От хорея до смысла жизни

Всегда у меня было смутное подозрение, что главное на фестивалях – не та программа, которая заявлена на афишах, а та, что спрятана между строк. В этот раз я в этом уверилась.

Не ловите меня на слове. Читать в доме Набоковых – счастье. Собственно, даже и просто смотреть по сторонам или вверх, на резные деревянные, такие английские-преанглийские, потолки – счастье. Поднимая голову в этом доме, что-то вдруг понимаешь и про Лолиту, и про Машеньку, и про другие берега, и говоришь про себя нечто, выразимое преимущественно в междометиях: «Ну, конечно, ага, ах, теперь-то да, вот это самое…» А когда тебе позволено еще выйти и дерзновенно под этими потолками произносить собственные слова – это почти как сесть за один стол с хозяином – ну, что в груди похолодело? Хорошо еще, половина зала – друзья и слушают тебя так, как слушают друзья, не только оценивая, но и все понимая…

Фестиваль – псевдоним карнавала. И любое событие «в рамках фестиваля» обретает особенное значение. Какое, кстати, правильное слово – рамки (магия ограниченного места-времени). Они придают законченность, сосредоточивают наш взор, не давая ему разбежаться по окрестности.

А вот еще впечатление – громадная квартира на Фурштадтской, где поэтов ждал фуршет. И еще не кончен был пир, как вдруг по манию руки Галины Илюхиной развернулось чтение-пение, не предвиденное программой…

Ах, красивый Дмитрий Плахов – вот он на пол бросает свой ментик… ну, не ментик, неважно, – на пол, и на нем, словно на острове, стоит и поет вдвоем с прекрасной незнакомкой – секунду, мы ее знаем! Это же девушка, что работала в буфете театра, в котором мы встречались с друзьями, но тут она не как там, а как из-за острова на стрежень…

Кажется, уже ни для кого не секрет, что поэтическое сообщество живет по принципу фольклорного круга: никакого разделения труда, кто публика, те и артисты – вопрос лишь в том, чей черед. Неискушенный слушатель тут редкость, и на него сбегаются смотреть взволнованные литературные профессионалы. Но чаще всего мы все сами себя слегка обманываем, делаем вид, что у нас сцена и зрительный зал – совсем разное! А иногда все же случаются моменты «правды жизни», и складывается настоящий круг, и никто не обижен (с какой стати слушать, когда самому есть что сказать!), и все раскованы полной неофициальностью и конфиденциальностью происходящего…

Оно, конечно, не будь уроков, не было бы и перемен: не будь официальной программы, как бы вырвалась такая стая одновременно – перелетать с места на место, на свободе (не ради нее ли и едем в другой город), толкуя обо всем, начиная от хорея и кончая смыслом жизни?