Геннадий Калашников Гаджетов в моем провинциальном детстве не было, телевизора тоже. Наверно, поэтому я пристрастился к чтению. Кстати, удивительное дело по нынешним временам – все мои сверстники тоже читали книжки. Читал я много и беспорядочно. Помню «Занимательную физику» Якова Перельмана с чудесной картинкой. Человек подошел к краю плоской, разумеется, Земли, просунул голову сквозь небесную сферу и с любопытством рассматривает звезды и планеты. Собственно, мое чтение и было сродни высовыванию головы в иные миры.
Ко второму классу я прочитал все детские книги в нашей сельской библиотеке. «Даже не знаю, какую книгу тебе дать…» – растерянно сказала, глядя на шкаф со «взрослыми» книгами, молодая библиотекарша.
Я уже прочел «Муму» и «Каштанку», облился слезами над «Серой Шейкой», за моей читательской спиной остались всякие Буратино, Чиполлино, «Рыжик» писателя Свирского, «Без семьи» Гектора Мало, «Айвенго» и «Квентин Дорвард» Вальтера Скотта. Да чего только я не проглотил к тому времени. Даже «Добычу» Золя с отцовской полки, и был очень удивлен, вдруг вспомнив этот текст, когда начал читать его в институте. Не помню, что выдала мне тогда Антонина Михайловна, но мое беспорядочное чтение продолжилось. Беспорядочное и слепое. Я шел за сюжетом, за событиями, не обращая внимания на то, как написано, бывало, что и пропуская описания.
Книгой, которая сделала из меня настоящего читателя, открыла мне глаза, да что там открыла – просто поменяла на всю жизнь мне зрение, заставила увидеть не только «как это написано», но и вообще видеть окружающее, стали «Мертвые души».
Вдруг совершенно неожиданно я перестал следить за приключениями предприимчивого Чичикова, а увидел, что «дороги расползаются, как раки», что у девушек «глаза репой», а помещик Петух вылезает из пруда «весь опутанный в сеть, как в летнее время дамская ручка в сквозной перчатке». Увидел и уже не мог видеть и читать, как раньше. Помню, что порой мне хотелось просунуть голову за страницу и увидеть, как Гоголь вращает эту чудесную Вселенную.
Хочется и до сих пор.
