Дмитрий Гасин
Из всех текстов, что повлияли на меня, я могу назвать три, которые сделали более определенным мое будущее. Во-первых, это «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери – книга, которая дала имя и облик предмету любви на всю жизнь. До и после нее тоже были и книги-антиутопии, и книги о противостоянии культуры и фашизма, но эта – самая важная. Там все хоть и условно-выдуманное, но – понятное, четко разделенное на добро и зло. С тех пор для меня ясно, кто мой враг, и эта тайная борьба с невежеством и пошлостью «всегда со мной». Кстати, до сих пор испытываю мимолетную неприязнь к маленьким беспроводным наушникам-«вкладышам» в уши, потому что точно такие носила Милдред, один из запоминающихся персонажей книги. Брэдбери предсказал появление этих устройств и описал с необычайной точностью. Прочитал я книгу Брэдбери в начальной школе.
Во-вторых, это «Ад» Данте, который был прочитан в пятом классе. Важно, что прочитан еще до знакомства с Библией, да и со всем объемом европейской классики: многие важные вещи я еще не понимал. Просто я был потрясен прочитанным до глубины души. Нет, не муками грешников (все знаменитые фильмы ужасов тогда еще не были просмотрены), а именно архитектурным монументальным величием текста в переводе Лозинского. Это грандиозное здание (текст, а не воронка ада) затмило для меня весь праздник приключенческой и авантюрной юношеской литературы и подготовило к «большим» книгам моей жизни наилучшим образом. Кстати, до сих пор люблю крупные архитектурные формы: готические соборы, например.
В-третьих, это несколько банальная для всего последнего советского поколения «Мастер и Маргарита». Прочитал я ее в третьем классе средней школы – случайно. Уж тут я совершенно точно совсем ничего не понял, но впечатлен был – на всю жизнь. Главы с историей Иешуа Га-Ноцри я читал по диагонали, они мне были скучны, а вот все мрачноватое и буйное волшебство свиты Воланда и болезненная, трагическая сюжетная линия любви навсегда отпечатались в памяти. Я перечитывал книгу многократно. Именно благодаря ей я понял главное про великую литературу. Я понял, что правил нет: и «так» можно, и «вот так» тоже, а можно вообще не по правилам. Я понял, что прекрасная книга обязательно немного печальна. Я понял, что многое хочу посмотреть своими глазами: у книг есть судьбы, а у текстов – авторы. Кстати, с тех пор я со многими авторами познакомился, многие вещи посмотрел и даже потрогал: десятки раз был в «нехорошей квартире», разговаривал с незнакомцами на Патриарших и учился в Литинституте – том самом, который в романе МАССОЛИТ и «Грибоедов».
комментарии(0)