Немыслимое должно оставаться немыслимым

Реклама противоатомных убежищ для населения была поставлена в Соединенных Штатах на государственном уровне. Фото с сайта www.archives.gov

Возрастание кризисных явлений в мире порождает у некоторых чуть ли не интеллектуальную панику, близкую к прострации. Однако подлинным кризисом можно назвать лишь ситуацию, когда в охваченном кризисом обществе чего-то не хватает – хлеба, тепла, демократии. А чего не хватает в современном мире – по крайней мере в том, который называют развитым? В нем вроде бы хватает всего – начиная с так рекламируемой демократии и толерантности, и вдруг – кризис. Он налицо, но нехваткой чего он вызван? Пожалуй, все же нехваткой элементарной честности и отсутствием здравого смысла, который исходит из того, что худой мир лучше доброй ссоры. В то же время при честном подходе нельзя отрицать, что мир обеспечивается лишь в том случае, если обе стороны, находящиеся в состоянии мира, искренне желают его сохранить. Развязать войну может и одна сторона. Сохранить мир могут лишь обе стороны – совместными усилиями. Эта мысль должна быть хорошо освоена во времена, когда мир вновь начинают пугать ядерной войной.

ПО СПОСОБУ ЦАРЯ МИТРИДАТА

В прошлом году профессор Пражского муниципального университета Юрий Федоров (в 2003–2006 годы – профессор МГИМО МИД РФ, позднее – сотрудник лондонского Королевского института международных отношений) сделал следующую оценку:

«К лету 2015 года вторая холодная мировая война стала ключевым элементом международных отношений если не в глобальном масштабе, то в Северном полушарии. 

Это закономерный результат того, что конфронтация России и евро-атлантического сообщества наций (может, стоить переставить местами? – С.Б.), изначально возникшая в результате событий в Украине и вокруг нее, может перерасти в ядерное столкновение… Но главное все же в другом. Никакие, даже самые масштабные террористические акты «Аль-Каиды»… эпидемии Эболы или MERS, финансовые неурядицы в зоне евро… и гражданская война в Сирии не могут сравниться по числу жертв и стратегическим последствиям с ограниченной ядерной войной в густонаселенной Европе, не говоря уже об обмене ракетно-ядерными ударами между Россией и США. И поэтому написание сценариев мира после ядерной войны, бывшее до последнего времени любимым занятием авторов триллеров в жанре постапокалипсиса, постепенно становится важной задачей аналитиков оборонных и разведывательных ведомств и консультантов высшего политического руководства ведущих мировых держав».

Нельзя не согласиться с автором этой оценки в том, что подлинно апокалиптичным является лишь ядерный конфликт. Что же до того, что «аналитики и консультанты» начинают заниматься тем же, что и сценаристы триллеров, то хочется попросить: «Огласите весь список!» Ибо те аналитики, а уж тем более консультанты высшего политического руководства ведущих мировых держав, которые всерьез занимаются написанием сценариев мира после ядерной войны, должны априори увольняться по служебному несоответствию. В современном мире компетентные консультанты обязаны отыскивать способы исключения, и только исключения, ядерной войны на базе укрепления ядерного фактора стабильности.

Сами же «алармистские» сценарии не новы. Еще в 60-е годы известный американский футуролог и военный аналитик Герман Кан (1922–1983) издал ряд книг по ядерной тематике, в частности, книгу «Thinking about the Unthinkable» («Размышляя о немыслимом»).

Название говорило само за себя: Кан размышлял не о том, допустима ли ядерная война, а о том, по каким «правилам» следует вести ядерную войну. Впрочем, надо отдать ему должное – в своих «сценариях» Кан подвергал массированному ядерному удару также Соединенные Штаты и доводил ситуацию до высшего уровня «центральной войны с нанесением ударов по гражданским объектам» с целью «уничтожения материальных ресурсов», «уничтожения источников национальной мощи» и, наконец, «уничтожения гражданского населения».

Так что прав Сергей Першуткин («НВО», № 37, 2015), заметив, что «Кан не боялся размышлять на эту тему, спокойно и цинично подсчитывая потери при разных сценариях боевых действий». Прав он и в том, что многие усматривают цель «исследований» Кана в «приручении общественности к неизбежности войны, чтобы притупить тем самым чувства самосохранения и бдительности».

Общественно-политическая деятельность Германа Кана началась после 1945 года, то есть уже в ядерную эпоху, а закончилась с его смертью в 1983 году – во времена установившегося ракетно-ядерного паритета СССР и США. Причем Кан действительно пытался «приручать» общественное сознание Америки если не к неизбежности, то к очень высокой вероятности ядерной войны. Правда, занимался этим не только Кан. Атомная истерия, усиливаясь до уровня атомной паранойи, культивировалась в США в 50-е годы широчайшим образом и принесла миллиарды долларов тем строительным кампаниям, которые возводили большие и малые атомные убежища по всей стране. Уж не знаю, имел ли с этого свой процент сам Кан.

Показательно, однако, что Кан утверждал, будто «большинство» в Америке не верит в войну, «по крайней мере, в сознательно начатую ядерную войну». Убежища тем не менее строили, и это лишний раз показывает, насколько хорошо было отработано в США манипулирование общественным сознанием уже тогда.

Вся деятельность Кана проходила на фоне укрепления режима сдерживания, а он твердил, что «абсолютная уверенность в сдерживании является примером легкомысленности и беспечности». В действительности же примером легкомысленности и беспечности было непреходящее стремление США к обеспечению абсолютного военного превосходства над СССР, окружение нашей страны сетью американских военных баз, усиление блокового противостояния и т.д. При этом, как ни странно, страх перед атомной войной в США и вообще на Западе не усиливался, как можно было бы ожидать по мере наращивания ракетно-ядерного потенциала СССР, а уменьшался.

Сегодня ситуация складывается опять неоднозначно. По заявлениям одних экспертов, в США ядерная угроза практически не фигурирует в общественном сознании как значимая. Другие, тот же Юрий Федоров, утверждают, как видим, обратное, имея в виду даже не аморфное «общественное сознание», а нечто более серьезное – реальное военно-политическое планирование в высшем политическом руководстве ведущих мировых держав, включая, естественно, США.

Американцы семьями готовились пережидать ядерные удары «советских агрессоров» в своих убежищах, запасаясь провизией и «чтивом». Фото с сайта www.archives.gov

Не страшатся, похоже, ядерной войны и в Европе. Так, американской управляемой унифицированной ядерной авиабомбой В61-12 предполагается оснастить ВВС Германии, Италии, Бельгии, Нидерландов, Турции, а к разделению «ядерной ответственности» в рамках НАТО привлекаются также Великобритания, Венгрия, Греция, Дания, Польша, Норвегия, Португалия, Румыния, Чехия. По этому поводу Мидыхат Вильданов и Алексей Кузнецов в статье «Вашингтон играет с огнем» («НВО», № 38, 2015) отмечают: «Странно, что политическое руководство этих государств и население не понимают, что они становятся объектами применения (следовало бы подчеркнуть – гипотетического применения. – С.Б.) ядерных сил и высокоточного оружия большой дальности», а далее подчеркивают, что под давлением США эти страны «подтвердили необходимость сохранения американского тактического ядерного оружия (ТЯО) в Европе как гарантии собственной безопасности».

Наилучшей гарантией безопасности всех перечисленных (а также и неперечисленных) стран был бы роспуск НАТО, вывод американских войск и их ядерных вооружений из Европы, эффективно контролируемый запрет продажи оружия и боеприпасов любым антиправительственным группировкам и т.д. Но вот же – ни политическое руководство европейских государств, ни их население «не понимают» всей потенциальной опасности своего легкомыслия и беспечности. И даже беженский потоп пока не возрождает здравого смысла Европы.

Впрочем, особо здесь удивляться нечему – понимать что-либо всерьез средний европеец (не говоря уже о среднем американце!) не приучен. Однако ситуация в Европе все более обостряется даже в чисто житейском отношении, так что нежелательные (для США и вненациональной элиты) размышления могут в головы европейцев и проникнуть. И вот тут старые идеи Германа Кана и его мысли «о немыслимом» могут сослужить делу оболванивания умов новую службу.

В свое время Кан считал возможным такой «сценарий», когда ценой гибели от 20 до 50 млн американцев уничтожалась значительная часть Советского Союза, и последний оказывался отброшенным из 60-х годов в 40-е или даже 20-е годы. Кан ставил вопросы остро, но нельзя сказать, что его постановка была убедительной. Убедительными могут быть лишь аргументы в пользу исключения ядерной войны на сдерживающей основе ядерного фактора, а аргументы в пользу возможности ядерной войны убедительными быть не могут – для думающего человека, во всяком случае.

Другое дело, много ли в США и в Европе думающих людей – хоть среди политического руководства, хоть среди населения? Думающие там, как и везде, в меньшинстве. Зато хватает оболваненных конформистов, которыми легко манипулировать. Вот идеи о допустимости ядерной войны и становятся вновь актуальными, а точнее – их делают актуальными! Для нового манипулирования общественным сознанием!

Как верно отмечает Сергей Першуткин, публичные размышления Кана о «немыслимом» приводили к тому, что «дискуссия о реальности ядерной войны» переставала быть прерогативой узкого кружка экспертов и «в нее включились широкие слои американского общества, а чуть позже и других стран». Но задумаемся: зачем кому-то понадобилось подключение «широких слоев» к специфической проблеме, да еще и с их ориентацией не на протест против гонки вооружений, а на обсуждение «цены победы» над Россией?

Не объясняется ли все тем, что Кан выступил на общественную арену тогда, когда атомная истерия в массах на Западе стала спадать? Пиком здесь был успешно преодоленный Карибский кризис 1962 года. Западному же вненациональному руководящему истеблишменту было необходимо поддержать актуальность в обществе тематики ядерной войны, но – в режиме уже не газетной, а «научной» паранойи. И Кан умело ее возбуждал, «научно» выстраивая свою «лестницу эскалации» из 44 (!) «ступеней» на 7 фазах развития конфликта.

Даже к середине 60-х годов США обладали подавляющим количественным перевесом в ядерных вооружениях по сравнению с СССР, и это хорошо отражено в структуре «лестницы эскалации» Кана. Характерно то, что он выстраивал «лестницу» лишь эскалации конфликта, не задаваясь вопросом о путях и методах деэскалации и сворачивания конфликта. То есть «лестница эскалации» Кана была выстроена явно с «позиции силы».

Но усилиями СССР был обеспечен ракетно-ядерный паритет. Соответственно вероятность ядерного конфликта снижалась до практически нулевой, и западное общество постепенно избавлялось от параноидальных «тревог» относительно ядерного СССР. После того как Советский Союз оказался разгромлен в результате третьей мировой войны, прошедшей в холодной форме, Америка и вовсе позабыла о былых ядерных перипетиях. И вот сейчас вдруг обнаруживается новый интерес как к самому Герману Кану, так и к постановке вопроса о «современной цене возможной победы над Россией».

С чего бы это?

И не объясняется ли все тем, что у неких сил возникает необходимость, по меткому замечанию С. Першуткина, в «приручении общественности к неизбежности войны, чтобы притупить тем самым чувства самосохранения и бдительности»?

Когда-то, в античные времена, боспорский царь Митридат, опасаясь быть отравленным, ежедневно принимал гомеопатические дозы яда, постепенно приучая к нему свой организм. Способ оказался действенным, и, когда у Митридата возникла необходимость покончить с собой, он не смог отравиться и, по преданию, то ли закололся сам, то ли приказал заколоть себя рабу.

Похоже, элита Запада, элита США и НАТО, решила, что тезис о «новой ядерной агрессивности России» поможет мало-помалу приучить население к мысли о немыслимом, позволит смотреть на ядерную войну как на очередной триллер. Будет война – не будет войны, но психологическая обработка впрок не помешает, хотя подобные поползновения имеют вполне зловещий характер.

Показательны в этом отношении и последние высказывания еще одного апологета мощи США, недруга России и перманентного «ястреба» Генри Киссинджера, утверждающего, что «с ядерной технологией неразрывно связана стратегия превентивных действий». Это, конечно, интеллектуальная провокация, поскольку разумный взгляд на ядерное оружие предполагает опору на его сдерживающие качества, то есть прямо противоположное тому, что прокламирует Киссинджер. Тезис же его любопытен тем, что, как видим, Запад по-прежнему не желает быть сдерживаемым, хотя игнорировать реальность ему не позволяет все еще ядерный статус России, который обеспечивает сдерживание агрессивного настроя Запада. «Все еще», к слову, потому, что создается странное впечатление: похоже, что Запад принимает в расчет ядерный статус России серьезнее, чем сама Россия, не так давно отдавшая, например, на растерзание дельцам Военную академию РВСН. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Возвращаясь же к теме о возможности и целесообразности эскалации ядерного конфликта, стоит подчеркнуть еще раз, что в своем первоначальном виде эти идеи базировались на факте явного превосходства США над СССР в 60-е годы. Последующие события, хотя и развивались в рамках военного противостояния, шли по линии постоянного снижения вероятности ядерного конфликта. Это тоже нельзя забывать, укрепляя ядерный статус РФ. Лишь возвращаясь к массированным ядерным силам РФ, мы снижаем уровень противостояния, и ничего парадоксального в том нет.

Обладая эффективными ядерными силами, можно не переоценивать и значение информационно-психологической войны против России с целью «размягчения» нашего оборонного сознания. Если наш разум ясен, а позиция тверда и материально подкреплена, то «размягчение» нам не грозит. А вот признавая возможность эскалации противостояния до реальной полномасштабной ядерной войны, мы как раз и будем демонстрировать «размягчение» нашего военно-политического сознания.

ОБРАЩАТЬ ИДЕИ ЗАПАДА В СВОЮ ПОЛЬЗУ

Вскоре арсеналы ВС США пополнит модернизированная ядерная авиабомба В-61-12. Фото с сайта www.nnsa.energy.gov

Круги, принимающие решения на Западе, давно освоили технологию «раздвоенного копытца» и «пробного шара». В той или иной меняющейся ситуации та или иная группа влиятельных «аналитиков», «экспертов» и «консультантов» публично высказывает мнения, отличные от официальных. Причины могут быть разными – от лоббирования интересов военно-промышленного комплекса до подбрасывания зарубежным оппонентам тупиковых или внешне привлекательных, но вредных для оппонентов идей. Впрочем, даже в последнем случае экспертов США вряд ли можно расценивать как патриотов своей страны, отстаивающих национальные интересы США. Подлинным национальным интересам США отвечал бы неприемлемый для «консультантов» и «консультируемых» курс на сворачивание обычных вооружений и минимизацию ядерных вооружений при создании прочной базы мирного сосуществования США и СССР (а сейчас – США и России). В действительности же западные эксперты чаще озабочены не столько проблемами конструктивного развития мировой цивилизации, сколько обслуживанием интересов того военно-промышленного комплекса США, об опасности для страны которого предупреждал президент Эйзенхауэр.

С другой стороны, «эксперты» оправдывали и оправдывают развитие ракетно-ядерных вооружений теми или иными благовидными предлогами, имея в виду реализацию идей о превосходстве США. Причем такие идеи особенно в ходу в США тогда, когда Америка не видит на мировой арене равного ей военно-политического оппонента – как это было в начале 60-х годов при подавляющем «ядерном» превосходстве США над СССР. Если же соотношение сил выравнивается, то идеи в части эскалации ядерного конфликта отправляются в резерв. И то, что агрессивная риторика речей в США сейчас усиливается (одни последние заявления Обамы о безальтернативно лидирующей роли США чего стоят!), объясняется в конечном счете ядерным ослаблением России, усугубляемым рядом «разоруженческих» договоров.

По части публичного концептуального обеспечения своей политики нам у Запада учиться и учиться – в этом все более отставал от Запада уже хрущевско-брежневский Советский Союз, и еще больше отстает нынешняя Российская Федерация.

Например, рассуждения в США в 60-е годы о «немыслимом» и о постепенной эскалации ядерного конфликта имели вполне определенные цели. Во-первых, они были, кроме прочего, лакмусовой бумажкой для выявления возможной податливости руководства СССР в вопросе об ограниченной ядерной войне. Во-вторых, они были попыткой протащить в умы идею этой самой ограниченной ядерной войны. Однако СССР стоял тогда на той позиции, что развязывание ядерной агрессии против СССР будет означать полномасштабную ядерную войну, а не восхождение по кановским «ступеням» эскалации. И это сразу отрезвляло.

Но сегодня Россия вполне может брать на политическое вооружение, например, излюбленную Каном идею «демонстрационного удара» – удара не по объектам вне «метрополии», как это было у Кана, а удара по вторгшейся группировке противника на собственной территории в целях быстрой деэскалации конфликта – я уже писал об этом («НВО», № 43, 2015).

Нам надо учиться обращать политическую «логику» Запада против Запада. И – не только в сфере концепций. Например, в США в сфере военно-политического анализа практически нет не сотрудничающих с государством «некоммерческих» «негосударственных» аналитических организаций и «независимых» институтов. Просто в США особенно сильно развиты механизмы финансирования необходимой государству концептуальной и аналитической деятельности через систему частных фондов (Карнеги, Макартуров и т.д.).

Что касается многих, возникших после 1991 года «российских» «некоммерческих», «независимых» институтов, центров и т.п., то они финансируются тоже из западных фондов типа Карнеги, Макартуров и т.д. и уже поэтому обслуживают интересы не российского государства. В России подобные «отечественные» организации нередко действуют против интересов России, однако процветают. В то же время ряд неправительственных (как, впрочем, и правительственных) аналитических структур, деятельность которых полезна для России, испытывают затруднения, хотя заслуживают открытой или скрытой государственной поддержки.

РУССКИЙ ЯДЕРНЫЙ ФАКТОР

Нам негоже поддаваться на провокации США, для которых ограниченная ядерная война – пусть и как теоретический акт – была и остается войной «на экспорт». Нам достаточно заявить – публично, что в инициативном порядке Россия может допустить один вид ограниченной ядерной войны – российский демонстрационный удар в пределах собственной территории по группировке агрессора в целях сворачивания уже начавшейся против России или ее союзников региональной неядерной агрессии классического типа. Подобная постановка вопроса густонаселенной Европе апокалипсисом не грозит.

И если Россия будет выстраивать свою ядерную политику – прежде всего в военно-техническом отношении – рационально и ответственно, то немыслимое так и останется немыслимым, опровергая теоретические изыски западных аналитиков. Эффективный качественно и массированный количественно состав ядерных вооружений РФ, их защищенность, выживаемость и т.д. – вот чем надо отвечать на вызовы Запада. Но при этом, конечно, необходима собственная теоретическая работа, доказывающая необходимость совместных усилий по гарантированному исключению ядерного конфликта.

Собственно, лишь ядерное оружие России имеет исключительно оборонный смысл, ибо только Россия не имеет агрессивного оттенка в своей внешней политике. Активность РФ в пределах российского геополитического пространства агрессивной не является – напротив, ее надо усиливать, и усиливать на базе идеи нового воссоединения народов в едином могучем государстве с триединым славянским ядром. В то же время из всех ядерных и вообще крупных держав только Россия испытывает враждебное и потенциально агрессивное давление внешнего мира, и только русский ядерный фактор надежно страхует нас от этого давления.

И здесь, пожалуй, надо хотя бы кратко сказать – уже не в первый раз – следующее. Теоретически режим ядерного сдерживания (ЯСд) имеет триггерный характер, то есть существуют лишь два возможных положения: сдерживание или обеспечивается, или – нет.

Однако реально в режиме сдерживания важен психологический момент. Поэтому и выше, и ниже условной величины «W» имеются две «серые», так сказать, полосы количественных параметров арсенала, которые обеспечивают неустойчивое сдерживание, то есть такой режим, когда соблазн силового решения может возобладать над опасениями получить ответный удар, а может – и не возобладать.

В военно-техническом отношении крайне важно не опуститься даже к верхней границе «серой» зоны, лежащей выше значения «W». Количественная сторона проблемы неизменно важна так же, как и качественная. Но все замыкается на психологии так называемых ЛПР – лиц, принимающих решения. Нельзя забывать и о тех, кто так или иначе влияет на мышление лиц, принимающих решения, в частности – о руководителях СМИ, экспертах, консультантах и т.д.

В свое время на II Международном симпозиуме по истории атомных проектов HISAP-99 тогдашний главный конструктор РФЯЦ-ВНИИЭФ по ядерным зарядам Станислав Воронин (1930–2009) высказал мысль, которая сегодня звучит еще злободневнее…

«Надо ясно отдавать себе отчет в том, – говорил в Вене Станислав Николаевич, – что на протяжении десятилетий для высших эшелонов политической и военной элиты мировых держав было характерно умозрительное, весьма абстрактное представление о ядерном оружии и его мощи. А ведь когда мы говорим о ядерном сдерживании, то подразумевается, по сути, прежде всего психологический момент!..

Так, может быть, одним из эффективных способов убедительного психологического подкрепления института сдерживания стало бы проведение демонстрационного (полигонного. – С.Б.) ядерного взрыва с энерговыделением в диапазоне 100–150 килотонн тротилового эквивалента в присутствии руководителей всех государств мира, высшего генералитета различных стран, руководителей мировых средств массовой информации и т.д. Мир должен, что называется, «попробовать» современное ядерное оружие «на ощупь» без опасности развязать при этом реальный конфликт. Местом проведения такого взрыва может стать Северный испытательный полигон России».

Оружейник Воронин участвовал в десятках различных ядерных испытаний – воздушных, наземных, подземных, и он, как и каждый кадровый оружейник «испытательных» времен, хорошо знал, что это такое – сдерживающий ядерный фактор в его материальном воплощении, в его мощи, которая потенциально разрушает, а реально – сдерживает и обеспечивает миру мир и созидание. Так что было бы и впрямь неплохо, если бы мозги тех, кто легкомысленно допускает возможность реальной ядерной войны, хорошенько тряхнул – без опасности для их жизни и здоровья – ядерный взрыв приличного килотоннажа. Тогда, возможно, многие аналитики поостереглись бы высказывать новые парадигмы ради того лишь, чтобы блеснуть оригинальностью или обслужить чьи-то недальновидные интересы.

Ядерный фактор в руках России – это фактор мира. Это он по-прежнему оставляет немыслимое немыслимым. Однако он также должен быть в распоряжении России как фактор возможного быстрого свертывания начавшегося по легкомыслию Запада реального локального конфликта.