Возвращение бумеранга цветных революций

Виктория Нуланд, раздающая печенье в бунтующем Киеве в 2013 году, стала символом американского вмешательства в дела других стран. Фото Reuters

Коронавирус как мрачный символ в конце прошедшего – начале нынешнего года потеснен множеством международных событий, появлением новых глобальных вызовов и угроз.

Своевременным ответом России на драматические изменения международной обстановки стал выход на новые качественные рубежи в масштабной программе перевооружения армии и усиления оборонного потенциала государства. Если в 2010 году доля современного вооружения и военной техники в войсках составляла 10–15%, то сегодня она превысила 70%. Прогресс в оснащении нашей армии современными системами оружия, безусловно, будет способствовать повышению международного авторитета России, заставит ее оппонентов прислушиваться к тому, что говорят российские политики, дипломаты и военные.

Но угрозы России сосредоточены не только в военной сфере. Это широкий диапазон подрывных информационно-психологических, административно-политических, социально-экономических и культурно-мировоззренческих технологий, используемых в острейшем противоборстве между США и нашим государством. К дальнейшим глобальным потрясениям следует готовиться самим и готовить страну.

Первые признаки системного и многоуровневого глобального кризиса, последствия которого пока невозможно прогнозировать, ярко проявились в США. Это антирасистские протесты. Это оспариваемые половиной избирателей результаты выборов президента. Это штурм Капитолия как апогей политических игр, придавший новый импульс хаотизации обстановки в стране.

Внутриполитическая ситуация достигла преддверия гражданской войны. Это лишь несколько факторов, обусловливающих переменчивые геополитические сценарии и оказывающих важное влияние на состояние глобальной критичности мира.

Глобальная критичность: от теории к практике

Особую остроту развитию событий придают попытки США генерировать глобальную нестабильность и использовать ее для ослабления стратегических конкурентов – прежде всего Китая, России и Европейского союза.

Такая политика в сочетании с технологиями «управляемого хаоса» при организации цветных революций и некоторыми другими факторами способствует усилению глобальной критичности, которая подрывает фундаментальные основы существующего миропорядка.

Теоретическую основу глобальной критичности составляет система научных дисциплин, охватывающих так называемую теорию самоорганизованной критичности – новейшее направление в разработке теории динамических нелинейных систем.

Суть самоорганизованной критичности состоит в том, что по мере развития нелинейная система неизбежно приближается к точке бифуркации, где ее устойчивость снижается и в ней создаются условия, при которых малый толчок может спровоцировать лавину – в непредсказуемом месте, с непредсказуемыми последствиями, изменяющими всю систему. При этом устранение одной из опасностей (возможных точек бифуркации) зачастую повышает вероятность других нежелательных вариантов.

Следует выделить несколько сфер глобальной критичности, в которых технологии «управляемого хаоса» наиболее эффективны. Это ключевые сферы управления коллективной деятельностью людей: административно-государственное (политическое) управление; управление культурно-мировоззренческой сферой; управление социально-экономической сферой. В сфере политического управления наиболее критичной является военная безопасность государства.

Практическому применению концепции «управляемого хаоса» новый импульс придает противоречивый характер процессов глобализации, проистекающий из серьезных дефектов в системе международной безопасности. В условиях лавинообразного нарастания проблем и противоречий стихия глобализации выходит из-под контроля и приводит к хаотизации международных и внутригосударственных отношений. Этому способствует одно из важных свойств самой системы международных отношений – ее неравновесный характер, где изначально заложено стремление к хаосу.

Американский политолог-неореалист Кеннет Уольтц сформулировал принцип международной анархии как характеристику системы международных отношений, которая определяет внешнюю политику государств. Ключевой тезис: «Системы внутри государств централизованы и иерархичны… Международные системы децентрализованы и анархичны». Заметим, что «анархия» в понимании Уольтца означает не «хаос» или «беспорядок», но «безвластие», то есть отсутствие верховного органа, который управлял бы этническими государствами.

Свойство международной анархии используется Вашингтоном при создании серых зон как плацдармов гибридной войны и цветной революции в межгосударственном противоборстве с применением совокупности технологий «управляемого хаоса». Истинные цели государства-агрессора тщательно скрываются за совокупностью внешне не связанных между собою действий, ведущих к хаотизации обстановки в целом регионе или отдельном государстве-жертве. Конечная цель – перехват рычагов политического управления и обеспечения доступа к ресурсам.

Соединенные Штаты считают (или, может быть, считали до потрясших Америку событий последних месяцев) хаос «управляемым» и видят в нем новый инструмент продвижения своих национальных интересов под предлогом демократизации современного мира и распространения либеральных ценностей. Остальные страны, включая Россию, рассматривают применение технологий «управляемого хаоса» как всеобщее бедствие, способное привести к глобальной катастрофе.

Американскую стратегию использования критичности в национальных интересах США откровенно обрисовал в 1998 году один из разработчиков концепции «управляемого хаоса» Стивен Манн: «Я хотел бы высказать одно пожелание: мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам – например при уничтожении иракской военной машины и саддамовского государства. Здесь наш национальный интерес приоритетнее международной стабильности (выделено мною. – А.Б.). В действительности – сознаем это или нет, – мы уже принимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократии, рыночным реформам, кода развиваем средства массовой информации через частный сектор».

Так была сформулирована и впоследствии опробована на практике концепция усиления и использования критичности против государств-соперников. Она получила дальнейшее развитие в качестве важного инструмента гибридной войны, прежде всего в рамках ее информационно-психологической и экономической составляющих. Одним из важных объектов гибридной войны становится информационно-психологическая сфера, охватывающая сознание общества, его ментальность. Многие операции гибридной войны ведутся среди населения на театре конфликта, а также среди населения в тыловой зоне. А некоторые операции имеют глобальное измерение, охватывая население регионов и целых континентов.

Отметим, что Манн был не первым, кто предложил концепцию усиления и эксплуатации критичности с целью ослабления и сокрушения противоборствующей стороны. Как отметил известный российский геополитик Игорь Кефели, недавно ЦРУ рассекретило любопытный документ от 13 марта 1953 года – «План психологического использования смерти Сталина». В нем четко сформулирована задача: составить план психологических операций, входящий «во всестороннюю и имеющую решающее значение программу использования смерти Сталина и передачи власти в новые руки, направленную на достижение реального прогресса в направлении наших национальных интересов».

И поныне наши соперники в мировой гибридной войне принимают подобные документы к исполнению. Наиболее действенными считаются информационно-идеологические операции и кибератаки. Формы и методы воздействия на население государств, включенных в сферу интересов США и Запада, идут в ногу со временем. Но их цели на протяжении десятилетий остаются неизменными.

Таким образом, нацеленность США на реализацию своих геополитических целей вопреки существующим международным нормам и правилам выступает в качестве катализатора обострения критичности и развития глобальной нестабильности.

Обратная тяга

Развитие обстановки в Соединенных Штатах на рубеже 2020–2021 годов продемонстрировало правильность поговорки «не рой другому яму, сам в нее попадешь». Синергетика операций внутриполитической борьбы бумерангом ударила по всей государственной системе «цитадели свободного мира» (она же – «сияющий град на холме»). Похоже, что сегодня театром гибридной войны стали сами Соединенные Штаты.

Анархия и хаос, придавшие уникальную окраску кампании по выборам нового президента США, с новой и неожиданной силой высветили ряд свойств тандема «гибридная война – цветная революция». Как оказалось, он позволяет достигать стратегических целей не только на внешних фронтах, но и во внутриполитической борьбе.

В этом контексте гибридная война выступает как принципиально новый вид, с одной стороны – межгосударственного, с другой – внутригосударственного политического противоборства.

Подобное свойство гибридной войне (назовем его «расширенной гибридностью») придает способность координировать многочисленные силовые и несиловые способы противоборства, генерировать неопределенности и риски, находить новые, уникальные способы принуждения и насилия. Использовать при этом элементы политических манипуляций в административной, социально-экономической и культурно-мировоззренческой сферах. Важную роль здесь играют нелинейные свойства самой гибридной войны, когда незначительные на первый взгляд воздействия провоцируют настоящий шторм.

Разработанные в США и НАТО прогнозы развития международной обстановки на период нескольких десятилетий объединяет вывод о наличии серьезных предпосылок для дальнейшего усиления глобальной нестабильности и обострения критичности. Этому способствует следующий комплекс факторов:

– возрастание роли негосударственных субъектов при одновременном росте количества возможных политико-военных комбинаций, включающих государственных и негосударственных участников, в том числе политические партии и общественные движения;

– диффузия мощи в многополярном мире на фоне распространения информационных и военных технологий в кибернетической сфере, использования искусственного интеллекта, переноса военных действий в космос;

– демографические изменения, включая ускоренную урбанизацию, неконтролируемую миграцию, фрагментацию национальной идентичности, атомизацию общества, социальное разобщение, изоляцию индивидов друг от друга;

– влияние пандемии;

– усиление соперничества по доступу к глобальным ресурсам и др.

В то же время сохраняется угроза межгосударственных конфликтов с применением современных видов высокоточного оружия при сохранении роли ядерного оружия как средства сдерживания. Наличие таких тенденций требует подготовки страны и ВС к участию в широком диапазоне возможных классических и иррегулярных конфликтов.

Штурм Капитолия в январе 2021 года оказался неожиданным отзвуком цветных революций, прокатившихся по миру в последнее десятилетие.  Фото Reuters

Адмирал призывает американских военных поменять принятое утверждение «ядерное применение невозможно» на другое: «ядерное применение – вполне реальная возможность». И действовать, чтобы «сдерживать эту реальность».

Мнение адмирала Ричарда свидетельствует о глубинных процессах трансформации подходов США к использованию глобальной критичности в интересах обеспечения национальной безопасности. А также о необходимости радикальной перестройки многих стратегических концептуальных положений.

Россия на переломе эпох

Федор Тютчев в стихотворении «Цицерон» воскликнул: «Блажен, кто посетил сей мир/ В его минуты роковые». Смысл этих строк можно истолковать так: жить в эпоху перемен непросто, но именно в такое время человек может полностью реализоваться, лично увидев и поняв ход исторических событий.

Удастся ли нам понять ход исторических событий и использовать предоставившиеся возможности в национальных интересах нашей страны? Какой стратегией должна руководствоваться Россия в ситуации, не имеющей исторических аналогов?

Появляется все больше признаков снижения международной политической и стратегической стабильности. Множатся конфликты, растет угроза их перерастания в большую войну. Эта тенденция диктует жесткую парадигму действий по принципу «на войне как на войне». Придется делать то, что раньше не вписывалось в стратегическую культуру России, которая на протяжении многих лет предусматривала использование армии главным образом для отражения вторжений сухопутных сил противника (см.: «Треугольник стратегических культур», «НВО» от 28.06.19).

Осознание российской военной силы – важнейшая причина, подталкивающая Запад к поиску обходных путей сокрушения нашего государства. ВС РФ должны быть в состоянии решать широкий спектр задач по отражению комплексного применения противником военной силы, политических, экономических, информационных и иных мер невоенного характера, реализуемых с широким использованием протестного потенциала населения и сил специальных операций. Этот комплекс мер, предусмотренный Военной доктриной, требует безотлагательной реализации.

В условиях возможного перехода гибридной войны в горячую фазу и втягивания России в локальный вооруженный конфликт, в условиях окончательного развала международных порядков, сложившихся после Второй мировой войны, должна быть принята модель рациональной деятельности государства и общества. Она требует проведения мер активного противодействия всеми органами и структурами государственной власти, мобилизации армии, государства и общества на решение задач национальной безопасности России.

Предсказанный западными политологами «конец истории» не наступил. Модель деятельности государства в условиях масштабного кризиса должна отражать его важнейшие характеристики: протяженность, остроту, способность генерировать разнообразные вызовы и угрозы как отдельным государствам, так и миру в целом. Сегодня автор тезиса о конце истории Фрэнсис Фукуяма называет американскую политику «насквозь прогнившей» и предсказывает неизбежные серьезные катаклизмы. Неполным аналогом современному кризису может служить Великая депрессия 1930-х, из которой мир смог выйти только с началом Второй мировой войны.

Сегодня манипуляции с глобальной критичностью поставили Вашингтон перед лицом новых, прежде невиданных вызовов во внешней и внутренней политике.

Отметим важные факторы, определяющие отношения между Россией и США.

Во-первых, заметно снизилась способность Соединенных Штатов влиять на международную повестку. Приходится считаться с новыми центрами силы, способными противостоять глобальным устремлениям Америки. При этом качество управляемости американским государством существенно ухудшилось. Правительство США находится в плену влиятельных элитных групп, которые извращают государственную политику в своих интересах, подрывают легитимность власти и готовы провоцировать новые кризисные ситуации в стране и за рубежом в надежде добиться консолидации общества.

Нынешняя администрация США, похоже, осознает необходимость изменения внешнеполитической доктрины и восстановления статуса мирового лидера. В программной речи по вопросам внешней политики в Госдепартаменте в начале февраля Джо Байден говорил о необходимости восстановления западного альянса, системы союзов и партнерств, без которой у США ничего не получится в мире.

Следует ожидать общего ужесточения американской политики по отношению к России, дальнейшего наращивания военных приготовлений НАТО. Планируются и другие затрагивающие интересы России политические маневры США – в отношениях с Китаем, Ираном, странами ЕС и Ближнего Востока. Российская дипломатия должна, как всегда, быть готова к работе в непростых внешнеполитических ситуациях с учетом намеченного в США обновленного дипломатического подхода.

Во-вторых, ставка Вашингтона на силу во внешней политике и безудержное накачивание военных мускулов НАТО привели к заметному обострению военно-политической обстановки по всему периметру российских границ – от Черного моря до Балтики и Арктики. В результате существенно повысилась вероятность крупномасштабного военного конфликта в Европе с реальной возможностью его перерастания в ядерный.

Реальность подобной перспективы возрастает в связи с вовлечением в военно-политические манипуляции под эгидой США и НАТО ряда европейских государств, которые ранее не имели опыта самостоятельной выработки и реализации решений в непростых военно-политических ситуациях. Это следствие их многолетней прежней роли, когда они являлись скорее объектами стратегий противоборства двух ядерных супердержав.

Сходная ситуация складывается в Юго-Восточной Азии, где Соединенные Штаты в условиях нарастания противоборства с Китаем пытаются вовлечь в свои «игры» другие страны региона.

В-третьих, ослабление США и возвышение Китая, укрепление связей России и КНР вынуждают американскую администрацию искать новые способы навязывания соперникам своей воли без применения военной силы.

Вашингтон отдает себе отчет, что в текущем десятилетии Соединенные Штаты могут постепенно потерять инициативу и возможность диктовать свою стратегию миру и определять, когда, где и почему произойдут войны будущего. Стремясь не допустить катастрофического развития событий, американцы развернули исследовательские работы по прогнозированию социальных процессов в целом, военно-политических, военно-технических и собственно военных процессов с целью определения характера, хода и исхода возможных войн и вооруженных конфликтов.

В качестве одного из перспективных инструментов навязывания противнику своей воли рассматривается гибридная война, стратегия которой предусматривает возможность распылять усилия страны-жертвы путем создания своеобразных узлов критичности (термин мой. – А.Б.) в различных сферах общественной жизни и в районах, часто отстоящих на большом расстоянии друг от друга.

Понятие «узел критичности» (УК) охватывает широкий круг объектов гибридных угроз, воздействие на которые позволяет добиться желаемого эффекта в ходе операций гибридной войны. УК – это города как объекты манипулирования протестными настроениями населения, объекты ВПК, целые отрасли промышленности, государственные институты и центры принятия решений, официальные идеологические концепции, политические лидеры и т.п. Адаптивные способности формировать по своему усмотрению УК придает стратегия синхронизации гибридных угроз по времени, месту, очередности и интенсивности их применения.

УК выбираются прежде всего исходя из соображений стратегической целесообразности и с учетом критерия «эффективность – стоимость». Частично подход США к выбору узлов критичности в России продемонстрирован в исследовании РЭНД «Перенапряженная и несбалансированная Россия. Оценка воздействия вариантов наложения расходов».

В-четвертых, захват Капитолия протестующими стал своеобразным апогеем непрекращающейся интегральной войны двух Америк – старой и новой, неким моментом истины для участников противоборства. Следует подчеркнуть, что когда нечто подобное случается в других странах, представители США и так называемое мировое демократическое сообщество не мешкая наклеивают на руководство этих стран ярлык «кровавых деспотов». При этом они сами организовывают протесты и майданы, а протестующих в других государствах (на Украине, в России, Белоруссии, Венесуэле, Гонконге и пр.) оправдывают, поддерживают и финансируют их деятельность.

Сегодняшний раскол американского общества и его балансирование на грани гражданской войны стали результатом неумелого использования фактора глобальной критичности во внутренней политике Соединенных Штатов. В проекции на международную повестку нестабильность ядерной сверхдержавы служит дополнительным источником угроз глобальному миру и безопасности, знаменует переломный этап в развитии человечества.

Уроки для России

Сказанное влечет для России несколько важных выводов, которые следует учесть в интересах сохранения устойчивого развития в условиях беспрецедентного обострения глобальной критичности.

В прошлом Советский Союз, а затем Российская Федерация и ее союзники оказались достаточно уязвимыми для применяемых Западом подрывных технологий «управляемого хаоса». Сегодня ситуация мало изменилась к лучшему (см.: «О гибридной агрессии и необходимой обороне», «НВО» от 14.01.21).

В настоящее время разработаны и внедряются инновационные адаптивные технологии гибридных войн и гибридных угроз, представляющие угрозу национальной безопасности России.

С учетом лавинообразного развития событий в Белоруссии, Киргизии и некоторых других государствах – членах ОДКБ в рамках союзной нормативно-правовой базы и в национальных законодательствах стран-участниц целесообразно предусмотреть положения, позволяющие оперативно определить союзника, подвергающегося агрессии с применением нетрадиционных угроз в виде гибридных подрывных технологий, и оказать ему необходимое содействие.

Особого внимания Москвы требует негативное развитие ситуации в Донбассе, против которого наращиваются действия со стороны ВС Украины. Киев, похоже, окончательно порвал с остатками Минских соглашений и при поддержке США ведет дело к силовому решению вооруженного конфликта. Россия должна четко дать понять, что не допустит геноцида мирных жителей ДНР и ЛНР. При этом Соединенные Штаты не оставят попыток удержать Украину на траектории Запада и использовать ее в качестве театра гибридной войны против России и Белоруссии, продолжат обострять отношения Киева и Москвы. Для возвращения Украины к нормальным отношениям с Россией необходимы радикальные изменения в украинском обществе, понимание Киевом красных линий в отношениях с ЛНР и ДНР, нарушение которых чревато угрозой государственности самой Украины.

Важной задачей для России и ее союзников является понимание опасности и своевременная выработка адекватных мер противодействия. В системе обеспечения национальной безопасности страны важно вскрыть объекты, уязвимые для гибридных угроз (узлы критичности), а также провести анализ с целью определить возможный состав гибридных угроз, которые могут быть сформированы для воздействия. Принимаемые в этой сфере меры должны осуществляться в общем русле подготовки страны и ВС ко всему спектру возможных вооруженных конфликтов современности.

В рамках существующих союзов с привлечением партнеров должна быть выработана всеобъемлющая межведомственная, межправительственная и международная стратегия по противостоянию новым вызовам и угрозам.

Назрела своеобразная инвентаризация союзнических и партнерских связей России, часть которых приобретает явный перекос в сторону использования России как донора безопасности и других услуг без ощутимого встречного движения. Например, многие ли наши союзники по ОДКБ признали присоединение Крыма?

Более того, желание угодить Западу и получить какие-то преференции толкает некоторых союзников поддерживать антироссийские санкции. Недавно посол Армении в Нидерландах Тигран Балаян в интервью нидерландскому изданию Weekblad Elseveir положительно оценил введение Западом санкций против России в связи с делом о якобы отравлении Навального.

При молчаливом содействии союзников и партнеров территория России буквально окружена биолабораториями армии США, где разрабатываются смертоносные вирусы и бактерии. Такие лаборатории действуют в некоторых бывших советских республиках Средней Азии, в Грузии и Армении, в Узбекистане и Азербайджане. Но явным лидером в этой чрезвычайно опасной для всего мира инициативе США является Украина.

В современных условиях стратегия гибридной войны против Российской Федерации и ее союзников приобретает вполне конкретные очертания. В Соединенных Штатах и штабах НАТО разрабатываются соответствующие концепции, создаются силы и средства, продолжаются попытки обеспечить контроль и влияние на внутреннюю оппозицию с целью ее радикализации в нужный момент.

В этих условиях требует особого внимания своевременное вскрытие комплекса мероприятий по реализации противником стратегии гибридной войны против России, начиная от планирования первоначальных этапов ненасильственных действий и кончая переходом к жесткой силовой конфронтации.

В нестабильном мире государство может превратиться в поле боя за какие-то недели или даже дни. Оно может пасть жертвой интервенции, хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны. Усиление подобной критичности поменяло саму суть войны и требует регламентации стратегических сфер жизни страны по законам военного времени. Мир в целом перестраивается и изменяется. А неизменным остается стратегический вызов со стороны США и НАТО, который приобретает все более разнообразный и враждебный по отношению к России характер.