Гнать, держать, пугать и принуждать

Джордж Кеннан в 1946 году ввел понятие «сдерживание» для характеристики американской политики в отношении СССР.  Фото Библиотеки Конгресса США

Ключевым фактором неопределенности стратегической обстановки после Второй мировой войны стало изобретение атомного оружия. Важно было понять, как можно использовать новое оружие для обеспечения национальной безопасности.

Понятие «сдерживание» для характеристики политики США в отношении СССР предложил в феврале 1946 года американский дипломат Джордж Кеннан в известной «длинной телеграмме». В его трактовке термин «сдерживание» (сontainment) предполагал гибкие подходы к отношениям США и СССР. Предложенная концепция означала отход от союзничества времен войны и фактически делала ставку на «удушение СССР». Но оставляла за советской стороной возможность выбора. Либо поведение, рассматриваемое в США как неприемлемое, и – как результат – обострение отношений. Либо учет озабоченностей США и полюбовные решения важнейших проблем.

Но временная ядерная монополия вскружила голову американским политикам. Призыв к умеренности в отношениях с СССР не был услышан президентом Труменом и его кабинетом, и в официальную стратегию понятие «сдерживание» вошло как «сдерживание путем угрозы», как ставка на устрашение и удушение соперника. Такой подход Вашингтона наряду с прочими факторами придал серьезный импульс скатыванию мира к холодной войне.

Об этом с горечью писал сам Кеннан в статье «Сдерживание: 40 лет спустя» в 1987 году.

По мнению замдиректора Института США и Канады Виктора Кременюка, «если бы предложенная Дж. Кеннаном концепция сдерживания была избрана в качестве основы политики в отношении СССР в конце 1940-х годов, дело и не дошло бы до холодной войны».

СДЕРЖИВАНИЕ И ПРИНУЖДЕНИЕ В XXI ВЕКЕ

Отношение к сдерживанию и само это понятие за прошедшие годы претерпели ряд глубоких изменений.

В исследованиях, выполняемых в США по заказам Госдепа и Пентагона, делаются попытки актуализировать ядерное и другие виды сдерживание к реалиям XXI века. Примером является исследование РЭНД «Ядерное сдерживание в XXI веке. Уроки холодной войны для новой эры стратегического пиратства», где предлагается вернуться к классическим принципам сдерживания, таким как угроза силой, и распространить сдерживание на киберпространство и космос.

Наряду с этим стало очевидно, что не только военными средствами может обеспечиваться сдерживание. Инструментами его могут выступать угрозы экономической войны, блокады, действия в киберсфере и космосе, в информационном пространстве и другие жесткие меры еще до порога применения вооруженных сил.

В США разработана и применяется комбинированная теория сдерживания и принуждения. Ряд положений ее отражены в исследовании РЭНД «Наука стратегии: теория сдерживания и принуждения: теории сдерживания, принуждения и модернизации». Теория сдерживания и принуждения представляет собой совокупность мероприятий с использованием широкого спектра мер давления. В результате их реализации от другой стороны добиваются совершения необходимых действий.

УСТАНОВКИ АДМИНИСТРАЦИИ БАЙДЕНА

Новый импульс планы США во внешней и внутренней политике получили в подготовленном администрацией Байдена документе «Временные указания по стратегии национальной безопасности» от 3 марта 2021 года. Документ на 23 страницах определяет основные цели новой администрации и предшествует подготовке новой Стратегии национальной безопасности, которая заменит стратегию администрации Трампа.

Впервые Вашингтон в таком важном документе главное внимание отвел Китаю, который упоминается 20 раз и характеризуется как «единственный конкурент», способный «объединить свою экономическую, дипломатическую, военную и технологическую мощь». Подчеркивается враждебная роль Китая.

Россия в «стратегических указаниях» упоминается пять раз как глобальный военный противник. И определяется как страна, которая стремится «усилить свое глобальное влияние и играть подрывную роль на мировой арене». В этом же ряду региональных военных игроков, опасных для США, названы Северная Корея и Иран.

Как представляется, кажущееся понижение статуса России в сопоставлении с Китаем продиктовано замыслом авторов, имеющим целью «напустить тумана неопределенности» и сохранить свободу действий. Но есть и объективные причины американской озабоченности растущей мощью КНР, связанные с успехами республики в разработке систем связи 5G, технологий искусственного интеллекта, квантовых технологий и суперкомпьютера. Следует ожидать дальнейшего ужесточения мер США и ЕС по сдерживанию Китая, в первую очередь в сфере промышленных технологий двойного назначения.

Получили новый импульс планы и практические действия США по расширению в гибридной войне фактора сдерживания противника за счет возможностей кибероружия. Известно, что в конвенциональных войнах и в холодной войне сдерживание понималось как угроза применения силы в ответ на применение силы оппонента. «Сдерживание означает готовность ответить насилием на насилие. Одна из задач сдерживания – предотвращение не только большой войны, но и сравнительно локальной войны ради того, чтобы эта война не переросла во взаимоуничтожающую войну с оружием массового поражения».

Огромные разрушительные последствия использования кибероружия в гибридной войне позволяют уже сегодня сравнивать масштабы его воздействия на ВС, промышленность, транспорт и население страны с результатами применения ядерного оружия. Это говорит о необходимости выдвижения так называемого кибернетического сдерживания на один уровень с ядерным.

Президент Байден отнес кибернетическую сферу к числу важнейших приоритетов США. «Мы сделаем кибербезопасность главным приоритетом, укрепляя наши возможности, готовность и устойчивость в киберпространстве. Мы сделаем кибербезопасность императивом для всего правительства… И мы будем привлекать субъектов к ответственности за деструктивную, подрывную или иным образом дестабилизирующую вредоносную киберактивность и быстро и пропорционально реагировать на кибератаки, накладывая значительные расходы с помощью кибер- и некиберсредств».

Последний тезис позволяет рассматривать как вполне реальные действия нанесение США ударов по предполагаемым источникам кибератак при отсутствии достойных доверия способов определения их источников. Надежда на известную формулу «хайли лайкли».

Следует отметить впервые использованное Байденом на высоком официальном уровне понятие «серая зона». «Мы будем поддерживать квалификацию сил специальных операций, чтобы сосредоточиться на кризисном реагировании и приоритетном противодействии терроризму и нетрадиционной войне. И мы будем развивать возможности для лучшей конкуренции и сдерживания действий серой зоны» (об этом понятии см. «Запад формирует против России «петли анаконды» глобальной гибридной войны», «НВО» от 25.09.20).

Вашингтон при Байдене заходит на новый виток глобального противостояния с Россией. Надуманные российские угрозы были и останутся инструментом консолидации разваливающегося блока НАТО и вовлечения ЕС в военно-политические и экономические игры Вашингтона. Однако искусственная эскалация противостояния между Россией и альянсом требует применения все более жестких форм «принуждения к единству». Что уже приводит к росту противоречий между союзниками по НАТО – прежде всего между США и Францией с Германией. Все более несговорчивой становится и Анкара. Задумываются и другие члены блока: туда ли ведет их заморский проводник? Но пока Евросоюз становится в кильватер США, поддерживает санкции против России и Китая, нередко предлагает и собственные.

В документе подчеркивается, что «Соединенные Штаты никогда не станут колебаться, решая, стоит ли применить силу, если это необходимо для защиты жизненно важных национальных интересов». Но отмечается, что «использование военной силы должно быть крайней мерой». А на первый план нужно вывести «дипломатию, развитие и искусство экономического управления». Это не что иное, как призыв к стратегии гибридной войны, которую США использовали и ранее.

Достижение внешнеполитических целей основывается на ключевом стратегическом предложении: США должны восстановить свои преимущества, чтобы получить возможность отвечать на сегодняшние вызовы с позиции силы. Это потребует укрепления экономических основ государства, восстановления его места в международных институтах, продолжения военной модернизации. Но в первую очередь дипломатических усилий и оживления сети альянсов и партнерств Америки.

При этом Соединенные Штаты декларируют готовность отказаться от силового продвижения демократии в мире. «Мы не будем насаждать демократию, используя дорогостоящие военные операции. Кроме того, США откажутся от попыток силой свергать авторитарные режимы». Ну-ну, посмотрим.

Пока что новая стратегия США предполагает активную «экспансию ценностей» и навязывание их другим государства способами принуждения.

ДВОЙНАЯ СТРАТЕГИЯ

Анализ заявлений Байдена показывает, что Вашингтон по-прежнему намерен объединять два основных элемента военно-силовой политики: «оборонительный» (сдерживание) и «наступательный» (принуждение). Каждый из них характеризуется своими военными, политическими и экономическими параметрами, а также различием основных целей. Сдерживание – стратегия сохранения, тогда как принуждение – стратегия по изменению статус-кво.

Но применительно к России обе стратегии предусматривают проведение весьма агрессивной линии, направленной на то, чтобы сорвать наше развитие, затормозить его, создать проблемы по внешнему контуру, спровоцировать внутреннюю нестабильность, подорвать ценности, которые объединяют российское общество. И в конечном итоге ослабить Россию и поставить ее под внешний контроль.

В этом контексте принуждение – активная, наступательная стратегия, рассчитанная на длительный период применения гибридных угроз, включающих меры военного давления, экономические санкции, идеологические подрывные мероприятия. Цель принуждения – заставить объект решить, что уступчивость – лучший способ действия, чем игнорирование требований принуждающего.

Принуждение предполагает активное политическое и военное поведение, нацеленное на переубеждение оппонента под угрозой применения силы или наращивания масштабов военно-силового воздействия, экономических санкций, кибератак, угроз из космоса, информационного давления.

Эффект принуждения измеряется тем, насколько быстро удастся сломить противника и подчинить его своей воле. Уступка угрозе принуждения более заметна, поэтому уступающая сторона должна заранее подготовить объяснение сделанных уступок. Сочетание указанных и некоторых других факторов обеспечивает значимую роль принуждения в спектре стратегий обеспечения интересов Запада.

Американцы надеются, что за счет усиления мер принуждения им удастся значительно ухудшить социально-экономическое положение внутри РФ, оказать решающее воздействие на слом ее политической системы и переориентацию на Запад. С отказом от установления многополярного мира в пользу такого мироустройства, где Москве будет отведена роль второстепенной региональной державы при подчинении глобальным приоритетам США. Об этих угрозах говорил президент Владимир Путин на встрече с сотрудниками ФСБ в феврале 2021 года.

Важным методом принуждения выступают экономические санкции. Но наибольший принудительный эффект имеет угроза применения военной силы, к демонстрации которой США и НАТО прибегают на всем протяжении границ с Россией – на западе, в Арктике и на Черном море. А американцы – также на Дальнем Востоке против России и в ЮВА против Китая.

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА КАК ИНСТРУМЕНТ

Гибридная война – более гибкое средство сдерживания и принуждения, чем ядерное или высокоточное неядерное оружие. Этот вид межгосударственного противоборства использует потенциал серых зон и построен на способах неявного принуждения с использованием адаптивных технологий силового и несилового воздействия на противника.

С сочетанием сдерживания и принуждения сталкивается сегодня Россия в связи с введением США новых санкций, направленных против российских энергетических проектов, на срыв сделок по торговле оружием, на ущерб оборонному комплексу страны и высокотехнологичным областям промышленности, хаотизацию социально-экономической сферы, дискредитацию достижений науки с целью подрыва внутреннего единства государства и его международного авторитета.

Способность к адаптации и синхронизации гибридных угроз по виду, времени, месту и интенсивности придает «гибридному принуждению» возможность влиять на развитие экономики, добиваться обострения социальной обстановки с последующим манипулированием протестными настроениями населения, распылять усилия противника по десяткам горячих точек, влиять на его международную политику, усиливать одних субъектов и ослаблять других, вести дело к полной утрате противником реального суверенитета.

Принудительным мерам, заложенным в самой стратегии гибридной войны, принадлежит важная роль в воздействии на развитие военных конфликтов. Применение гибридных угроз в качестве инструментов эскалации/деэскалации делает этот вид конфликта естественным инструментом управления интенсивностью противоборства от начала его развития и практически до этапов перехода сторон к применению ядерного оружия.

Сдерживание и принуждение осуществляются на достаточно протяженном временном промежутке межгосударственного противоборства в условиях относительно мирного развития обстановки, а также в ходе локальных и региональных «обычных» войн.

Одно из следствий трансформации военных конфликтов связано с возможностью использования в межгосударственном противоборстве своеобразного симбиоза силовых стратегий сдерживания и принуждения. Такое сочетание стратегий как дополнение к стратегии классического ядерного сдерживания пока не получило достаточного теоретического обоснования и не нашло отражения в официальных документах. Однако стратегия принуждения детально разрабатывается в ряде научно-практических исследований РЭНД и других аналитических центров США. И самое главное – такой «тандем» стратегий активно применяется против России, Китая, Ирана и некоторых других государств.

Размах, продолжительность и сокрушительный характер гибридной войны как геополитического процесса определяют ее способность с опорой на стратегии сдерживания и принуждения существенно изменить, а порой и перекроить политическую карту мира. Что требует от России принятия безотлагательных мер по парированию новых угроз.