Недолгий флирт с альянсом

Направление оперативного сопровождения проблем международной политики в области обороны и безопасности Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ. 2003 год. Фото из архива автора

2021 год ознаменовался грандиозным фиаско самой дорогостоящей операции «кризисного реагирования», если так ее можно назвать. Похожий на бегство вывод американских войск и их союзников по НАТО из Афганистана только подтвердил то, о чем Генштаб России и российские военные эксперты говорили на протяжении длительного времени: политический режим в Кабуле недееспособен, кто бы его ни возглавлял, а силовые структуры страны деморализованы и не готовы самостоятельно противостоять иррегулярным формированиям «Талибана» (организация, запрещенная в РФ).

Еще в начале лета в Пентагоне стали осознавать, что катастрофа произойдет быстрее, чем это кажется Белому дому. Пытаясь сохранить свое присутствие в Центральной Азии, американцы начали консультации с бывшими советскими республиками на предмет создания новых баз на их территории. Но быстро поняли, что позиция Москвы и Пекина не позволит достичь желаемого результата.

Министр иностранных дел России Сергей Лавров на международной конференции «Центральная и Южная Азия: региональная взаимосвязанность. Вызовы и возможности» четко дал понять представителям мирового сообщества, что «вопросы присутствия иностранных военных в странах ОДКБ подлежат согласованию в организации». При этом появление новых американских военных объектов, по его мнению, интересам безопасности региона не отвечает.

Произошедшее возвращает нас в не столь далекое прошлое. Кому-то дает повод сравнить итоги пребывания Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. А кого-то заставляет вспомнить, что в начале нынешнего века США и их союзники по НАТО лелеяли мысль увидеть в Афганистане уже российских солдат, стремясь склонить нашу страну к более активному участию в разрешении главной региональной проблемы.

О том, что происходило без малого 20 лет назад и как это может быть связано с событиями недалекого будущего, и пойдет речь в этой статье.

Военные контакты России и ЕС

Динамичные изменения военно-политической обстановки последних десятилетий в ряде регионов мира нередко препятствовали продвижению внешнеполитических интересов РФ, а иногда сводили их к уровню реагирования на «инициативы» Запада. Несмотря на это, наше государство продолжало последовательно и твердо выполнять взятые на себя перед мировым сообществом обязательства по укреплению международной безопасности. Что в конечном итоге создало условия для инициатив руководства России в решении международных проблем не только на Ближнем Востоке и в Северной Африке, но и в Европе – при оказании Италии помощи в борьбе с пандемией COVID-19.

Успехи нашей страны были замечены. На фоне очередных шагов по созданию европейской армии и полемики о возвращении ведущим европейским демократиям главной роли в сфере кризисного регулирования руководители ряда стран Европы заговорили о целесообразности возвращения к сотрудничеству с Россией для решения проблем региональной и глобальной безопасности.

Необходимо отметить, что РФ и европейские государства имеют особый, но непродолжительный опыт взаимодействия в этих вопросах. Вместе с тем этот опыт не ограничивается выделением вертолетных групп для поддержки миротворческих операций, проводившихся под эгидой Евросоюза в Африке.

На момент приостановки военных контактов в рамках санкционной политики Запада рабочей группой по военным вопросам РФ–ЕС были подготовлены проекты двух соглашений. Один документ должен был регламентировать совместные действия ВМФ России и ВМС Евросоюза. Другой – использование ресурса военно-транспортной авиации российских ВВС в интересах европейских миротворческих контингентов.

Кроме этого, сторонами неоднократно обсуждались перспективы военного сотрудничества. И периодически поднимался вопрос операционной совместимости европейских сил быстрого реагирования и российских воинских контингентов при проведении международных операций по реагированию на кризисы. Но наметившаяся в начале века конкуренция между ЕС и НАТО в борьбе за влияние на систему обеспечения европейской безопасности стала препятствием для контактов России и Евросоюза по военной линии.

Сегодня преждевременно говорить о возобновлении российско-европейского военного сотрудничества. Между тем один из залогов успеха на будущее – заблаговременная подготовка к предстоящим действиям. Пусть даже ни одно государство Европы пока открыто не пригласило Россию к участию в совместной операции по поддержанию мира.

Военные контакты России и НАТО

На фоне отсутствия серьезного опыта военного взаимодействия России и ЕС необходимо помнить, что армии большинства государств Евросоюза входят в состав Объединенных вооруженных сил (ОВС) НАТО в Европе и стандартизированы по требованиям альянса, имеющего достаточный опыт совместных действий с частями и подразделениями ВС РФ.

Начало систематическим контактам РФ и НАТО было положено в мае 2002 года после подписания Российской Федерацией и Североатлантическим союзом в Пратика-ди-Маре декларации «Отношения Россия – НАТО: новое качество» (далее – Римская декларация). Совместный постоянный совет трансформировался в Совет Россия – НАТО (СРН), члены которого должны были решать вопросы на основе консенсуса как равноправные партнеры.

Декларация благоприятно сказалась на сотрудничестве в сфере противодействия общим угрозам и вызовам безопасности. Одним из основных его направлений стало взаимодействие между военными в рамках достижения оперативной совместимости национальных миротворческих контингентов.

Решение этой задачи включало разработку общей концепции совместных миротворческих операций Россия – НАТО, координирование подготовки национальных миротворческих контингентов (обучающие программы, показы, стажировки и т.п.), совместные учения и тренировки. В перспективе предполагалась возможность создания интегрированного центра военной подготовки Россия – НАТО в целях противодействия вызовам XXI века.

Оперативная совместимость (ОпС) не была новым вопросом в отношениях сторон. В 1992–2003 годах российские и натовские воинские контингенты достаточно успешно сотрудничали на Балканах в операциях СФОР и КФОР. В то же время опыт совместных действий показал, что наличие различных стандартов вооружения, военной и специальной техники, штабных (войсковых) процедур в сочетании с языковым барьером серьезно затрудняли взаимодействие.

В плоскость практического сотрудничества достижение ОпС войск России и НАТО было переведено 13 мая 2003 года на встрече начальников генеральных штабов под эгидой СРН, где приняли решение разработать первоначальные рамочные мероприятия по повышению ОпС и безотлагательно приступить к их реализации.

Тонкости совместимости

Оперативная совместимость сразу стала предметом консультаций, причем к единому пониманию ее сущности эксперты не могли прийти длительное время.

Российская сторона использовала утвержденное в Минобороны определение, предложенное полковником Геннадием Воробьевым – кандидатом философских наук замначальника одного из направлений Главного оперативного управления ГШ ВС. Под оперативной совместимостью подразумевалась способность органов оперативного управления (штабов различного уровня) ВС РФ планировать применение специальных воинских контингентов в совместных операциях с ОВС НАТО, поддерживать оперативное и тактическое взаимодействие, связь и обмен информацией, организовывать при необходимости материально-техническое обеспечение и поддержку.

Сводный глоссарий Совета Россия – НАТО по сотрудничеству был окончательно сформирован и издан только в 2011 году. В него включили формулировку, предложенную альянсом. Оперативная совместимость трактовалась как «способность сил НАТО и при необходимости сил государств-партнеров и других стран совместно проводить боевую подготовку, учения и эффективно действовать при выполнении поставленных перед ними общих и конкретных задач».

Анализ балканского опыта позволил наметить перечень мероприятий по повышению оперативной совместимости ВС РФ и ОВС альянса. В него включались: подготовка органов оперативного управления; совместимость средств связи и обмена информацией; материально-техническое обеспечение; языковая подготовка; обмен опытом оперативной (боевой) и профессиональной подготовки, совместные учения и тренировки.

За месяц первоначальные рамочные мероприятия по ОпС были согласованы и легли в основу Плана военного сотрудничества Минобороны РФ и НАТО, одобренного 13 июня 2003 года заседанием СРН на уровне министров обороны. Там же была отмечена позитивная роль опыта взаимодействия войск в миротворческих операциях на Балканах, необходимость его изучения, закрепления и развития при решении вопросов ОпС.

Для координации совместной работы по повышению совместимости министр обороны России предложил учредить при штабе главнокомандующего ОВС НАТО в Европе группу связи и взаимодействия МО РФ и начать консультации по присоединению России к Соглашению о статусе сил (SOFA).

Первоначальный план включал 26 мероприятий и был достаточно успешно выполнен (проведено 21 плановое мероприятие и одно внеплановое). В 2004 году планировалось продолжить сотрудничество, получить первые практические результаты и придать процессу необратимый характер. Теперь план включал 36 мероприятий и реализовывался с «превышением нормы».

Несмотря на то что мероприятия имели ознакомительный характер, они принесли существенную пользу. Прежде всего в таких областях, как взаимодействие штабов, совместимость средств связи и информации, обмен опытом подготовки военных кадров. Были достигнуты определенные успехи и в вопросах совместимости видовых компонентов: ВВС, ВМС, частей тылового и технического обеспечения.

Мероприятия по повышению совместимости органов оперативного управления планировались с учетом видовой специфики. В этой области решались следующие задачи:

1. Обобщение оперативного и тактического опыта взаимодействия России и НАТО в операциях ИФОР, СФОР и КФОР на Балканах (собранный материал предполагалось использовать при разработке военно-оперативных аспектов «Базовой концепции совместных миротворческих операций Россия – НАТО» и Наставления по подготовке воинских подразделений России и НАТО к ведению совместных операций).

2. Подготовка российских штабных офицеров по концепции многонациональных оперативных сил (МОС). Участие в этой программе должно было стать основной формой подготовки российских штабных офицеров, в перспективе к ней планировалось подключить командный состав формируемой отдельной миротворческой бригады.

3. Участие российских военных специалистов в мероприятиях по организации планирования воздушных и морских операций НАТО.

В начале 2000-х годов предполагалось создать интегрированный центр военной подготовки Россия–НАТО для противодействия вызовам XXI века.  Фото Reuters

Особое внимание уделялось совместимости средств связи и обмена информацией. Имела место существенная разница в принципах и способах организации связи, технических возможностях аппаратуры, стандартах и протоколах. В качестве основных путей повышения ОпС в этой области рассматривались: всесторонний анализ предоставленных НАТО информационных материалов; практика российских военных в использовании информационных и телекоммуникационных технологий в школах связи НАТО; применение совместимых средств и комплексов автоматизации и связи или их совместная разработка (доработка); применение совместимого программного обеспечения; совместное учение по связи (типа «Комбайнд Эндевор»).

Важное место занимало сотрудничество в сфере подготовки военных кадров – как по количеству спланированных мероприятий, так и по их масштабу. Основную нагрузку взяла на себя школа НАТО в городе Обераммергау (ФРГ), предложившая российским специалистам широкий выбор учебно-ознакомительных курсов. В октябре 2004 года с участием руководства школы в двух российских военных академиях работала мобильная группа по обучению и подготовке, представившая слушателям знания о военной системе НАТО.

Избранные формы (курсы подготовки и мобильные группы) были признаны руководством МО РФ и ОВС НАТО перспективными. Стороны пришли к выводу, что чем больше они будут знать друг о друге, чем более откровенными станут контакты, тем успешнее будет развиваться военное сотрудничество между ними.

Серьезной проблемой, затруднявшей достижение ОпС, стало отсутствие лингвистической подготовки. Если в профессиональном плане российские офицеры были подготовлены на высоком уровне, то слабое знание английского языка снижало эффективность сотрудничества. Стало очевидным, что иностранный язык должен стать важной составляющей в профессии российского офицера.

Фактически с самого начала сотрудничества по ОпС предпринимались меры, чтобы исправить положение. Изучение английского языка осуществлялось в российских военных учебных заведениях и на лингвистических курсах НАТО. Руководство Минобороны РФ предполагало решать проблему путем корректировки учебных программ военных вузов и развертывания сети лингвистических курсов.

Скромные успехи на других направлениях

Достижение совместимости систем материально-технического обеспечения (МТО) предполагало ознакомление с «Доктриной тылового обеспечения ОВС НАТО» и изучение опыта взаимодействия тыловых служб НАТО с гражданским сектором экономики. Полученный опыт серьезно изучался в целях внедрения его отдельных элементов в практику деятельности Тыла ВС РФ. Результаты показали: проблем было больше, чем достижений.

Контакты в области МТО осуществлялись на основе Меморандума о взаимопонимании между РФ и организацией НАТО по техническому обеспечению и снабжению (НАМСО), а также отдельного Плана сотрудничества. Для их координации была создана Специальная рабочая группа СРН по тыловому обеспечению. Так же поступили с контактами по вопросам безопасности воздушного движения, спасания экипажей аварийных подводных лодок, сотрудничества в области ПРО ТВД.

Совместные учения, обмен опытом оперативной (боевой) и профессиональной подготовки должны были концентрировать в себе достижения других областей сотрудничества. Но ни на начальном этапе, ни позднее совместные учения так и не стали частью системы совместной подготовки ВС РФ и ОВС НАТО – в силу правовых и иных проблем. Однако нельзя не отметить, что контакты в этой области становились активнее, приобретали реальный, а не виртуальный характер.

Российские военнослужащие приняли участие в миротворческом учении «Кооператив Бест Эффорт-2003». Как наблюдатели присутствовали на учениях «Эллайд Экшн-2003, 2004» и учении по вопросам стратегической переброски «Мувекс-2004». В рамках учения «Кооператив Ингежемент» ознакомились с работой командования объединенных ВМС НАТО в Южной Европе.

ВВС РФ приняли представителей службы поиска и спасания альянса в специальном центре в Краснодарском крае. Эксперты НАТО ознакомились с организацией переподготовки и повышения квалификации командного и оперативного состава на краткосрочных курсах при Военной академии Генштаба ВС РФ и Общевойсковой академии ВС РФ.

Большое внимание уделялось сотрудничеству в военно-морской деятельности. В 2004 году состоялись заходы кораблей ОВМС НАТО в Новороссийскую и Ленинградскую ВМБ. А отряд российских кораблей начал подготовку к участию в учении НАТО «Эктив Эндевор».

Планы на 2005 год были связаны со сформированной в России отдельной миротворческой бригадой. Несмотря на ряд проблем, стороны предполагали в возможно короткие сроки развернуть совместную подготовку с участием ее подразделений.

Достижения и проблемы

В целом программа повышения оперативной совместимости войск (сил) РФ и НАТО в первые годы после ее развертывания характеризовалась как достаточно успешная и продвигавшаяся в правильном направлении.

Вместе с тем при решении задач проявился ряд «барьеров». К основным из них отнесли политический, финансовый и психологический барьеры, а также проблемы управления программой ОпС.

Программа повышения ОпС войск РФ и НАТО носила сугубо военный характер. При ее разработке российские военные специалисты и эксперты альянса руководствовались исключительно установками Римской декларации.

Такой подход на начальном этапе был признан целесообразным, но при этом он не был лишен недостатков. С одной стороны, освобождение от политических аспектов облегчило процесс планирования совместных мероприятий. С другой – не позволило осуществить готовность военных структур РФ и НАТО к совместным действиям в кризисных ситуациях (как тогда это виделось военным).

По мере углубления практического сотрудничества ощущалась необходимость в систематизации работы, в четком определении ее ключевых целей и принципов на основе выверенных политических установок. Это относилось как к приоритетам взаимодействия в самой сфере обеспечения совместимости, так и к перспективам дальнейшей деятельности по этой проблеме в рамках СРН.

Считалось, что проблема политического руководства военным сотрудничеством в полной мере осознавалась и натовской стороной, о чем свидетельствовали конкретные предложения по ее разрешению. Так, в марте 2004 года СРН на уровне послов принял решение о запуске работы над совместным политико-военным документом, который должен был направлять дальнейшую работу в области оперативной совместимости.

Документ должен был определить:

– типы операций, к участию в которых должны были быть готовы государства – члены СРН;

– основные военно-политические параметры операций (масштаб, продолжительность и пр.);

– силы и средства, необходимые для отработки задач по достижению совместимости;

– систему планирования и управления совместными операциями;

– необходимые процедуры и механизмы обеспечения совместных действий (юридические, финансовые, технические, тыловые и т. п.).

Другим препятствием стало финансовое обеспечение сотрудничества. Обе стороны предпринимали определенные усилия по увеличению финансирования программы сотрудничества. Так, в интересах Минобороны РФ появилось распоряжение президента Российской Федерации обеспечить финансовую поддержку всех мероприятий, предусмотренных программой работы Совета Россия – НАТО на 2004 год. Однако дополнительные средства разрешалось выделять только под конкретные проекты, одобренные президентом и правительством РФ. Прежде всего это касалось тех областей, где предполагался выход на конкретные задания для промышленности. Например, в области средств связи и информатизации, инициативы по сотрудничеству в воздушном пространстве (управление воздушным движением, воздушные перевозки, дозаправка в воздухе и т.д.).

Другими словами, для достижения целей сотрудничества на отдельных направлениях возникла необходимость заключения межправительственных актов (меморандумов, рамочных документов и т. п.). Сторонам стало ясно, что различия в бюджетных процедурах могут затягивать заключение соглашений на длительное время. Как и произошло с Рамочным соглашением между правительством РФ и НАТО о сотрудничестве в области авиационных транспортных средств, работа над которым к тому времени с переменным успехом велась уже два года.

Барьеры и препоны

Повышение ОпС как процесс предполагало развитие управленческих аспектов: постоянного мониторинга выполнения мероприятий и ежегодного планирования, требовавших координации в рамках СРН. Российское предложение о создании специальной рабочей группы СРН по ОпС поддержки не получило.

Главным координатором в этой области была определена Специальная рабочая группа по военным реформам (СРГ-ВР). Помимо нее вопросами совместимости занимались и другие органы СРН – рабочие группы по кризисному регулированию и миротворчеству, по сотрудничеству в области ПРО ТВД, поиску и спасанию на море, по чрезвычайному гражданскому реагированию, по тыловому обеспечению и ряд других.

Так выявилась еще одна проблема – необходимость институционализации области ОпС. Требовалось определить ее рамки, содержание, порядок планирования и контроля реализации.

Координировать программу ОпС с российской стороны поручили Главному оперативному управлению Генштаба ВС РФ, в котором эта задача была возложена на одно из отдельных направлений, имевшее опыт взаимодействия с генеральными (главными) штабами армий иностранных государств и военными структурами международных организаций. Для оценки текущего состояния программы дважды в год проводились встречи экспертов.

Предполагалось, что ОпС станет обязательным элементом подготовки ВС, а части и подразделения, выделенные для выполнения совместных задач, должны готовиться по скоординированным программам. Россия имела такой опыт благодаря миротворческой деятельности в рамках СНГ. Похожие программы существовали и в НАТО, но представления о степени их совместимости не было. Существенно различалось по времени и процедурам планирование боевой подготовки.

Наиболее реальным был психологический барьер. Стороны осознавали, что им далеко до заявленного в Римской декларации нового качества отношений. Сохранившиеся стереотипы холодной войны давали рецидивы и часто вызывали недоверие и предубежденность. Пример – внезапное появление у наших границ звена боевых истребителей НАТО в 2004 году. Военной безопасности России четыре самолета угрожать не могли, но в Минобороны понимали: вслед за авиацией в странах Балтии появятся подразделения обеспечения и начнется оперативное оборудование территории.

Российская Федерация с самого начала настаивала на открытом, доверительном сотрудничестве, сопровождаемом консультациями по интересующим вопросам. Только так можно было выстроить конструктивное партнерство, в том числе и в области ОпС. Стороны понимали: если не предпринять усилий к разрешению проблем, процесс взаимодействия военных структур России и НАТО будет заторможен.

Таким образом, в 2003–2004 годах Российская Федерация и НАТО начали объемную, многоуровневую и многоплановую работу. Военным предстояло развить сотрудничество на избранных направлениях, добиться реальных практических результатов, преодолеть препятствующие полномасштабному сотрудничеству барьеры, разработать политическую стратегию ОпС, апробировать ее на совместных мероприятиях и сделать ОпС войск неотъемлемой частью подготовки национальных ВС.

После почти шести лет взаимодействия в 2008 году альянс отказался формировать План мероприятий ОпС. А в начале 2014 года свернул сотрудничество в рамках СРН.

Выводы на будущее

Сегодня военно-политическая обстановка не предполагает возможности возобновления сотрудничества в рамках СРН. Однако современный мир меняется быстро, и в среднесрочной перспективе изложенный в статье опыт видится вполне востребованным. Нельзя исключать, что за помощью в борьбе с коронавирусом могут последовать и другие мероприятия вне рамок «замороженного» российско-натовского сотрудничества.

Изложенное позволяет сформулировать ряд предложений в интересах возможного сотрудничества с государствами – членами Евросоюза.

На наш взгляд, было бы целесообразно:

– внести в квалификационные требования к военно-профессиональной подготовке выпускников военных училищ (институтов) положение об обязательном знании иностранных языков, используемых в качестве официальных (английский, немецкий, французский) международными организациями, на пороговом уровне (1-й сертификационный уровень);

– стимулировать курсантов к совершенствованию языковой подготовки факультативно до продвинутого порогового уровня (2-й сертификационный уровень);

– предусмотреть в академиях (университете) изучение опыта совместных действий российских и иностранных контингентов в операциях по поддержанию мира, миротворческой деятельности в рамках СНГ, а также опыта достижения оперативной совместимости войск (сил) РФ и НАТО;

– продолжить в органах военного управления и научных организациях МО РФ всесторонний анализ опыта взаимодействия российских (советских) воинских контингентов и воинских контингентов зарубежных государств (в интересах подготовки предложений по совершенствованию нормативных правовых актов, уставов и наставлений, образовательных стандартов военных учебных заведений и программ подготовки военных специалистов);

– закрепить ведущую роль Генерального штаба ВС РФ в формировании эффективных механизмов военной политики в сфере международной деятельности, расширить его возможности в отношении зарубежных государств и военных союзов (в идеале этим могла бы заниматься структура с сочетанием части функционала некогда входивших в состав ГШ ВС РФ международно-договорного управления, десятого управления и отдельного направления Главного оперативного управления, занимавшегося оперативным сопровождением проблем международной политики в области обороны и безопасности).

Время для всего этого есть. Но долго запрягать все-таки не стоит.