Марк Лапицкий Ф.А. Степун. Чаемая Pоccия. - СПб., 1999, 475 с.
В РЕЦЕНЗИИ на сборник трудов Степуна, написанных за рубежом после его высылки из Советской России в 1922 г. и публикующихся в нашей стране впервые, не место давать развернутую характеристику жизненного пути и творчества автора - деятельность этого незаурядного мыслителя еще найдет своего вдумчивого исследователя. Впрочем, вряд ли кому-нибудь удастся воссоздать "труды и дни" Степуна лучше, чем сделал это он сам в мемуарах "Бывшее и несбывшееся"...
Как философ Степун - сторонник историософии и философии всеединства, как культуролог - последователь религиозно-реалистического символизма (трактовка культуры и искусства как обозначения опытно не воспринимаемого мира). Понять причины большевистской революции - так, пожалуй, можно определить основную задачу его исследований. Стержень настоящей публикации - серия работ Степуна "Мысли о России".
В эмиграции Степун становится одним из наиболее заметных выразителей так называемого пореволюционного сознания, считавших большевистскую революцию закономерным результатом российской истории и называвших ее "революцией народной". Особенность принятия Октября Степуном начиналась с переживания coбcтвенной вины за свершившееся, за то, что, не задумываясь о последствиях, он, как и многие другие представители интеллигенции, помогал ее осуществлению. Степун принимает революцию как гpex России, грехопадение ее религиозной идеи и, стало быть, как свой собственный грех.
Интересны рассуждения Степуна о причинах победы большевизма. Революция для Степуна - это прежде всего распад религиозной, социальной и культурной целостности, свидетельство раскола национального сознания. Автор выделяет три основных действующих лица, разыгравших эпилог трагедии русской истории: народ, интеллигенция и правительство. Завязка же этой трагедии начинается со встречи "просвещенско-рационалистической идеологии Карла Маркса с темной маетой русской народной души". В конечном итоге речь у Степуна идет о встрече утрачивающей свою религиозность западноевропейской культуры с русской религиозностью, со всеми ее сильными и слабыми сторонами.
"Культурно-хозяйственную убогость" русской народной жизни, объясняемую мыслителем природно-климатическими и историческими условиями, Степун также связывает с особым характером русской революционности, который он определяет как "почвенное противление культуре". Оно проявляется в активном сопротивлении "земному благоустроению" с соответствующими для всей русской жизни последствиями.
Степун подробно останавливается на проблемах специфики русского труда и трудовой этики. Он задается вопросом: почему между большевистской революцией в России и германской революцией 1918 г. гораздо меньше общего, чем между Октябрем 1917 года и французской революцией 1789 года? Действительно, русскую и германскую революции объединяют эпоха, идеи, организационные формы: обе произошли сравнительно в одно время, обе в известней степени стали результатом одной и той же войны, обе организовали советы рабочих и солдатских депутатов. Однако революция в Германии с самого начала была идейно обескровлена, отяжелена немецкой деловитостью. Ей противостояла "партия деловых людей", которая смогла взять верх над идеологами как левого, так и правого крыльев. "В России, - отмечает философ, - таких деловых гасителей революционного пламени не нашлось". "Эта связь идейной напряженности и какой-то высшей неделовитости, прекрасно уживающейся с напряженнейшею деятельностью, - резюмирует Степун, - представляется мне очень глубокою и очень страшною проблемой".
Подобно Чаадаеву, Степун придавал большое значение географическому фактору. "Читая любую русскую историю, - замечает Степун, - получаешь впечатление, что русский народ не столько завоевывал землю, сколько без боя забирал eе в плен. Эта военнопленная земля работала на русский народ, работала без того, чтобы он сам на ней по-настоящему работал". Впрочем, знакомый во все времена в России стиль "бездуховного отношения к труду" Степун находит не только в крестьянстве, но и в интеллигенции. Три черты присущи последней в наибольшей степени: почти религиозная жажда служения и подвига; страстная одержимость безрелигиозной идейностью; стремление к действию при наличии доходящей до бездельности неделовитости.
Важную долю вины за революцию Степун возлагает и на Церковь. Он указывает на то, что в православии слабо развито учение о мире, отношении Церкви к государству, социальной обязанности власти, о правах человека и гражданина. К тому же Церкви была чужда идея естественного права, на котором покоятся все права человека. Одним словом, Православная Церковь оказалась глуха к земному устроению, общественно-политическим свободам, не подготовлена ко все более расширяющемуся расколу единого национального сознания.
Для цикла работ Степуна, объединенных в книге "Чаемая Россия", как, впрочем, и для многих других его трудов, характерна воспитанная его богатым опытом способность "думать глазами" (выражение Степуна) и в меньшей степени основываться на идеологических "точках зрения". Идеологиям, точкам зрения он противопоставляет "видение" события, процесса, факта. Он - автор ярко выраженного образного мышления, умеющий проникать в душу портретируемых явлений.
