Черный гендер,

УПРУГАЯ спираль исследований по половому признаку, очертив американо-европейскую дугу, ударилась о Черный континент. Пришло время и ему отвечать по гендерным счетам. Исследование Натальи Ксенофонтовой легче всего сравнить с музыкальным произведением, где нет медленных частей, а существуют лишь наступательные allegro, vivace или marcia, решенные в бескомпромиссном furioso, начиная с напоминающих звук тамтамов стихов Сенгора, вынесенных в эпиграфы, и заканчивая предельно геометрическими "репринтами" африканских статуэток, использованных в оформлении разделов.

Завязка интриги грозно звучит уже во вступлении-введении в виде цитаций из классиков (Шопенгауэр) или евро-африканской мифологии (сюда Ксенофонтова смело относит и Библейскую традицию), утверждающих второсортность женщины. Таким образом, милое замечание Шопенгауэра о том, что женщина есть "род промежуточной степени между ребенком и мужчиной", или известный сюжет о рождении Паллады из головы Зевса (по моему мнению, это вообще комплимент Афине Палладе и всему женскому роду вместе с ней) приобретают зловещие обертоны. Теперь ясно, где конфликт, теперь ясно поле для сражения.

Далее - часть первая ("Женщины и история"). Наступательное развитие аргументации в пользу женского фактора на пространстве истории. Мозаичное цитирование цариц, правительниц, брато-сестричного "кондоминиума", воительниц-амазонок, храмовых проституток, женщин - любовниц монархов┘ При этом не забыты и Россия XVIII века с институтом фаворитов-любовников (мужской институт фаворитов-любовников в данном случае должен, вероятно, играть на понижение), и иньский Китай. В целом глава производит впечатление этнографического очерка, поскольку в лучшем случае указаны ссылки на русские переводы соответствующих (древнеегипетских или древнегреческих) источников, которые трудно заподозрить в сверке с оригиналом.

Следующая часть ("Женщина и ритуал") гораздо интересней. Поскольку "ритуал - важнейший элемент жизни африканца", то принципиальное значение имеет вопрос, кто здесь первый и почему. История африканской религии, мифологии и ритуала - это история гнусного предательства. Поначалу женщина возвышалась над мужчиной, поскольку "для всех народов континента жизненно важной была способность родовой группы воспроизводить себя", чем, понятное дело, занималась женщина. Но нашлись мелкие пакостники и принизили "равновесие в социальных ролях обоих полов", выдумав идею о мнимой женской "нечистоте" в определенные биологические периоды (менструация, беременность, роды). Мужчина, поскольку он всего этого лишен, представал почти образцом для подражания. Бедных женщин окрутили очистительными обрядами и всевозможными табу, дабы ослабить их (женщин) "разрушительное воздействие на общину и окружающую среду". Мало того, им еще внедрили реактивный характер мышления, предполагающий не активную жизненную позицию, а ответ одного индивида на действия другого (представляете: вопрос - ответ, вопрос - ответ, вопрос - реакция┘). И тут сектор обстрела расширяется до почти планетарного. Оказывается, морально-психологическое равенство с сильным (в кавычках) полом не существовало ни в странах Востока, ни в дореволюционной России. Мужчина действовал свободно, а женщина была морально-психологически ограничена.

Но, оказавшись в столь серьезной ментально-моральной оккупации, африканская женщина не сдалась, а мужественно продолжила борьбу за свое освобождение. Правда, борьба эта велась скорее окольно-партизанскими приемами, чем лобовым столкновением. Так, одна из версий о причинах феномена женского обрезания среди африканок гласит: они идут на это, чтобы бросить вызов обрезанным мужчинам. Если эта гипотеза верна, то нам остается лишь расписаться в собственной ментальной несостоятельности, поскольку такие хитросплетения женской логики уже не для наших скромных извилин. Еще один пример партизанской тактики - создание тайных женских союзов. Не стоит наивно думать, что они создавались для того, чтобы обособиться от сильного (в кавычках) пола, нет, создание женских союзов - это декларация собственной "феминности" для уравновешивания полоролевых функций (у "них" союзы есть, значит, и у "нас" будут). Наконец, решение африканской женщиной проблем культа можно считать блистательным примером тактики подрыва мужского влияния изнутри. Поскольку на определенном этапе развития африканская женщина была объявлена мнимо "нечистой", то все основные жреческие должности разобрал сильный (в кавычках) пол. Тогда африканки дружно двинулись на завоевание шаманоидных ролей в социуме, что им и удалось - не пускаете в "официальные" коллегии, сделаемся "неформалами". Надеюсь, не надо объяснять, сколько реальной власти может сосредоточить в себе какая-нибудь ведунья, гадалка, оракул или медиум женского пола.

Финал произведения ("Женщина и красота") - короткое и размашистое staccato о том, что женщина на Африканском континенте, несмотря на все происки врагов, не слаба, пассивна и несамостоятельна, но упруга, горда и активна и при этом плодовита и стабильна. Не знаю, как кого, а меня такая историко-этнографическая селекция в ведущей роли женского "эманципа" не убедила, но это, вероятно, из-за моей ущербной мужской психологии┘ Литература о гендерных исследованиях сотрудниц Института Африки, означенная в конце книги, наводит на мысль о том, что у известной диспозиции "они" и "мы" помимо этногеографической, социальной и политической составляющей образовался еще и большой половой аспект. Не по нашей, мужской, вине, надеюсь.

Но главное не в этом. Главное в том, чтобы вибрирующая пружина гендерных исследований не превратилась в серпантин.