Генрих Лятиев Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский союз в борьбе за Европу: 1939-1941 (документы, факты, суждения). - М.: Вече, 2000, 608 с. Серия "Военные тайны ХХ века".
Эта книга заслуживает особого интереса: в ней подводятся итоги (вероятно, далеко не окончательные) начавшейся восемь лет назад, после опубликования издательством "Новое время" историко-публицистической работы Виктора Суворова "Ледокол", полемики по военно-политическим проблемам едва ли не самого загадочного периода отечественной истории - ближнего кануна советско-германской войны. Ранее кандидат исторических наук Михаил Мельтюхов уже выступал с обобщающими материалами по этой теме (см. статью "Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии" в журнале "Отечественная история", 1993, # 3 и книгу "Канун Великой Отечественной войны: дискуссия продолжается". - М., 1999, отрецензированную в "Ex libris НГ" 14.10.99). В новом, довольно объемистом труде рассмотрена целая цепочка вопросов, среди которых, как нам представляется, наиболее интересны следующие: готов ли был СССР к войне с фашистской Германией? Так ли уж неожиданно напал на нас противник? Носило или нет германское нападение превентивный характер?
Вопрос о состоянии Вооруженных сил СССР в предвоенные годы вследствие засекреченности документов того периода исследован мало, отсюда - разнобой в оценках историков, а порой и откровенная "деза" с их стороны. Одно только лишь перечисление воинских формирований, о динамике которых в 1938-1940 годах говорит автор в разделе "Красная Армия перед войной: организации и кадры", основывается на материалах Российского государственного военного архива, дает представление о той колоссальной военной мощи, какой обладала страна. Естественно, все этапы бурного и целенаправленного организационного развития Красной Армии этого периода были в целом обеспечены современным вооружением, и данный факт, озвученный Сталиным на знаменитом приеме выпускников военных академий в Кремле 5 мая 1941 года и даже отраженный в работах некоторых "правоверных" советских историков (например, академика А.Самсонова), выбивает почву из-под ног всех тех, кто, подобно Д.Проэктору, О.Вишлеву, Г.Куманеву, П.Торощину, Г.Городецкому, твердит о слабости Красной Армии, пытаясь ею объяснить катастрофу 1941 года. Еще к 1939 году наша миролюбивая (на словах) Родина имела самые крупные в мире армию и флот, превосходящие по ряду показателей вооруженные силы ведущих держав, вместе взятые (см. составленную Мельтюховым таблицу "Вооруженные силы великих держав и Польши летом 1939 г.", с. 83), и стремилась на равных с ними отстаивать свои внешнеполитические амбиции.
Нет, СССР был готов к войне, причем настолько, что его военно-политическое руководство планировало превентивное нападение на, казалось (только не Сталину), непобедимую, изготовившуюся к "дранг нах остен" Германию. Вот кто не был готов, так это Германия, руководители которой не знали истинной мощи СССР и не учитывали "национальных особенностей" будущего театра военных действий. Этот факт убедительно и предметно доказывает в своей книге "Самоубийство" Виктор Суворов. Первоначально всесокрушающий и, само собой, справедливый удар по вермахту был намечен, как указывает Мельтюхов, на 12 июня 1941 года, но затем Кремль передвинул начало операции "Гроза" на более поздний срок - 15 июля.
Автор пишет: "К сожалению, то, что известно сегодня, было тайной в 1941 году, и советское руководство допустило роковой просчет: не напало первым". Под "тайной" здесь имеется в виду, очевидно, дата 22 июня. Это, равно как и утверждение, будто "советская разведка не смогла предоставить Кремлю доказательств того, что Германия летом 1941 года нападет на СССР", ничего, кроме недоумения, вызывать не может. Хотя бы уж потому, что, как всяк теперь знает, за неделю до вторжения, 15 июня, поступило сообщение Рихарда Зорге из Токио: "Война будет начата 22 июня", а 16 июня - от берлинских источников "Корсиканец" и "Старшина": "Все готово к нападению". Куда уж однозначней, а Мельтюхов: "Советская разведка не смогла добыть и представить руководству материалы, которые давали бы однозначный ответ на вопрос о намерениях Германии летом 1941 года". Неправда. Смогла разведка. Другое дело, что ее сведениям, а также сигналам от советского посольства и торгпредства в Германии, от президента США, премьер-министров Великобритании и Китая в Кремле не было придано значения - в угаре подготовки к "своей войне". И Гитлер напал, опередив Сталина на считанные недели. А нападающий первым, как хорошо известно, может победить даже заведомо более сильного противника или же нанести ему весьма ощутимый урон без особого вреда для себя. Это и произошло: за две с половиной недели войны СССР потерял свыше 800 тысяч человек (Германия - менее 80 тысяч), 4 тысячи самолетов (против 850 немецких), 21,5 тысячи орудий и минометов, 11,8 тысячи танков (400), а за весь страшный 1941 год наши людские потери составили 90% численности формирований передовых эшелонов Красной Армии - 3 миллиона солдат и офицеров.
На вопрос: "почему же СССР не напал на Германию до 22 июня 1941 года?" однозначного ответа, очень может быть, мы уже не получим никогда. Объяснения вроде того, что Красная Армия, вопреки всем планам, не была отмобилизована и развернута (а как же тогда дата 12 июня?!) или что будущий генералиссимус, прикрываясь пресловутой "зонтичной стратегией" (позволить супостату напасть, "упорной обороной" отразить его наскок (отсюда наше сакраментальное "Ни шагу назад!", потом погнать и разгромить), в силу своих мизантропических наклонностей решил вынудить "братьев и сестер" чуть-чуть помучиться, - эти объяснения не решают проблемы. Не проясняет ее и рецензируемая книга.
Превентивная война, по Мельтюхову, возможна только в случае, если нападающая сторона знает о намерениях противника. "Однако подготовка "Восточного похода", - пишет он, - совершенно не была связана с ощущением непосредственной опасности, исходящей от Красной Армии... Поэтому сторонники тезиса о превентивной войне Германии против СССР попадают в глупое положение, пытаясь доказать, что Гитлер решил сорвать советское нападение, о подготовке которого он на деле ничего не знал". Позволим себе усомниться в корректности этого неожиданного для общей концепции книги поворота. Во-первых, ничего не знать о развернувшейся советской "лихорадочной подготовке к нанесению упреждающего удара по вермахту" германская разведка, как бы ни была она плоха, просто не могла. Не в вакууме же она работала! Во-вторых, о вынужденности германского нападения говорилось не только в декларации от 22 июня об объявлении войны и в заявлениях на Нюрнбергском процессе (от них можно отмахнуться как попытках оправдаться), но и в частной переписке Гитлера "не для истории и протокола". Гитлер писал Муссолини 21 июня 1941 года: "Если бы я даже был вынужден к концу этого года (намеченный срок завершения "Восточной кампании". - Г.Л.) потерять в России 60 или 70 дивизий, все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе". Эту многозначительную фразу Гитлера приводит и Мельтюхов - с заменой глагола "потерять" на менее определенный "оставить". В-третьих, стоит, наверное, повторить набившую оскомину истину: просто так, по прихоти, борьбу на два фронта не затевают. Впрочем, о "ненаучности тезиса о превентивной войне" говорят сейчас многие исследователи (в том числе - немецкие), и эта точка зрения имеет полное право на жизнь. По крайней мере до тех пор, пока она не будет обоснованно опровергнута.
