Александр Пронин Документы
60 лет назад советской контрразведке удалось организовать прослушивание и запись конфиденциальных бесед германского военного атташе в Москве генерал-майора Эрнста Кестринга и его сотрудников. Содержание этих материалов не оставляло сомнений: в ближайшее время Германия нападет на СССР.
С ЗАДАЧЕЙ СПРАВИЛИСЬ БЛЕСТЯЩЕ
В конце апреля 1941 г. на рабочем столе Сталина оказался такой документ с Лубянки: "НКВД СССР сообщает, что 25 апреля 1941 года записан следующий разговор между заместителем германского военного атташе Кребсом и помощником военного атташе Шубутом.
"Шубут: ┘Уязвимое место (в оборонительной системе Советского Союза. - А.П.) - небольшая железнодорожная сеть и неинтенсивно действующий транспорт. Вот поэтому-то они могут и слабее защищаться.
Кребс: Вы правы.
Шубут: Во время поездки я на железной дороге встретил человек шестьдесят военных, но одетых в гражданское платье. Нам необходимо строго наблюдать за передвижением сил обороны. Ни в коем случае не выпускать это из поля зрения. Ну, с Грецией мы теперь справились (имеется в виду захват этой страны в ходе операции "Марита" в апреле 1941 г. - А.П.). Скоро начнется новая жизнь - СССР. Мы планируем созыв всей сводной армии?
Кребс: Да.
Шубут: Но они еще не замечают, что мы готовимся к войне. А вы видели, какие войска прибывают на парад (по случаю Первомая. - А.П.).
Кребс: НКВД, дивизии (сухопутных войск. - А.П.), войска воздушного флота и другие.
Шубут: Для подсчета мы можем использовать парад блестяще. Одинаковые две дивизии они не показывают, так как это не производит впечатления. Научились в этом отношении у французов, которые совершали подобную оплошность, а потом вышел пшик. Ну что ж, посидим на параде и постараемся все записать".
...Этот документ, как и другие материалы предвоенного периода, хранящиеся в Центральном архиве ФСБ, рассекречен недавно. Сегодня ценность их в том, что они подтверждают: советские спецслужбы были в курсе планов и намерений фюрера и его подручных. И не вина чекистов, что Сталин не сумел оценить по достоинству предоставлявшуюся ему информацию о военных приготовлениях нацистского рейха.
Но каким же образом советские контрразведчики получили возможность осуществлять такой перехват? Ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях сотрудника немецкого отдела контрразведки НКГБ Рясного: "Военный атташе посольства Германии генерал Эрнст Кестринг жил в особняке с наружной охраной в Хлебном переулке. (Дом # 28. - А.П.). Проникнуть в его жилище обычным, накатанным, способом было невозможно. Придумали такое: в полуподвал жилого дома рядом с особняком пришли строители. Жильцам объяснили, что произошел разрыв труб, нужен серьезный ремонт. На самом деле с торца дома прорыли ход в подвал особняка, отсюда проникли в кабинет атташе, вскрыли сейф, пересняли важные документы, наставили повсюду "жучков" и успешно "замели" все следы своего визита".
По свидетельству того же Рясного, замысел этой операции принадлежал руководителю 2-го (контрразведывательного) управления НКГБ Петру Федотову. В условиях стремительно развивавшегося кризиса в советско-германских отношениях была поставлена конкретная задача: получить доступ к помещениям и сейфам резидентуры немецкой военной разведки в Москве, и чекисты с ней справились блестяще.
СТЕНОГРАММЫ ПЕРЕХВАТОВ ДОКЛАДЫВАЛИСЬ НЕМЕДЛЕННО
В двадцатых числах апреля 1941 г. советские контрразведчики получили возможность ежедневно прослушивать и записывать откровенные беседы ничего не подозревавших сотрудников военного атташата, германских дипломатов, а также заходивших в особняк Кестринга коллег из миссий Италии, Японии, Венгрии, Финляндии и других участвовавших в антисоветской коалиции государств. Спецсообщения со стенограммами этих перехватов немедленно докладывались наркому госбезопасности СССР Владимиру Меркулову, а он препровождал их Сталину.
Велось тщательное наружное наблюдение за всеми посетителями дома в Хлебном переулке. Естественно, целью #1 был сам Кестринг. Все его контакты в Советском Союзе контролировались.
О самом же высокопоставленном разведчике Главное управление госбезопасности НКВД СССР в июне 1940 г. докладывало Сталину: "Кестринг в совершенстве владеет русским языком. При малейшем удобном случае старается войти в доверие к людям. Одновременно в нем проглядывает опытный и хитрый человек, приехавший со специальными заданиями от разведки┘ Весьма существенной особенностью в поведении Кестринга является факт использования им для получения информации случайных источников, что особенно часто практикуется им при выездах за город, совершении больших туристических поездок и др. В каждом таком случае Кестринг путем личного наблюдения, бесед с местным населением составляет обширные обзоры, доклады и проч. о положении населения, новостройках и т.п.".
Аппаратура подслушивания и записи день за днем фиксировала все, что происходило в стенах особняка генерала. Из перехваченных разговоров видно, что немецких "легальных" разведчиков в первую очередь интересовало, сколь высок уровень боеспособности Красной Армии, каковы возможности оборонной промышленности и подлинное состояние мобилизационной готовности, то есть получит ли военная машина вермахта отпор или операция пойдет так же гладко, как это было при нападении на Польшу, Францию, Югославию┘
Обосновавшиеся в Хлебном переулке аналитики абвера явно недооценивали советскую военную мощь и полностью разделяли мнение фюрера, что СССР - "колосс на глиняных ногах и к тому же без головы". Вот, например, фрагмент приятной послеобеденной беседы чинов военного и военно-морского атташата, похоже, сдобренной коньячком и состоявшейся в середине мая:
"Кестринг: На Волге (имеется в виду поездка атташе в районы компактного проживания немцев в Поволжье, организованная по указанию Сталина. - А.П.) я еще ничего не предпринимал. Но начать портить уже нужно, так как это у нас будет предварительной подготовкой к скорому наступлению.
Нагель: ┘Я думаю, что русские будут кусать себе локти, когда мы появимся нежданно-негаданно┘
Шубут: ┘К Нарве мы должны подойти быстро┘ Все дела мы должны иметь наготове, чтобы не метаться в нужный момент.
Нагель: О, мы еще неоднократно испортим безмятежное спокойствие русских!
Кестринг: ┘Наступать - вот единственно правильная вещь. Конечно, русские против войны. Я думаю, что все же они боятся┘
Баумбах: У меня создалось такое впечатление, что русские пока спокойны.
Кестринг: То дело, о котором мы говорили, должно оставаться в абсолютной тайне. Эти две недели должны быть решающими (сроки начала блицкрига против СССР фюрер неоднократно переносил; в середине мая речь шла о готовности к нападению около 1 июня. - А.П.)┘ Природные богатства! Это будут наши естественные завоевания┘
Баумбах: Я все же хочу сказать, что политически они сильны.
Кестринг: Это ничего не значит. Мы сумеем договориться с Англией и Америкой, а также использовать югославов и норвежцев. Французы тоже включаются в наш счет. Нам уже удалось завоевать около двадцати миллионов. Я убежден, что в этом деле мы выйдем победителями - прокатимся по этому Союзу. Мы будем вести войну до тех пор, пока по крайней мере не захватим Украину".
"СТРАДАЛИ НЕДООЦЕНКОЙ РУССКИХ СИЛ"
Из этих разглагольствований внимательный читатель сделает целую сумму выводов. Во-первых, бросается в глаза абсолютная беспочвенность ставших нынче модными рассуждений таких авторов, как Резун-"Суворов" о некоем якобы "превентивном" характере войны Германии против СССР, о военной "необходимости" блицкрига ("если не мы их, так они нас") нет ни слова. Зато цели операции "Барбаросса" предельно обнажены: захват природных ресурсов. Во-вторых, немецкие интеллектуалы от разведки считают противника безнадежными простофилями ("русские пока спокойны"). И в-третьих, подлинный масштаб возможностей, колоссальный ресурс того государства и той нации, которых нацисты рассчитывали покорить, а в перспективе - полностью уничтожить, для Кестринга, Баумбаха, Шубута и подобных им прусских вояк оказался тайной за семью печатями. В июне 1941 г. они свято верили, что поход в Россию окажется легкой прогулкой.
Отсюда следует, что авантюризм Гитлера родился не на пустом месте; его питали доклады "высокомудрых" прусских генштабистов, разведчиков, военных атташе, соответствовавшие восприятию обстановки фюрером и столь же далекие от истины, как небо от земли.
Кстати говоря, среди германских дипломатов были и трезво мыслившие деятели, например, посол в СССР Вернер фон Шуленбург. За два дня до войны на стол Сталина легло очередное спецсообщение НКВД, основанное все на тех же материалах перехвата разговоров в московском особняке Кестринга. Посол, очевидно, рассчитывая найти у генерала понимание, откровенно делился с ним: "Я лично очень пессимистически настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля я виделся лично с Гитлером и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР - сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР. Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость и рискую сейчас своей карьерой и, может быть, я буду скоро в концлагере. (Как в воду глядел - его казнили 10 ноября 1944 г. по обвинению в причастности к Июльскому заговору графа Штауффенберга, вылившемуся в знаменитое покушение. - А.П.). Я не только устно высказал свое мнение Гитлеру, но и письменно доложил ему обо всем┘"
Известно, что фюрер не доверял Шуленбургу. На другой аудиенции в июне 1941 г., явно пытаясь ввести своего дипломата в заблуждение (видимо, с таким расчетом, чтобы он донес эту новость во вражеский стан), Гитлер уже после слов прощания бросил вслед уже взявшемуся за ручку двери Шуленбургу: "О! И еще об одном - я не намерен начинать войну против России". Посол ни на секунду не усомнился, что это бессовестная ложь, и счел для себя возможным выступить с предостережением Сталину, использовав в качестве канала информации своего берлинского коллегу полпреда СССР в Германии Владимира Деканозова.
Кестринг, однако, не разделял пессимизм посла в отношении перспектив победы над СССР. Документы из Хлебного переулка свидетельствуют: германская разведка оказалась не в состоянии представить руководству достоверные, исчерпывающие сведения о военной мощи и стратегических ресурсах Советского Союза. Не случайно один из подсудимых на Нюрнбергском процессе, начальник штаба оперативного руководства вермахта (ОКХ) генерал-полковник Альфред Йодль вынужден был признать: "Мы страдали постоянной недооценкой русских сил┘ В нашей разведке были крупные провалы".
