Михаил Мягков Ретроспектива
Ноябрь 1941 г. Первый германский натиск на Москву выдохся. Несмотря на поражения Западного, Резервного и Брянского фронтов в октябрьских сражениях, потерю Калинина, Волоколамска и Малоярославца, Красной Армии все же удалось остановить подвижные части группы армий (ГА) "Центр" на ближних подступах к советской столице.
12 ноября 1941 г. на совещании в ставке командующего ГА "Центр" фельдмаршала Федора фон Бока с участием командующего сухопутными войсками (СВ) Вальтера фон Браухича, начальника генштаба СВ Франца Гальдера, высших германских генералов и офицеров были высказаны различные точки зрения об операциях на Московском направлении. Начальники штабов групп армий "Север" и "Юг" выступили против продолжения наступления. Они полагали, что дальнейшее продвижение на восток истощит германские резервы и необходимо уже теперь закрепиться на достигнутых позициях. Представители же командования сухопутных войск и ГА "Центр" считали необходимым завершить кампанию 1941 г. взятием главного города СССР. Немецкие войска, по их мнению, не могли остановиться на полпути, не дойдя до цели каких-то 60-100 км. К тому же ни Браухич, ни Гальдер, ни честолюбивый фон Бок просто не могли отказаться от захвата Москвы, поскольку тогда ставилось под сомнение значение всех побед германского оружия, достигнутых на данном направлении летом и осенью 41-го.
Гитлер согласился с этой точкой зрения, поддержав продолжение операций. Уже после войны, летом 1945 г., британский историк Базиль Лидделл Гарт получил возможность задать несколько вопросов находившемуся тогда в американском плену бывшему начальнику штаба верховного командования Вильгельму Кейтелю. Историк спросил его почему же наступление на Москву возобновилось в ноябре 1941 г.? Не сыграла ли здесь свою роль, в частности, позиция Японии? Кейтель ответил: "Япония здесь ни при чем. Верховное командование (то есть Гитлер) полагало, что японцы будут и дальше сохранять свой нейтралитет с СССР. Удар по советской столице в ноябре был нами тщательно подготовлен, и мы верили, что он должен привести к окончательной победе..."
ОЦЕНКИ СИТУАЦИИ
Как же оценивали свои возможности и перспективы в предстоящих решающих боях за столицу противоборствующие стороны? Какой характер носило стратегическое планирование в их штабах?
Ряд важных свидетельств, касающихся оценки ситуации советской стороной, хранятся ныне в фондах зарубежных архивов, в том числе США. Это прежде всего отчеты, посвященные переговорам американских дипломатов с советскими официальными представителями. Так, 9 ноября 1941 г. американский посол в СССР Штейнгардт сообщил в госдепартамент США, что имел достаточно продолжительную беседу с заместителем наркома иностранных дел Деканозовым, которого назвал "возможно наиболее доверенным лицом Сталина".
Деканозов признал факт огромных потерь СССР, но добавил, что с Дальнего Востока уже взято и отправлено на фронт значительное количество войск. Суть высказываний замнаркома, по заключению Штейнгардта, сводилась к следующему: "Советское правительство определенно намерено продолжать войну, независимо от того, какие от Советского Союза потребуются еще жертвы".
Более того, у Кремля появилась уверенность в своих силах. Малоизвестные документы подтверждают, что еще накануне декабрьского контрнаступления советских войск Сталин начал размышлять над вопросами послевоенного устройства. Это видно из переговоров, которые состоялись 3 декабря 1941 г. между советским лидером и прибывшим в Москву премьером польского эмигрантского правительства Владиславом Сикорским.
Германское руководство придерживалось прямо противоположного мнения. Оно строило свои расчеты на том, что возможности советских Вооруженных сил крайне ограничены. "...После сражения под Киевом, Брянском и Вязьмой, - отмечалось в сводке отдела по изучению иностранных армий Востока в конце октября, - русская армия сражается на растянутом фронте, имея лишь на некоторых участках массированные группировки. Противник стремится спасти от уничтожения по возможности сильные части и сохранить приемлемый базис для продолжения боевых действий в следующем году..." Главному командованию сухопутных войск вермахта поступала информация, что "Красная Армия уже не имеет под Москвой сколько-нибудь значительных резервов".
Правда, в середине ноября фон Бок стал беспокоиться, что противник в состоянии преподнести сюрприз, перебросив под Москву свежие силы с других участков советско-германского фронта. Однако командующий группой армий "Центр" верил в новый решительный успех своих войск. Ноябрьское наступление на Москву должно было привести вермахт к окончательной победе. Взятие столицы и подавление остатков сопротивления РККА, по мнению немецких военачальников, было делом ближайших дней.
РЕАЛЬНОСТИ ВОПРЕКИ
Итак, 15 ноября ГА "Центр" возобновила операцию. Ее войска вводились в сражение в течение почти пяти суток. Погода благоприятствовала наступлению. Солдаты и техника начали продвигаться на восток по мерзлой и твердой, словно камень, земле, лишь слегка припорошенной снегом. Хотя Солнце и не давало тепла, небо было ясное. Метелей не предвиделось до конца месяца. В этом смысле какие-либо ограничения для действий германской авиации отсутствовали. Казалось, еще немного - и немецкие танки ворвутся в советскую столицу.
С 15 ноября и до перехода Красной Армии в контрнаступление 5-7 декабря 1941 г. прошло всего полмесяца с небольшим, но именно за это время сила германских соединений, наступающих на Москву, основанная на их численном превосходстве, профессионализме немецких солдат и офицеров, была превзойдена стойкостью советских бойцов, экстренными мерами правительства Советского Союза и руководства его Вооруженных сил по мобилизации ресурсов на отпор врагу. В срыве последнего наступления сыграла свою роль и накопившаяся масса ошибок германского командования в анализе общей ситуации на Восточном фронте и в оценке потенциала РККА.
Является фактом, что с 20-х чисел ноября 1941 г. отдел по изучению иностранных армий Востока сообщал о подходе к фронту новых соединений Красной Армии, способных вести упорную борьбу и успешно противостоять натиску группы фон Бока. "Русские отошли, ведя бои за выигрыш времени, - отмечала немецкая разведка. - С вводом в бой новых сил усилилось сопротивление противника южнее г. Солнечногорск..."
Подобная информация в нараставшем объеме стала поступать в генштаб германских сухопутных войск и оттуда командующим группами армий, армиями, командирам соединений. Однако с их стороны ожидаемой реакции не последовало. В Берлине также не беспокоились по поводу возможного перехода РККА в широкое контрнаступление. Почему же так произошло? Как представляется, в первую очередь потому, что в немецких разведсводках конца ноября - начала декабря 1941 г. наряду с достоверными сведениями о противнике присутствовали совершенно неверные выводы о его намерениях.
Так, в сводке за 26 ноября 1941 г. указывалось, что "воздушная разведка установила интенсивное железнодорожное движение между городами Тамбов и Ранненбург". Однако далее говорилось: "Пока не выяснено - идет ли речь о подвозе новых сил или об эвакуации". 2 декабря немецкая разведка донесла об отступлении советских сил на левом фланге 4-й армии Ганса Клюге на юго-восток. Этот факт послужил основанием для следующего вывода: "...отвод сил с фронта обороны и использование их на особо угрожаемых участках еще раз подтверждает предположение о том, что русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск".
Заметим, что этот вывод был сделан всего за три дня до начала контрнаступления советских войск под Москвой.
На следующий день, 3 декабря, ситуация на фронте и в тылу РККА продолжала оставаться неясной для германского командования. Разведка отмечала, что "на восточном фланге 2-й танковой армии противник активности не проявлял". Однако севернее Москвы, под Яхромой, русские "неоднократно переходили в атаку, а также прощупывали слабыми силами фронт 3-й ТГр... Перед 41-м АК значительно увеличилась численность советских стрелковых дивизий, предположительно за счет служащих тыловых служб".
Активизация действий Западного и Калининского фронтов настораживали командующих объединениями ГА "Центр". Однако сверху никаких указаний о переходе к обороне они не получили и, соответственно, не предприняли мер для укрепления своих позиций.
Данные о прибытии в начале декабря в район Калинина двух свежих советских дивизий сильно обеспокоили командующего 3-й танковой группой генерала Рейнгардта, но не поколебали его дальнейших наступательных намерений. 4 декабря 1941 г. штаб его объединения оценивал ситуацию следующим образом: "Противник подтягивает новые подкрепления к каналу, на фланг танковой группы. Перед продолжением наступления на юг необходимо изолировать этого противника западнее участка: канал Волга-Москва, Икша, Яхрома..."
Получая определенную информацию о перемещении новых советских дивизий в непосредственной близости от линии фронта, немецкое командование имело возможность предотвратить худшие для него последствия надвигающегося кризиса. В сводках генштаба германских СВ отмечалось, что не только на северном фланге ГА "Центр", но и в районе Тулы на участке 5-го армейского корпуса "противник ввел в бой свежие силы..."
Однако парадокс заключался в том, что выводы немецкой разведки (которые разделяли и в Берлине) во многом противоречили здравому смыслу. Весьма характерна оценка обстановки на фронте под Москвой 4 декабря 1941 г., всего за день до начала советского контрнаступления. В ней сообщалось следующее: "...сила противника заключается в умелом использовании заминированных участков и в большом количестве тяжелых танков, самолетов и тяжелых орудий... В общем же боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление".
Можно только догадываться, чего было больше в подобном заключении германских штабистов - незнания истинной обстановки на фронте или нежелания признать ошибочность своих расчетов на неминуемый крах Советского Союза. Возможно, подчиненная главному командованию СВ разведывательная служба не желала идти против стержневой линии Берлина, все еще надеявшегося на успех последнего штурма советского бастиона. В любом случае необходимо отметить, что подобные выводы оказывали свое воздействие на руководство ГА "Центр". Оно не усматривало в сложившейся ситуации серьезной опасности. Пока была хоть малейшая надежда на успех, фон Бок не желал отдавать войскам приказ зарываться в землю. Противоречие, возникавшее между реальной обстановкой на фронте и оценкой таковой немецким командованием, стало одной из причин разразившегося вскоре сильнейшего кризиса германской армии.
Между тем напряжение на фронте ГА "Центр" усиливалось, а боеспособность германских частей катастрофически снижалась. В некоторых ротах оставалось всего по 20-30 человек. Проверяющий офицер генштаба СВ, посетивший в начале декабря 1941 г. 20-й и 57-й армейские корпуса 4-й армии (на участке которых и был произведен последний фронтальный удар ГА "Центр" на Москву), отмечал в отчете о своей поездке: "Войска еще готовы к ведению наступательных боевых действий. Но есть серьезная озабоченность по поводу быстрого и резкого понижения этого настроения, если не будет оказана помощь по многим вопросам (снабжение, пополнение и т.п.)". Негативное влияние на немецких военнослужащих оказывали огромные потери в последних боях, а также, как особо подчеркивалось офицером генштаба, поспешность, с которой осуществлялся отход после неудачной операции на фронте 4-й армии.
КОГДА ЗАБЫВАЮТ ИСТОРИЮ
Безусловно, советское командование сделало все от него зависящее, чтобы контрнаступление было подготовлено как можно более скрытно. Все переговоры по радио и переписка строжайшим образом засекречивались и контролировались. Немецкому военному руководству не удалось получить достоверных данных, раскрывающих замыслы противника. Перехваченные тогда документы Красной Армии не содержали планов какого-либо широкого наступления. Так, в руки разведотдела 2-й полевой армии попал приказ штаба одной из противостоящих советских частей. Но в нем немцы нашли лишь информацию о ближайших задачах по удержанию обороны. В немецких сводках также отмечалось, что в ходе боев за г. Ефремов не удалось раскрыть намерений советского командования на этом участке.
Наступление ГА "Центр" на всем ее фронте в первые дни декабря выдохлось, но брать инициативу в свои руки и отдавать приказ всей группе на отход фон Бок не решался. Поэтому он некоторое время бездействовал. Лишь 5 декабря 1941 г., когда возникла угроза больших потерь 2-й танковой армии, он согласился с отводом ее соединений за р. Дон (на этом настоял генерал Гудериан) и санкционировал переход к обороне 3-й танковой группы.
В этот же день фон Бок отдал распоряжение командующим 4-й армией, 4-й и 3-й танковыми группами начать подготовку к возможному отходу. Но время на организацию обороны было уже упущено. На рассвете 5 декабря соединения левого фланга Калининского фронта, а в 14.00 и правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли мощные удары по германским частям. Началось контрнаступление советских войск под Москвой. Согласие Гитлера на отход ГА "Центр" последовало на следующий день.
Таким образом, ГА "Центр", возобновив наступление на Москву в середине ноября 1941 г., так и не смогла выполнить поставленную перед ней задачу взятия советской столицы. В начале декабря немцы достигли пределов своих возможностей, хотя отдельные их соединения и части продолжали атаки. Время для удара по войскам врага - 5-6 декабря - было выбрано советским командованием очень удачно. Противник уже не мог наступать, но еще не перешел к жесткой обороне. Следовало использовать выгодную ситуацию, пока фон Бок не получил подкрепления из Германии и оккупированных стран Европы.
Было бы ошибкой утверждать, что один лишь неверный анализ ситуации сыграл с германским командованием такую злую шутку. Существовали объективные предпосылки, которые в основном и предопределили успех контрнаступления РККА. Это мужество ее бойцов и командиров, умелое и скрытное сосредоточение массированных группировок советских войск на направлениях главных ударов, лучшая подготовленность советских частей к ведению боевых действий в условиях наступивших холодов. Однако факт недооценки потенциала Красной Армии представляется достаточно примечательным. Опьяненное предыдущими успехами, германское командование на время подзабыло историю войн и тот ее вывод, что в мире не было и не может быть непобедимых армий. Другими словами, недооценка немецкими генералами противника стала объективным следствием переоценки своих собственных возможностей.
ВЗАИМНЫЕ ИЛЛЮЗИИ
Начавшееся контрнаступление советских войск под Москвой продолжалось до начала января 1942 г. и переросло в общее наступление Красной Армии. ГА "Центр" оказалась какое-то время на краю пропасти, ее поражение грозило катастрофой всем немецким войскам на Восточном фронте. Инициатива перешла к РККА - теперь уже ее командование определяло время начала и направления ударов по противнику.
Именно в это время британский министр иностранных дел Антони Иден, прибывший в Москву на переговоры со Сталиным, совершил ознакомительный визит на один из участков наступления армий генерала Георгия Жукова. Ему показали огромные колонны брошенных немцами автомашин и танков. Англичанин был удивлен и поражен масштабами германского разгрома. Никогда раньше немцы не терпели столь очевидного и сокрушительного поражения. Безусловно, личные впечатления Идена от всего увиденного под Москвой оказали большое влияние на выработку правительством Великобритании своей дальнейшей политики военной помощи Советскому Союзу. Неудивительно поэтому, что Сталин на волне первого крупного успеха Красной Армии, как свидетельствуют рассекреченные документы, затронул на переговорах с англичанином вопросы политического характера и выдвинул основным условием заключения союзного договора признание Лондоном советских границ по состоянию на 22 июня 1941 года.
Однако руководство вермахта все же сумело зимой 1941-1942 гг. избежать полного разгрома своих войск. Помня о судьбе Наполеона, Гитлер и его генералы предприняли в декабре 1941 г. - первой половине января 1942 г. ряд жестких контрмер, позволивших ликвидировать угрозу развала всего фронта. В этом отношении прежде всего нужно выделить приказ фюрера от 16 декабря 1941 г., запрещавший отдавать позиции без соответствующего разрешения сверху. Со своих постов были сняты многие видные полководцы: ушли в отставку фельдмаршал Браухич, генералы Гепнер, Гудериан, Штраус и, наконец, сам командующий группой армий "Центр" фон Бок. В немецких войсках было создано около 100 штрафных рот. Военнослужащие, дезертировавшие с линии фронта, расстреливались на месте. На эти крайние меры командование вермахта пошло впервые после начала войны.
7 января 1942 г. контрнаступление под Москвой переросло в общее наступление на всем советско-германском фронте. В том, что оно не достигло полностью поставленных целей, есть много объективных причин: слабость материального обеспечения войск, ставшее следствием эвакуации промышленности на восток; отсутствие должным образом обученных резервов; плохая подготовка средних и младших командиров и т.д. Но есть много причин и субъективного характера. И первая среди них состоит в том, что командование Красной Армии, равно как ранее военачальники вермахта, переоценило масштабы своих первых успехов. Ставка ВГК, едва отогнав немцев от стен столицы, решила сходу провести гигантскую операцию по окружению и разгрому всей группы армий "Центр". Выполняя директивы Ставки, Калининский, левое крыло Западного и правое крыло Брянского фронтов развернули наступление на ржевском, юхновском, сухиническом направлениях, стремясь замкнуть кольцо по линии Ржев-Вязьма.
В середине января многим советским генералам казалось, что еще одно небольшое усилие - и враг не выдержит мощного напора, дрогнет и побежит. Его паника будет означать и его окончательную гибель. Некоторые советские соединения направлялись в глубокий прорыв по тылам противника. Они должны были захватить ключевые пункты еще до того, как немцы смогут организовать их крепкую оборону. Севернее Ржева устремились вперед 29-я и 39-я армии Калининского фронта, на центральном участке Западного фронта успешно наступали к Вязьме 33-я армия генерала Ефремова и кавалерийский корпус генерала Белова. В тылу противника высаживались также части 4-го воздушно-десантного корпуса.
Однако одного желания разгромить группу армий "Центр" было еще мало. Советскому командованию явно не хватало людских резервов и материальных средств, чтобы завершить окружение противника. В то же время немцы стали получать из Западной Европы, и прежде всего из Германии и Франции, крупные подкрепления. Свежие германские части вводились в сражение как раз в тот момент, когда последовал приказ Гитлера от 15 января 1942 г. на отход основной части группы армий "Центр" на заранее подготовленные тыловые позиции. На отдельных участках германское отступление сопровождалось сильными контрударами по флангам прорвавшихся вперед советских соединений. Некоторые крупные формирования Красной Армии оказались отрезанными от главных сил.
Судьба их была незавидной. Лишилась 90% личного состава 29-я армия Калининского фронта; оказалась в глубоком окружении и практически погибла в апреле 1942 г. юго-восточнее Вязьмы 33-я армия Западного фронта. Ее командующий генерал Ефремов до конца оставался со своими подчиненными и будучи раненным предпочел смерть вражескому плену.
Советским войскам не удалось окончательно разгромить группу армий "Центр" зимой 1941-1942 гг. К началу мая 1942 г. фронт на большинстве участков западнее Москвы стабилизировался.
Но вермахту противостоял уже совершенно другой противник, далеко не тот, что был в начале войны. Победа в битве под Москвой с огромной силой воздействовала на боевой дух советских бойцов. Они видели, что враг силен, но все же его можно бить. За период с декабря 1941-го по апрель 1942 г. советские части отбросили противника от стен столицы на 200-350 км, поставили командование группы армий "Центр" перед необходимостью держать широкий фронт обороны, уязвимый во многих местах.
ШАГ К ВЕСНЕ 45-ГО
Битва под Москвой продолжалась в общей сложности 203 дня и ночи на огромном пространстве, равным примерно территории Франции. С обоих сторон в ней было задействовано около 7 млн. солдат и офицеров. Общие безвозвратные потери советских войск в сражениях на ближних и дальних подступах к столице составили 926 тыс. человек. Немецкий урон был также очень значителен - 615 тыс. погибшими, ранеными и пропавшими без вести. Никогда до этого вермахт не лишался стольких военнослужащих, имевших за плечами богатый боевой опыт. Полноценной замены им у Германии не было. Поэтому широко разрекламированное ставкой Гитлера новое весеннее наступление на Восточном фронте в 1942 г. так и не состоялось. Фюрер пришел к выводу, что после того, как германские войска приведут себя в порядок, возможно будет осуществить удар только на одном стратегическом направлении - южном. Для продолжения войны Германии срочно требовалась нефть Кавказа и пшеница Ставрополья и Кубани. Москва как стратегический пункт всей кампании оказалась Гитлеру не по зубам.
Московская битва имела огромные последствия для дальнейшего хода как Великой Отечественной, так и всей Второй мировой войны. Решающим моментом стал тот факт, что Германии не удалось осуществить очередной "блицкриг". Важнейший в экономическом отношении Центральный регион Европейской России остался в советских руках. Переход РККА в наступление зимой 1941-1942 гг. разрушил существовавший во многих странах миф о непобедимости нацистской Германии. Правящие круги Японии, а также Турции пересмотрели свои планы возможного нападения на СССР. В оккупированных вермахтом европейских государствах активизировались движение Сопротивления и партизанская война. Значительно изменилось отношение Великобритании и США к тем усилиям, которые прикладывал Советский Союз, сражаясь с агрессором. Боевые действия Красной Армии на Восточном фронте играли в последующих событиях ключевую роль, поскольку не просто оттягивали большую часть немецких сил с Запада, но и перемалывали их в гигантской мясорубке.
Многие крупные руководители германской экономики и военачальники вермахта также сознавали наихудшие для Германии последствия поражения под Москвой. Так, командующий армией резерва генерал-полковник Фромм заявлял, что теперь продолжение войны с Россией лишь приблизит вермахт к катастрофе, а министр по делам вооружений и боеприпасов доктор Фриц Тодт докладывал фюреру, что окончание войны в пользу Германии возможно только на основе политического урегулирования. Не менее интересны ретроспективные оценки некоторыми немецкими полководцами событий зимы 1941-1942 гг. Франц Гальдер назвал отступление от стен советской столицы "катастрофой" и "началом трагедии на Востоке", а генерал Блюментрит - "поворотным пунктом" всей кампании в России.
