Александр Улитвинов Нравы
Через несколько дней россияне поднимут заздравную чашу в честь Нового года. Будут среди них и защитники Отечества. Это повод вспомнить о том, как российские воители, говоря языком Петра Великого (большого знатока по части выпивки), "сражались с Ивашкой Хмельницким". Чего больше - вреда или пользы - приносило спиртное нашим ратоборцам, пусть читатель сделает вывод сам.
"БЕЗ ВИНА И ПИВА┘ ЛЕКАРСТВУ ТОЛЬКО УТРАТА"
Впрочем, кто не знает о приверженности Петра I к разудалым празднествам, сопровождавшимся поглощением спиртного в немыслимых количествах? Голштинский посланник Берхгольц описывает, например, в своем дневнике, как царь "заставлял пить послов и придворных дам, а для того, чтобы никто не мог уклоняться, ставил к дверям военный караул".
Но сколь снисходителен был государь-реформатор к захмелевшим "птенцам гнезда Петрова", участникам царских пирушек, столь же беспощадно боролся он с распространением чрезмерного винопития среди простого, или, как тогда говорили, "подлого" народа, включая, разумеется, нижних чинов армии и флота. Для ударявшихся в запой простолюдинов изобретательный самодержец придумал медаль "За пьянство". Она отливалась из чугуна, весила 17 фунтов (6,8 кг) и вешалась виновному на шею перед совершением экзекуции. Наказание было жестоким: битье батогами, розгами или кнутом; долгое сидение в яме; денежные штрафы. Все кары распространялись и на служивых (об этом свидетельствуют собственноручно написанные царем уставы), послабление государь негласно сделал лишь гвардии.
Кстати, в слободах двух гвардейских полков - Преображенского и Семеновского - появились при Петре и первые на Руси вытрезвители, созданные не где-нибудь, а прямо при кабаках. Если служака напивался "до потери соображения", его "обирали всего" (т.е. раздевали), укладывали в особый чулан, чтобы проспался, а по пробуждении "увещевали словесно", вернув все изъятое, за вычетом стоимости выпитого.
Кабацкие головы и целовальники в городах, где стояли военные гарнизоны, обязаны были соблюдать "винные статьи по кабацкой части". Им предписывалось смотреть, "чтобы никто из солдат через силу не пил и от безмерного питья до смерти не опился". В случае гибели служивого от перепоя недосмотревшего кабатчика облагали большим штрафом в пользу жены и детей жертвы "зеленого змия".
В 1705 г. царь дал указ князю-кесарю Федору Ромодановскому, ведавшему, наряду с прочими обязанностями, провиантским снабжением, не допускать на театре военных действий к полкам шинкарей, продающих вино, и разрешать им торговать здесь одними лишь безалкогольными напитками. Вероятно, этот запрет сплошь и рядом нарушался, ибо через два года генерал-фельдмаршал Борис Шереметев приказал: "Шинки на ночь запирать и объявить, чтоб вином и пивом, и медом, и ренским (рейнским. - А.У.), как пробьют тапту (вечернюю зарю. - А.У.) торговать не велеть, а кто будет продавать в такие часы, с тех будет взят штраф в 6 ефимков".
Таким образом, алкогольная политика царя-реформатора в армии покоилась на двух китах: с одной стороны, прилагались некоторые усилия к нераспространению пьянства, а с другой - водке и пиву приписывалось значение продукта целительного и даже способствующего лучшему усвоению лекарств. Вот что писали с театра Северной войны генерал-фельдцейхмейстеру Якову Брюсу, прося ускорить присылку подвод со спиртным: "Без вина (имелась в виду водка. - А.У.) и пива лекарства давать, в том пользы мало бывает, а лекарству только утрата". Утвержденный Петром Адмиралтейский регламент требовал больных в госпиталях ежедневно поить кружкой водки и чаркой виноградного вина.
Алкогольные напитки входили в обязательный порцион отправлявшихся в заграничный поход войск: в сутки воину полагалось сначала 2, потом 1 гарнц (3,27 л) пива и 2 чарки водки (около 320 г). Строивших Петербург рабочих и гарнизон Северной столицы тоже ежедневно одаривали чаркой "царской мадеры" - так не без иронии окрестили в народе самую низкосортную водку, изготавливавшуюся специально для бесплатной раздачи.
"ПОЛНОСТЬЮ СООТВЕТСТВУЕТ БЫТУ ВОЙСК"
На рубеже XIX-XX вв. между передовой частью русских военных медиков и Военным министерством разгорелся нешуточный спор о роли спиртного в жизни защитника Отечества. На Пироговском съезде в 1899 г. все врачи секции военной медицины, кроме одного, высказались за отмену казенной винной порции - знаменитой чарки - и даже за строгий запрет на водку в вооруженных силах. Они утверждали, что алкоголь и в умеренных дозах - яд, что после введения воинской повинности (с 1875 г.) армия стала для молодежи школой приобретения алкогольных навыков. В самом деле, по данным профессора Григорьева, из опрошенных им 450 петербургских мастеровых-алкоголиков 255 привыкли пить водку на военной службе.
С конца XVIII столетия до 1908 г. хлебное вино отпускалось в военное время строевым нижним чинам 3 раза в неделю по чарке (160 г), нестроевым - 2 раза в неделю; в мирное время - по праздникам (не менее 15 чарок в год), а также по усмотрению командира "для поддержания здоровья" в ненастье, после длительных маршей, учений, парадов. Начальники всех рангов считали хорошим тоном угощать отличившиеся подразделения и отдельных солдат за свой счет, благо стоила водка недорого. То же самое происходило на флоте. Причем если Морской устав Петра I определил матросу 4 обязательные чарки в неделю, то с 1761 г. чарочка моряку подносилась ежедневно.
Разрешено было взамен винной порции брать ее денежное возмещение (6 коп. медью, вручавшихся тут же), но под насмешливыми взорами товарищей таких находилось немного. Выдавалась-то винная порция перед строем. Выпивалась залпом, без закуски и чаще всего натощак - оглушительный опьяняющий эффект! Торжественность этой церемонии, подчеркнутая обязательным примером начальника (не принимавшие чарку строевые офицеры считались "белыми воронами" и, в конце концов, покидали службу), исключала саму возможность появления у воина мысли об отрицательном отношении к горячительному. Официально считалось, что алкоголь подкрепляет в трудной походной жизни и придает мужество и храбрость (не случайно в критических ситуациях, как, например, под конец Даргинской операции 1845 г., когда отряд генерал-адъютанта Воронцова оказался окруженным горцами, винную порцию увеличивали).
В "Памятке новобранцу", высочайше утвержденной в 1875 г., был особый пункт "Водка. Польза от умеренного ее потребления и вред от излишнего". "При неблагоприятной погоде и невозможности иметь надлежащее пищевое довольствие, - внушалось новичкам, - водка бывает уместна и своевременна".
Мудрено ли, что предложение врачей-пироговцев Главный штаб России поначалу встретил в штыки, в 1900 г. заявив: "поскольку казенная винная порция является незначительной, она не может рассматриваться как злоупотребление спиртными напитками и полностью соответствует быту войск".
Прозрение наступило к окончанию проигранной Русско-японской войны 1904-1905 гг. Внимательно наблюдавший за ее ходом германский император Вильгельм II тогда насмешливо заметил, что в грядущей европейской войне победа будет на стороне трезвого. Редактор официальной газеты российской армии в Маньчжурии Пиленко в 1905 г. с горечью писал: "Главной причиной большинства наших поражений на Дальнем Востоке было пьянство солдат и офицеров". Этот же вывод сделали и в Военном министерстве. В 1908 г. оно отменило выдачу винной порции, запретило продажу крепких напитков в солдатских буфетах и лавках.
О реакции офицерства на победу тенденции к трезвости можно судить по такому отрывку из социологического очерка "Российские офицеры", написанного в 1959 г. в Буэнос-Айресе эмигрантами, сотрудниками Южноамериканского отдела Института по исследованию проблем войны и мира имени профессора Николая Головина: "Стиль гусара прежних дней, дуэлянта, выпивалы, картежника сохранился (к началу Первой мировой войны. - А.У.) в весьма и весьма смягченном виде только в некоторых полках конницы┘ Если в ресторане выпивала штатская компания, то о ней добродушно говорили: "Шумят!" А если выпивали офицеры, то к ним обращались все взоры, потому что они были в мундирах, и о них говорили с укором: "Кутят!" Но кутежи вывелись. Во-первых, офицерство очень обеднело. Во-вторых, в Петербурге решили сделать офицеров трезвенниками и для этого в аттестацию ввели графу "Отношение к спиртным напиткам" (такая практика была закреплена только в 1914 г. приказом по военному ведомству # 309 "Меры против употребления спиртных напитков в армии". - А.У.). Эта графа портила иной раз карьеру даже тем, кто пред обедом "пропускал" рюмку-две и кому чрезмерно строгий начальник напишет в аттестации: "пьет, но умеренно".
СУХОЙ ЗАКОН ПО-РУССКИ
С началом Первой мировой в 1914 г. император Николай II повелел прекратить продажу водки в стране на все время войны. Эта мера готовилась заблаговременно: военный министр Владимир Сухомлинов еще в мае представил государю план закрытия питейных заведений (кроме ресторанов I разряда) в районах мобилизации. Опасаясь, как бы войска не проделали "длительный путь к театру военных действий в винном угаре", в июне он просил министра внутренних дел Николая Маклакова силами полиции проследить, чтобы во время призыва запасных была запрещена продажа алкоголя.
Опасения были не напрасны: с введением сухого закона российскую глубинку, откуда брали под ружье около миллиона человек, охватил дикий разгул. Летом 1914 г. нападению желавших погулять напоследок мобилизованных подверглись в общей сложности около 230 питейных заведений, переставших торговать водкой, в 33 губерниях и уездах. В ходе пьяных погромов только с 19 июля по 1 августа погибли 505 запасников и 105 должностных лиц. Особенно печальные события потрясли Барнаул: толпа запасных штурмом взяла винный склад, а затем целый день наводила ужас на город, круша все и вся. При усмирении беспорядков погибли 112 человек. Резервисты во многих районах не только разносили закрывшиеся злачные места, чтобы добраться до погребов, но и останавливали транспорты (включая железнодорожные составы), требуя продать им спиртное под страхом разграбления. Генерал Оськин в мемуарах пишет, как ему приходилось стрелять в воздух, чтобы заставить нетрезвые команды хотя бы построиться.
Пьяные погромы повторились и во время последующих военных призывов 1915 и 1916 гг.
Несмотря на недовольство значительной части населения политикой насильственного отрезвления, государь был полон решимости довести ее до победного конца. Так, 28 сентября 1914 г. он сообщал великому князю Константину Константиновичу, почетному председателю общества трезвости, что "уже решил запретить государственную торговлю водкой в России навсегда". Это было тем более мужественным шагом с его стороны, что в юности, числясь офицером лейб-гвардии Гусарского полка, Николай Александрович сполна отдал дань его "молодецким" традициям. Распространенной гусарской забавой было при нем питье водки "аршинами" (рюмки составлялись вплотную на аршин - 71 см) и "лестницами" (поднимавшийся на второй этаж должен был по пути опорожнить все рюмки, расставленные на ступенях).
Введенный царем с началом войны сухой закон был отнюдь не повсеместным: полный запрет на спиртное распространялся лишь на губернии, объявленные на военном положении, в остальных же местностях рестораны 1-го класса получили разрешение торговать в своих стенах напитками любой крепости; кроме того, можно было виноградные и плодовые вина продавать на вынос в уличных киосках, а пиво - в городских пивных.
И все же ограничительные меры привели к широкому распространению самогоноварения в России. Если в 1913 г. было зафиксировано около 600 его случаев, то в 1915-м - свыше 6000, за 9 месяцев с сентября 1916 по май 1917-го - почти 9500. При этом МВД признавало, что эти цифры могут составлять менее одной десятой реального числа. К тому же со всех концов страны сообщалось, что полиция за взятки покрывает самогонщиков.
КАК ДОПИВАЛИ РОМАНОВСКИЕ ОСТАТКИ
Революционная вольница 1917 г. выплеснула наружу разбуженные инстинкты самого низменного свойства. Сотни тысяч людей представляли свободу как возможность вволю попить-погулять, пограбить чужое добро.
Для вооруженных сил это была катастрофа. 1 марта в Кронштадте пьяные матросы перебили несколько десятков офицеров во главе с адмиралами Виреном и Бутаковым. С образованием Временного правительства страсти ненадолго улеглись. Но в последующем каждый политический кризис сопровождался всплесками погромной стихии, где главными действующими лицами были солдаты запасных частей. Так, в июле 1917 г. волна пьяных погромов с участием бесчинствовавших "защитников Отечества" сотрясала Елец, Новочеркасск, Липецк и еще добрый десяток городов России.
То же самое случилось после провала корниловского мятежа в сентябре. Самые страшные события произошли в уездном городке Острогожске Воронежской области. Как докладывалось военному министру, "13-15 сентября солдаты 2-го кавалерийского запасного полка громили в Острогожске винный склад. 22 человека умерли от разрыва сердца, 26 сгорели во время взрыва цистерны спирта, 60 солдат ранено выстрелами и 9 убито". Очевидец трагедии описал апокалиптическую картину гульбы почувствовавших себя свободными "солдат революции": "Пили из ведер, солдатских котелков и просто перегнувшись через край огромного чана┘ Теснота и давка в подвалах нарастали с каждой минутой. Солдаты, чтобы не лазать по гладким и скользким стенкам чанов и не черпать водку, перегибаясь через стенки, просто простреливали чаны из винтовок. Струйки водки лились прямо в котелки┘ Большая часть спиртного стекала на пол. Вскоре в подвале ходили по пояс в водке. Кто падал, больше уже не вставал, тонул в ней┘" Прибывшие в Острогожск из Воронежа и Лисок для наведения порядка войска пришлось срочно отправлять обратно: и они не устояли перед торжеством "зеленого змия".
Свержение Временного правительства в Петрограде бурно праздновалось революционным гарнизоном под лозунгом "Допьем романовские остатки!". Зимний дворец штурмовался обезумевшими победителями вторично: слух о богатых винных складах царской семьи собрал к нему многотысячную толпу, не расходившуюся несколько дней. Охранявший склады караул сам начал "дегустировать" их содержимое. Опасаясь за судьбу эрмитажных коллекций, нарком просвещения Анатолий Луначарский требовал срочно вывезти вина из дворца. По свидетельству современника, находившегося в эти дни в Смольном рядом с Лениным, тот был крайне обеспокоен происходившим: "Эти мерзавцы утопят в вине всю революцию! Я уже отдал распоряжение расстреливать грабителей на месте!" В конце концов Лев Троцкий приказал уничтожить запасы спиртного в городе. Оно выливалось в Неву, пропитывая снег, и, свидетельствует очевидец, "пропойцы становились на четвереньки и лакали из канав".
Волна пьяных погромов катилась по Советской России несколько месяцев, а новая власть застыла в оцепенении, не решаясь ни подтвердить, ни отменить царский сухой закон. Лишь 19 декабря 1919 г. вышло постановление Совета народных комиссаров (СНК) РСФСР, запрещавшее производство и продажу напитков крепче 12 градусов; но пиво и сухое вино уже было повсеместно легализовано.
В 1920 г. Российское телеграфное агентство опубликовало такое сообщение: "В середине августа близ села Соломатина Камышинского уезда в реке Иловле бойцами обнаружен крокодил длиною в 2 аршина и весом в 1 пуд 8 фунтов. Крокодил расстрелян". По этому "Правда" иронизировала: крокодил, наверное, был не простой, а агент Антанты, намеревавшийся по протокам добраться до Москвы и при поддержке меньшевиков и эсеров свалить советскую власть. Газета любопытствовала: о чем поведал "этот зверь" на допросе? Вероятно, овладевший эзоповым языком журналист имел в виду другое: после какой кружки саратовского первача материализовалось это "тропическое чудище" и после какой - "было расстреляно"?
Хотя официально крепкие напитки продолжали оставаться под запретом, бойцы и командиры РККА охотно баловались реквизированной у крестьян самогонкой и прочим горячительным, что тоже считалось военной добычей. Крымский обком РКП(б), например, в сводке для Москвы за ноябрь-декабрь 1920 г. о положении на полуострове после изгнания войск Врангеля сообщал: "Особенно со стороны кавчастей часты случаи разгрома винных погребов, что вынудило власть в некоторых местах выдавать винные пайки красноармейцам во избежание разгромов".
НАРКОМОВСКИЕ ГРАММЫ
Сухой закон был окончательно ликвидирован в Советской России в 1925 г. А в январе 1940 г. с санкции СНК СССР нарком обороны Климент Ворошилов распорядился бойцам и командирам войск, участвующих в боевых действиях против Финляндии, ежедневно выдавать по 100 г водки, летчикам - коньяка. Так появились "наркомовские", или "ворошиловские", граммы. Этот шаг был обусловлен сильными морозами, стоявшими на Карельском перешейке (столбик термометра опускался ниже минус 40 градусов), совершенно лишавшими войска боеспособности. Фактически же состоялся возврат к царской "казенной чарке". По докладу начальника Тыла Красной Армии генерала Андрея Хрулева, в войска, штурмовавшие линию Маннергейма, за два с половиной месяца боев было поставлено 10 057 500 литров водки и 88 800 литров коньяка.
После гитлеровского нападения на СССР в Государственном комитете обороны сочли за благо восстановить эту практику, и с 1 сентября 1941 г. военнослужащим действующей армии вновь стали выдавать по 100 г водки ежесуточно. После победы над Японией эта практика была прекращена (сохранилась лишь норма выдачи 150 г сухого вина в сутки подводникам в автономном плавании).
Как выглядел процесс фронтового винопития? На позиции доставлялся спирт в бочках или флягах и уже на месте разбавлялся хозяйственниками-старшинами водой до сорока градусов. Чаще всего это происходило после боя. Поскольку в сражениях подразделения сильно редели, оставшиеся в живых обычно выпивали и порцию выбывших товарищей. Привыкнув к "огненной воде", иные фронтовики и в мирной жизни не могли избавиться от тяги к ней.
В послевоенные годы фронтовая чарка подвергалась резкой критике. Но ряд светил отечественной медицины и поныне считает, что, учитывая физические трудности жизни человека на войне и ситуацию постоянного стресса, регулярное потребление алкоголя в умеренных количествах было оправданным, а доза в 100 г - оптимальной.
КТО ЛУЧШИЙ НАРКОЛОГ?
В 1970-е гг. ходил такой анекдот. Вопрос: "Чем различается внешность русского офицера и советского?" Ответ: "Русский офицер был до синевы выбрит и слегка пьян; советский офицер - до синевы пьян и слегка выбрит".
Несмотря на регулярно издававшиеся министром обороны, командующими округами и флотами грозные приказы по борьбе с пьянством, приносившим вооруженным силам бесчисленные несчастья, в офицерской среде к нему относились снисходительно, очевидно, по принципу "Кто без греха?" Налицо был двойной стандарт: проявляя строгость к военнослужащим срочной службы (им запрещалось употреблять даже пиво), ревнители армейской морали чаще всего закрывали глаза на куда более серьезные прегрешения кадровых военных.
Антиалкогольная кампания Михаила Горбачева, начатая постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР от 7 мая 1985 г., захватила и армию с флотом. Особенно когда министром обороны назначили Дмитрия Язова (вместо Маршала Советского Союза Сергея Соколова, отправленного в отставку после истории с прилетом на Красную площадь Матиаса Руста). Начинание, безусловно, было благим, но ведь как легко у нас любую здравую идею доводят до абсурда┘
При Дмитрии Тимофеевиче во всех округах и гарнизонах развернулась охота на пьяниц. Политотделы и кадровые органы деятельно составляли списки алкоголиков и просто людей пьющих, это были первые кандидаты на увольнение. Забавно, что у иных новоявленных "инквизиторов" руки при этом тоже тряслись с перепоя┘
Категорически запрещалось поддерживать старую офицерскую традицию обмывания званий, наград, ухода в отпуск и прочих событий; уличенных в нарушении запрета заносили во все те же черные списки. Снова, как и в сталинские годы, расцвело доносительство; стучали теперь не особистам, а политработникам. По войскам пошла гулять злая шутка: "Лучший нарколог не Чазов (министр здравоохранения), а Язов". Крепкие напитки выдавались по талонам (две бутылки в месяц на человека), но во многих гарнизонах командование по собственному почину офицеров их лишало, заявляя в исполкомах: нам талонов не надо, у нас все непьющие┘ В войсках снова стал популярен самогон.
Помню, в забайкальском гарнизоне Безречная в 1986 г. мне показали прапорщика, заведующего складом, под квартирой которого каждый вечер собиралась очередь пугливо озиравшихся офицеров с авоськами и бидончиками, от лейтенантов до майоров. Еще бы, ведь ванна в квартире оборотистого хозяйственника (заработавшего уворованным, как говорили, на покупку не одной "Волги") почти всегда была наполнена техническим спиртом┘ Эта 96-градусная отрава в каждом из видов Вооруженных сил называлась по своему: у моряков - "шило", у летчиков - "ликер шасси"...
Антиалкогольная кампания в армии вопреки ожиданиям не привела к резкому сокращению числа преступлений и происшествий; статистику портило возросшее количество отравлений всякой спиртосодержащей дрянью, в том числе и смертоносной┘ Незадолго до краха Советского Союза все вернулось на круги своя.
РЫНОЧНЫЙ СТРЕСС
Попав вместе со всем народом под пресс рыночных реформ, офицеры и прапорщики загибающейся армии выпивать стали реже - не было счастья, да несчастье помогло┘ При нищенском денежном содержании, которое власть завела моду по несколько месяцев задерживать, мысли большинства служивых обратились к одному: где найти дополнительный заработок, чтобы семья не голодала. Если кто и баловался спиртным, водку покупал теперь самую дешевую, не брезгуя и дармовой выпивкой, когда подворачивался случай. Последствия же неразборчивости в знакомствах, завязывавшихся офицерами по пьяни, бывали самые печальные.
Много шума наделал такой случай. Зимой 1995 г., в самый разгар первой чеченской войны, на Арбатской площади возле белоснежного "Пентагона" по вечерам стали ошиваться одетые с европейским шиком мужчины. Смуглый цвет лица, тонкие усики и по-ястребиному цепкие взгляды выдавали в них кавказцев. Позднее стало известно, что это были не кто иные, как тайные посланники чеченских бандформирований. Тогда же они выдавали себя за "представителей вооруженной оппозиции Дудаеву". Наблюдательные горцы подметили, что некоторые выходящие из здания Министерства обороны РФ офицеры после службы заглядывают в кафе расположенного неподалеку Центрального Дома журналистов. У кого-то из них есть ксивы, остальным служит пропуском форма. Как правило, они уже навеселе и наведываются сюда, чтобы добавить - русскому офицеру всегда не хватает.
В полутемном и прокуренном кафе-подвале ЦДЖ продавались в разлив дешевая водка и бутерброды с тонюсеньким кружком колбасы. Кавказцы, щедро сорившие деньгами, тоже проторили дорожку в этот подвальчик. Устроившись за отдельным столиком, они наблюдали за офицерами, вынужденными какое-то время торчать у стойки бара в ожидании свободных мест. Улучив минуту, когда захмелевшие арбатские стратеги начинали шарить по тощим кошелькам, чтобы в очередной раз скинуться, кавказцы вступали с генштабистами в контакт. Затем звучало предложение сдвинуть столы и демонстрировалась безмерная щедрость южан: появлялось немереное количество вин и яств, и таким образом военные доводились до нужной кондиции. Так завязывались теплые знакомства┘ Пользуясь ими, посланцы Ичкерии вынюхивали возможности офицеров достать им оружие за богатую плату.
Вскоре по кабинетам Генштаба расползлась сенсационная новость: двое полковников (к которым подключился и генерал, служивший в одной из столичных академий) не устояли перед соблазнительным предложением чеченцев и стали искать подходы к знакомым начальникам в штабах Московского и Северо-Кавказского военных округов, зондируя возможности получить через них доступ к складам со стрелковым оружием. Неудачливым посредникам пришлось дрожащими руками писать объяснительные сотрудникам военной контрразведки, некоторые этим и завершили военную карьеру. Но сколько таких случаев не попало в поле зрения контрразведчиков┘ Ведь в федеральном розыске находится несколько десятков тысяч стволов, украденных в том числе и с военных складов. Бесследно пропадали, как сквозь землю проваливаясь, целые эшелоны боеприпасов┘ А начинались такие дела порой со стопки водки "за знакомство".
Опыт первой чеченской войны показал, что "огненная вода" нередко использовалась боевиками в качестве приманки, с помощью которой удалось заманить в силки не один десяток федералов. Официально в войсках Объединенной группировки, воюющей в Чечне, и поныне не отменен сухой закон. Однако обязательность его для всех под большим вопросом. В Ростове-на-Дону мне рассказывали об одном крупном военачальнике, неравнодушном к спиртному. Раз в три месяца он прилетает из Чечни, ложится в окружной военный госпиталь, и ему делают полное переливание крови - так устраняются последствия запоя. На войну генерал возвращается, свеженький как огурчик. Месяц-другой держится, но вот прилетает столичный визитер, и цикл повторяется┘
На любой военной базе высокие чины из Москвы, не говоря уже о государственных деятелях, встречаются походным дастарханом. В ожидании судьбоносной встречи в холодильнике уважающего себя полководца всегда наготове русская водка, армянский или французский коньяк, виски и шампанское, пиво и боржоми. Этот ассортимент на местах часто дополняется местной экзотикой - уссурийским бальзамом, уральской рябиновкой, настойкой на женьшене и сибирской кедровухой.
Понятно, что офицеры и прапорщики о таком изобилии могут только мечтать. Впрочем, стоит ли? Вспоминается заключительная фраза "Памятки командиру роты", которую сочинил в подражание суворовской "Науке побеждать" широко известный генерал-полковник в свою бытность командующим округом: "А если бы ты еще и не пил, цены бы тебе не было!" С этим трудно не согласиться.
