Генерал-провиант

Ретроспектива

Приехал в полк генерал с инспекторской проверкой. Обходит выстроенный на плацу личный состав, спрашивает: "Как кормят, орлы?" Ответом ему молчание. "Ну что, плохо, что ли?" Опять тишина. "Выходит, хорошо?" Тут один самый бойкий, осмелев, откликается: "Да выходит, товарищ генерал, хорошо. Входит только плохо!"

Этот старый анекдот всегда вспоминают служивые, стоит им заговорить о кулинарных изысках армейских поваров или питательности блюд, предлагаемых солдатской столовой.

А был ли накормлен как следует воин в прошлые времена? Попробуем разобраться┘

СНАБЖЕНИЕ ГРАБЕЖОМ

Рацион наших воителей-предков мало чем отличался от общепринятой в те или иные времена пищи. Князь Святослав, в X в. громивший хазар, печенегов и византийцев, например, предпочитал простую конину, которая нарезалась ломтями и жарилась на угольях. То же ела его дружина.

Но, как правило, русские князья, как великие, так и удельные, при всякой возможности старались создавать своего рода стратегические запасы продовольствия. Так, в древних летописях сказано, что при Святославе Ольговиче (правил в Чернигове в 1154-1155 гг.) в подвалах и кладовых детинца было сосредоточено столько еды, что это позволяло отряду в 700 человек спокойно пережить двухлетнюю осаду; кроме того, хранилось 5000 пудов меда и 800 корчаг вина.

Однако основной принцип обеспечения войска продовольствием и фуражом был един на протяжении многих веков: самоснабжение. Вплоть до создания в России регулярной армии на рубеже XVII-XVIII вв. власти предержащие фактически возлагали на самого воина заботы по добыванию пропитания для себя и корма для своего коня. Получая за службу во владения поместья или вотчины, дворяне были обязаны "строиться к службе, запасы готовить и лошадей кормить".

В записках нанявшегося в 1600 г. на русскую службу французского капитана Жака Маржерета мы находим рассказ о том, каким образом на Руси осуществлялась тыловая подготовка к военной кампании и чем питались воины. Офицер этот пишет, что накануне войны "по всей стране отдается приказ, чтобы, пока лежит снег, все отправляли съестные припасы в города, у которых решено встретить неприятеля. Эти припасы ┘ состоят из сухарей ┘ затем из крупы, которая делается из проса, очищенного ячменя, но главным образом из овса ┘ Затем соленая и копченая свинина, говядина и баранина, масло и сушеный, мелко толченый, как песок, сыр (из двух-трех ложек его делают похлебку), затем сушеная и соленая рыба, которую едят сырой. Это пища начальников, так как остальные довольствуются сухарями, овсяной крупой и толокном (прокипяченный и высушенный овес) с небольшим количеством соли".

Француз выражает искреннее удивление, что дворяне и так называемые "дети боярские", имеющие поместья, отправляются на службу со своими запасами продовольствия. "Император (имеется в виду царь. - А.У.) почти ничего не тратит на воинство, разве что на вознаграждение за какие-нибудь заслуги┘." - подмечает Маржерет.

В "Военно-исторической хрестоматии", изданной в 1887 г. в Санкт-Петербурге, тыловому обеспечению стрелецкого воинства Ивана Грозного в XVI в. дается следующая характеристика: "Вместе с войной войска того времени вносили в страну разорение. Хотя служилые люди и запасались из дома провизией - пшеном, солониной, толокном, но эти запасы скоро истощались; приходилось жить грабежом. Иные бедняки по нескольку суток говели, и зачастую воеводы кормили таких Бога ради. Истощение запасов заставляло ратных людей разбегаться по домам прежде, чем кончится война┘"

Конечно, боеспособность такого войска была невысока. Отсюда и череда тяжких поражений, которые понесла Россия в войнах со шведами, поляками, турками и татарами в XVI- XVII вв.

КАША - МАТЬ НАША

Централизованное снабжение и питание воинов по определенным государством нормам началось в России с реформ Петра I. 18 февраля 1700 г. он подписал указ "О заведовании всех хлебных запасов ратных людей Окольничьему Языкову, с наименованием его по сей части Генерал-Провиантом" (в последующем эта должность именовалась "генерал-провиантмейстер"). Во второй половине того же дня царь учредил и первый самостоятельный снабженческий орган - Провиантский приказ, ведавший поставками для армии хлеба, крупы и зернофуража.

Ровно через 5 лет, 18 февраля 1705 г., государь-реформатор впервые определил и точную норму "хлебного жалованья" своих солдат. Нижним чинам было положено в месяц на человека: муки - 30 кг (или хлеба печеного 37 кг, или сухарей 22,7 кг); крупы гречневой или овсяной - 3,1 кг; приварочного денежного довольствия - 1 руб. 47 коп.; для покупки мяса и соли - по 72 коп.

О том, что и сколько можно было купить на эти деньги, позволяет судить такой показатель: в 1718 г. за фунт (около 410 г) "говяжьего доброго мяса" в самом дорогом тогда городе России - Санкт-Петербурге - платили 1,5 коп., а за фунт "говядины средней" - 1 коп. Интересно, что свиное сало стоило в 5 раз дороже - 5 коп. фунт. Фунт блинов, испеченных из гречневой муки, обошелся бы воину в 1 коп. За осетрину и белужину, которую маркитанты в петровскую эпоху привозили прямо в расположение полков, царь повелел требовать с солдат не более 5 коп. за фунт. Фунт икры "засольной" не мог быть продан служивому дороже, чем за 7,5 коп., а цена пуда (16,38 кг) этого деликатеса ограничивалась "потолком" в 3 руб.

Любопытно, что прежде чем утвердить такие нормы довольствия, государь Петр Алексеевич сам целый месяц питался строго по ним. Не правда ли, поучительный опыт?

Для войск, отправляющихся за границу, в петровском Уставе воинском 1716 г. были определены так называемые порционы - особые нормы довольствия, позаимствованные из устава армии Священной Римской (Германской, а точнее Австрийской) империи. Ежедневно солдату выдавалось 2 фунта хлеба, фунт мяса, две чарки вина (250 г) и один гарнц (3,28 л) пива. В зависимости от чина офицера количество полагающихся ему порционов возрастало в прогрессии просто устрашающей: если пехотному капитану - десять, то генерал-фельдмаршалу - 300! Разумеется, никто из командиров и военачальников столько казенной еды не брал; получали ее денежное возмещение. Впрочем, по окончании Северной войны разорительные для казны порционы заменили значительно более скромными┘

Безусловно, введение централизованного снабжения продовольствием русской армии не обошлось без такого, увы, привычного на Руси занятия, как воровство. При императоре Александре Павловиче это явление приняло в армии столь угрожающие масштабы, что после проигранных Наполеону кампаний 1805 и 1807 гг. он лишил армейских интендантов военных мундиров (провиантмейстеры снова облачились в них благодаря заступничеству военного министра Барклая де Толли перед Отечественной войной 1812 г.).

В 1799 г. Павел I положил начало особой госпитальной кухне. Все больные воины по количеству и качеству предлагавшейся пищи были разделены им на 4 категории. Например, больным венерическими, или, как тогда говорили, "французскими", заболеваниями вместо хлеба ржаного полагалось по две булки из пшеничной муки, весившие 250 граммов (не отсюда ли пошло название - "булка французская"?).

Читатель, возможно, подивится и тому факту, что отечественное производство консервов тоже начиналось с обслуживания провиантских нужд защитников Отечества. Еще в 1810 г. военное ведомство стало заготавливать сухой телячий и говяжий бульон, приготовленный в "таблицах" (таблетках). С 1861 г. открылось производство "мясных сухарей" для армии, сохранявшихся годными в пищу почти по 3 года. А в 1871 г. петербургский фабрикант Азибер отправил в войска первые образцы изготовленных по его рецептам жестяночных консервов - вареной и жареной говядины и баранины┘

Однако идеализировать питание русских служивых до 1917 г. не стоит. В далеких гарнизонах, например, распевали такую песенку: "Нет ни сахару, ни чаю, нет ни пива, ни вина. Вот теперь я понимаю, что я прапора жена!" (прапорщик - первый офицерский чин в русской армии). В артиллерии трубный сигнал к офицерскому обеду остряки поясняли словами: "Офице-еры господа! Есть котлеты, есть котлеты, есть котлеты!" То есть это было самое распространенное блюдо. О характере солдатской еды тоже можно судить по поговоркам XIX в.: "Каша - мать наша", "Щи да каша - пища наша" и т.д.

Относительная дешевизна обычных продуктов позволяла офицерству сыто прожить на самое скромное жалованье, тем более что с XIX в. занимавшим различные должности выплачивались и так называемые "столовые деньги" (например, адъютанту полка - 8 руб., а командиру роты - 30 руб. в месяц). Но на разносолы в семьях армейских и флотских офицеров жалованья уже не хватало, поскольку много было других расходов, например, за свой счет шили форму, что составляло порой до трети семейного бюджета.

Иное дело в гвардии, куда попадал цвет российского дворянства. В книге жалоб офицерского собрания лейб-гвардии Уланского полка за 1904-1914 гг., хранящейся ныне в Музее артиллерии, инженерных войск и войск связи, можно встретить, например, такие записи, свидетельствующие о гастрономических запросах "гвардионусов": "Замечено, что к обеду подают исключительно лапки омаров. Интересно знать, куда деваются шейки? Корнет Урусов". Впрочем, в той же книге можно встретить жалобы, что "битки опять из вонючего мяса"; "молоко несвежее и перемешанное с водой" и т.п.

"НАШ ПАЕК ПЛОХОЙ - МАЛО КАЛОРИЙ"

Война и голод всегда неразлучны. И от недоедания страдает не только мирное население, но и часть воинов, особенно на передовой, куда доставка продовольствия затруднена. Об этом расскажет любой фронтовик, прошедший дорогами Великой Отечественной. Но порой бедность солдатского котла проистекала все от той же напасти - дефицита совести у иных военачальников, которые вели себя в войсках как царские воеводы "на кормлении".

В дневнике командовавшего в 1941-1945 гг. армиями и фронтами маршала Советского Союза (с 1955 г.) Андрея Еременко (этот дневник он вел всю войну, сознательно нарушая запрет контрразведки) есть любопытное свидетельство на сей счет. В мае 1943 г. Еременко принял Калининский фронт от генерала Максима Пуркаева, снятого с должности после проверки организации питания в его войсках комиссией Государственного комитета обороны.

"В первом квартале 1943 года (при Пуркаеве. - А.У.) было 76 случаев смерти от истощения, - пишет Еременко. - В связи с этим проходила конференция врачей. Некоторые медики, в том числе начальник Санитарного управления фронта, доказывали, что наш паек плохой - мало калорий, из-за этого солдаты болеют дистрофией и умирают┘"

Стоп! Прервем рассказ Андрея Ивановича и обратимся к нормам довольствия рядового и сержантского состава Красной Армии, введенным в действие в сентябре 1941 г. и остававшимися неизменными всю войну. Энергетическая ценность этого пайка оценивалась в 3038 ккал (95 г белков, 56 г жиров и 519 г углеводов). На сутки бойцу полагалось 750 г хлеба из муки ржаной или пшеничной обойной, 820 г макаронных изделий, 500 г картофеля, 170 г капусты, 120 г крупы, 120 г мяса, 80 г рыбы и даже 35 г огурцов или помидоров. В общем, не прав был фронтовой эскулап: отнюдь не "плохой" был паек! Что касается калорийности, он почти не уступал норме, установленной в 1914 г. для нижних чинов русской армии (3068 ккал).

Кстати, солдаты вермахта летом 1941 г. получали не многим лучшее питание, нежели защитники державы, которую они пришли уничтожить, - 3155 ккал (для находящихся в действующей армии; в тылу же значительно меньше). Пищу более высокой калорийности фюрер предусмотрел для эсэсовцев, подводников, военнослужащих воздушно-десантных войск и разведывательно-диверсионных формирований; но и в советских Вооруженных силах в подобных родах войск, формированиях тоже полагался усиленный паек.

В послевоенные годы энергетическая ценность еды советского воина неоднократно повышалась, но не столь значительно (3604 ккал - в 1949 г.; 3706 - в 1959-м; 3956 - в 1966-м; 4112 - в 1973-м; 4190 - в 1982-м). В последнее время военные диетологи пришли к выводу о необходимости прекратить дальнейшее повышение калорийности питания и больше заботиться о его сбалансированности, витаминизации. Министром обороны России была утверждена в 2000 г. в качестве базовой норма в 4182 ккал.

Вернемся, однако, в эпоху Великой Отечественной. В своем дневнике Еременко далее пишет: "Эту вредную теорию (о "плохом" пайке. - А.У.) мы разбили. Организовали нормальное снабжение, контроль за сохранностью продуктов, и дело пошло на лад".

О том, что разговоры иных командиров и военачальников про "плохой паек" чаще всего служили ширмой для банального воровства и прочих злоупотреблений, свидетельствуют все те же дневниковые записи Еременко (кстати, они так и не вошли в его послевоенные мемуары). "Что я обнаружил в 43-й армии? - пишет в мае 1943 г. Андрей Иванович. - Командующий генерал-лейтенант Голубев вместо заботы о войсках занялся обеспечением своей персоны. Он держал для личного довольствия одну, иногда две коровы (для производства свежего молока и масла), три-пять овец (для шашлыков), пару свиней (для колбас и окороков) и несколько кур┘ Голубев очень любит копчености: колбасы, окорока, а в особенности рыбу, держит для этого человека, хорошо знающего ремесло копчения. Член военного совета армии Шабалов (главный политработник, т. е. в известном смысле и надзиратель за нравственностью! - А.У.) не отставал от командующего┘"

Но все же в первую очередь нормальное снабжение продуктами зависело от обстановки на передовой, количества и состояния путей подвоза материальных запасов, обеспеченности транспортом - словом, от работы тыловых служб. В ходе наступательных операций, особенно в 1944-1945 гг., когда темп продвижения оказывался высок, тылы неизбежно отставали от войск первого эшелона, и тогда воинам-освободителям приходилось искать продовольствие среди захваченных трофеев. Если его не оказывалось в нужном количестве и ассортименте, ничего не оставалось, кроме как прибегать все к тому же испытанному веками методу "реквизиций" у местного населения. Это не поощрялось, но и не наказывалось строго, особенно на территории Германии и других стран фашистского блока.

В экстремальных фронтовых ситуациях выживание бойцов нередко зависело от них самих; всей правды о том, чем питались люди, когда есть было совсем нечего, мы не узнаем, наверное, никогда┘ Да и надо ли такое раскапывать?

Полтора десятилетия назад довелось мне обучаться в Военно-политической академии им. В.И. Ленина. Помнится, пригласили мы, слушатели редакторского отделения, на семинар по теме "Партийно-политическая работа в оборонительной операции" фронтовика, защитника блокадного Ленинграда. Сначала заслуженный офицер, кавалер боевых орденов, больше двух лет стоявший насмерть на знаменитой Невской Дубровке, рассказывал то, что, собственно, от него ожидали услышать: про формы и методы агитации и пропаганды и т.п. Но поскольку из уважения к ветерану (и в расчете на большую раскованность) мы втихаря налили в графинчик, поставленный на стол, не простой водички, а сорокаградусной, в какой-то момент у нашего гостя отключился "внутренний цензор", и он заговорил о страшном┘

Его батальон больше месяца держал круговую оборону в полном окружении. Все запасы подъели дочиста, затем варили коренья, пойманных грызунов и кожаные ремни, выпадающими зубами глодали кору деревьев. Каждый день кто-то умирал от истощения. И когда в одной из вылазок удалось взять в плен около десятка фрицев, это стало для окруженных сущим спасением┘

Человечина казалась людям, позабывшим вкус мяса, райской пищей, ею и продержались, хотя, конечно, глубоко запрятанные воспоминания о чудовищном способе выжить остались в душе каждого участника этих трапез мучительной раной. Комбат знал, что за допущенный каннибализм трибунала ему не миновать, но погибнуть штрафником в бою казалось достойней, чем окончательно загнуться от голода и дать так умереть своим товарищам...

... Вот такой могла быть окопная правда...