Николай Романов Ретроспектива
К ВОСЬМИДЕСЯТЫМ годам XIX в. руководство российского Военного министерства получало информацию о состоянии дел в воинских частях не только от их командиров. В пореформенной России издавалось несколько сотен центральных, губернских и местных газет. Все чаще в печати появлялись публикации по армейской тематике, в том числе и весьма острые.
Не случайно 12 октября 1882 г. военный министр приказал вести "постоянный просмотр ежедневных и других главнейших периодических изданий наших органов печати с целью, чтобы появляющиеся в оной статьи и заметки, касающиеся чрезвычайных происшествий в войсках или оглашающие разные распоряжения военных начальников и другие случаи, относящиеся вообще до военного ведомства, могли быть надлежавшим образом проверены тотчас же за появлением оных известий в газетах и журналах".
ПОХОДЯТ НА "ДИКИХ БАШИБУЗУКОВ"
Какие же армейские темы в прессе вызывали наиболее сильный резонанс во властных структурах империи?
В 1882 г. в газетах "Новое время" и "Голос" появляются публикации о недостойном поведении военнослужащих на железнодорожной станции Елизаветполь. Фабула дела такова. 10 ноября 1882 г. живописная компания - офицеры верхом на лошадях, хор песенников из нижних чинов (больше двух десятков человек), офицерские жены - возвращалась с охоты. Следует упомянуть, что охотники были весьма родовитые и высокопоставленные. Возглавлял группу начальник 3-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенант Курзаков. Вдруг всадники решили посетить буфет на станции Елизаветполь и, недолго думая, направились туда напрямую через железнодорожные пути. На обоснованную просьбу жандармского унтер-офицера Толстого не нарушать установленные правила господа военные ответили грубостью. А когда жандарм в соответствии с приказом по Военному министерству # 440 от 1876 г. потребовал от офицеров объявить свои чины и фамилии, он был избит. Генерал-майор князь Накашидзе вообще чуть не зарубил стража правопорядка. По показаниям свидетелей, офицеры были нетрезвы и "чрезвычайно цинично бранились".
Важно отметить, что унтер-офицер Толстой, несмотря на громкие титулы и высокое должностное положение своих обидчиков, не поддался на давление, уговоры, а поехал в Тифлис в жандармское управление с докладом. Хотя временно командующий войсками Кавказского военного округа и просил повременить с донесением в столицу, жандармское руководство в Тифлисе защитило честь и достоинство своего сотрудника.
На всеподданнейшем докладе из Министерства внутренних дел император Александр III собственноручно начертал: "Передайте это военному министру. Отвратительное безобразие". Однако эта грозная резолюция никаких серьезных последствий для большинства участников "беспорядков на станции Елизаветполь" не имела. Никак не смогла повлиять и пресса. Командующий округом написал военному министру, что служебное положение фигурантов таково, что неплохо бы "...отнестись к ним по возможности снисходительно, не компрометируя их окончательно".
Что и произошло в действительности. Самый старший по должности и воинскому званию из "попавших в историю" 62-летний генерал-лейтенант Курзаков 27 февраля 1883 г. был "зачислен по роду оружия с оставлением взамен должности". Представитель прославленного служивого рода Клюки фон Клугенау дослужился впоследствии до генерал-майора и был уволен из армии в 1899 г. по болезни. Генерал-майор Накашидзе, участник восьми боевых кампаний, георгиевский кавалер, стал в последствии генерал-лейтенантом и получил очередной орден.
Пресса сигнализировала также о нарушениях дисциплины и правопорядка, допускаемых нижними чинами. Например, # 114 за 1885 г. газеты "Биржевые ведомости" доводит до сведения читателей, что в городе Мышкине нижние чины совершенно бесконтрольны. "У нас солдат живет как у себя дома. Он ходит в вольной одежде, не знает никакой дисциплины, ни приличия. Он ходит во всякое время дня и ночи растрепанный, пьяный, бесчинствует, безобразит и т.п., не понимая ни начальства, ни приличия гражданства, что требует его мундир. Но где же их начальник?.. он живет далеко, на даче, мало видит, чем живет его подчиненный, да и если видит, то почему-то непонятному, в душе радуется, что солдаты живут весело, никому не дают подачки. Разумеется, поощряемые своим начальником подполковником М., солдаты местной команды не только что потеряли всякое приличие, но и стали походить на диких башибузуков"
Авторы заметки приводят эпизод, когда солдаты пытались отбить молодую жену у некоего прохожего. Это случилось средь бела дня, мужчина, защищая жену, потерял часть бороды, военнослужащие вырвали из рук женщины дорогую шаль, однако "...им не удалось урвать лакомого кусочка..."
Результаты расследования, проведенного воинскими чинами из Московского ВО: "сведения сильно преувеличены... жалобы на нижних чинов командованию ниоткуда ни поступали, а единственный случай ссоры фельдфебеля с мещанином Б. из-за жены последнего дали корреспонденту повод рассказать о нескольких случаях насильственных действий нижних чинов". Однако этот факт правонарушения "не оставлен без взыскания, виновный своевременно привлечен к следствию".
В другом случае одна из одесских газет написала, что трое солдат в ночь на 19 февраля 1889 г. совершили нападение на банк Михали. Кассиру поломали ноги, разбили голову. Начальник штаба Одесского округа сообщает в Санкт-Петербург: на самом деле рядовой Овечкин и два его товарища "в запальчивости" избили г-на Михали (ведется следствие), а соответственно этот случай не подходит под статью 137 Положения о внесрочных донесениях (о ЧП).
Анализ ответов на запросы о сути произошедших преступлений, когда пресса информировала общественность о непорядках в армии, показывает, что командование скорее больше заботило то, как оно будут выглядеть в глазах своих начальников. Почти ни в одном документе нет указаний на реальные причины и конкретных виновников преступлений. Названы в лучшем случае "стрелочники" - солдаты.
Наверное, возможно согласиться с тем, что часть прессы, особенно к началу XX в., публиковала только жареные, тенденциозные материалы, намеренно компрометирующие армию. Но... Например, газета "Голос Москвы" в течение 1913 г. информировала своих читателей о том, что:
- офицеры побили лакея;
- скандал у ресторана "Яр": офицеры в "сильно возбужденном состоянии" рубят шашкой стекла, "собралась громадная толпа...";
- офицеры в "сильно возбужденном состоянии", кто-то из них выхватывает кортик, раздается крик: "Зарежу каждого, кто ко мне подойдет!", полиция не справляется...
Так вот, достоверность всех упомянутых эпизодов в ходе проверки Военного министерства, по сути, подтвердилась.
СКАНДАЛ В СИМБИРСКЕ
Случалось, что сам император Николай II возбуждал расследования в связи с разгулом, как ему казалось, антиармейской кампании в прессе.
17 января 1911 г. военный министр Сухомлинов пишет министру внутренних дел Столыпину: "Милостивый государь Петр Аркадьевич! Государю императору благоугодно было лично вручить мне прилагаемую при сем заметку, помещенную в газете "Волжские вести". При этом Его Императорское Величество, возмущенный неприличием указанной заметки, повелел мне предать таковую Вашему Высокопревосходительству для соответствующих распоряжений по обузданию подобного рода литературных выступлений, оскорбляющих войска и вызывающих печальные недоразумения. Сообщаю о таковой высочайшей воле... Прошу о последующем не отказать меня уведомить".
Возмущение Николая II вызвало помещенное в симбирской газете письмо: "10 января в 9 часов вечера при въезде в свой двор я подвергся нападению пяти мерзавцев, одетых в офицерскую форму. Уклоняясь от них и отступая во двор, я попросил кучера взять оглоблю и прогнать эту сволочь со двора... против ворот уже собралась толпа, и "храброе воинство" быстро удалилось, хотя еще кучер с оглоблей и дворники с метлами не явились. Я предполагал, что после заметки в "ВВ"... офицеры... уже арестованы, но оказалось, что они разгуливают на свободе и продолжают хулиганить. Врач Сахаров".
Предыстория появления этой публикации такова. После самоубийства (2 января 1911 г.) подпоручика 183-го пехотного полка Рождественского в "Волжских вестях" на следующий же день появляется заметка, в которой говорилось, что офицер, будучи нетрезвым, застрелился на своей квартире из револьвера, что был он "буйного характера" и что на имя своего брата оставил письмо, в котором написал, что покончил с жизнью из-за неприятной истории, возникшей по пьяному делу.
Отметим, что расследование, проведенное впоследствии комиссией из вышестоящего штаба, "вполне подтвердило" факты, опубликованные в "Волжских вестях". Однако сослуживцами покойного газетный материал был воспринят не только как оскорбительный для чести их товарища, но и как оскорбительный для всего общества офицеров полка. Всю неделю офицеры собирались, размышляли о своих возможных действиях, составляли текст опровержения и наделали (цитируется текст донесения командования Казанского ВО в ГШ. - Н.Р.) массу "...несообразностей, выразившихся в нанесении ударов плетью редактору газеты врачу Сахарову за то, что опровержение, которое было составлено господами офицерами, появилось не в той редакции и за отказ от дуэли. Редактор же газеты врач Сахаров в ответ на это ответил омерзительной заметкой, назвав офицеров "мерзавцами, сволочами и хулиганами. Номер газеты, в котором была помещена подобного рода заметка, был конфискован. Врач Сахаров привлечен к ответственности..." Врач, в свою очередь, направил телеграмму на имя командующего ВО, где сообщал о том, что он подвергся нападению офицеров и просит назначить расследование.
Столыпин ответил военному министру 22 января 1911 г.: "Милостивый государь Владимир Александрович!.. имею честь уведомить Ваше Высокопревосходительство, что за помещенное в нумере 530 газеты "Волжские вести" письмо врача Сахарова симбирским губернатором наложен был на редактора этой газеты Абрамова штраф в размере 500 рублей с заменой в случае его неуплаты арестом на 3 месяца. Кроме того, на означенный нумер газеты "Волжские вести" наложен арест и виновные в помещении указанного письма врача Сахарова лица должны быть привлечены к судебной ответственности по статье 10345 Уложения о наказаниях (по продолжению 1906 года)..."
На этом расследование обстоятельств возникшего дела в Военном министерстве не закончилось. Сухомлинов направляет генералу Сандецкому, командовавшему Казанским военным округом, письменное послание, в котором содержатся указания на недоработки и упущения командования 183-го пехотного полка, приведшие к напряженности во взаимоотношениях офицеров и общественности Симбирска. По мнению военного министра, командир полка полковник Рейнбот должен был "...основательно ознакомиться с дознанием о самоубийстве подпоручика Рождественского и потребовать от командиров батальона и роты, где служил этот офицер, откровенно доложить о его качествах и поведении... Если же командир полка это не исполнил, то появлению данной заметки у редакции были некоторые основания..." Зная крайне левое направление газеты "Волжские вести", командиру полка следовало бы собрать офицеров и объяснить им, что, "...принимая некоторую правдивость заметки и крайне левое направление газеты...", нет смысла обострять ситуацию. Но командир полка проявил безынициативность, и "...делом занялись офицеры..."
Результат: полное поражение офицеров на пропагандистском поле, возбуждение общественного мнения мыслящей части Симбирска против армии. Очевидно, что посещения редакции газеты (одиночно и группами), по разумению участников депутаций - офицеров, направленные на защиту чести и достоинства их покойного товарища, только усугубляли неприязнь к военным. Суммируя показания офицеров, штатских лиц, можно достоверно утверждать, что военнослужащие были нетрезвы, зачастую "держали себя некорректно, допускали неуместные выражения..."
Дорогого стоит и факт наказания пятью офицерами нагайкой врача Сахарова, редактора газеты за его отказ от дуэли. Замечательно, что разрешение на дуэль было получено одним из офицеров полка в суде общества офицеров.
Для более полного анализа событий, произошедших в январе 1911 г. в тихом волжском городе, добавим несколько важных деталей.
Во-первых, следует отметить активность офицерской корпорации. Причем командующий Казанским ВО утверждал, что все действия офицеров были самостоятельными. Полковник Рейнбот не знал о намерении подчиненных наказать редактора газеты. Кстати, все они "...производят отличное впечатление, видно, что это хорошие офицеры, действительно любящие свое дело, полк и товарищей, гордящиеся своим высоким званием и носимым ими мундиром и готовые за честь полка и товарищей подвергнуться опасности".
Во-вторых, обратим внимание на наличие в губернском городе разнонаправленной прессы, позволявшей офицерам публично выражать свое мнение: во избежание "...различных толков в газете "Симбирянин" от 14 января 1911 года за # 1080 офицерами полка было помещено письмо, в котором они описывали этот инцидент без искажений истины..."
В-третьих, о роли начальства различного уровня в ходе развития конфликта. Вот как пытался разрешить его командир полка: ездил к губернатору, командиру бригады и другим должностным лицам, не учитывая того, что подчиненные разворачивают активные действия по своему разумению. У офицеров полка нашелся и неформальный лидер - подполковник Бешениб. Под его председательством принимались решения офицеров совершить те или иные шаги в конфликтной ситуации, о которых Бешениб не счел нужным уведомлять командира полка.
Командующий Казанским ВО предложил полковнику Рейнботу выйти в отставку через несколько месяцев. Однако уровень информированности в симбирском обществе был настолько высок, что редактору Сахарову мгновенно стало известно об этом, "...и, чтобы он не думал, что Рейнбот выходит в отставку из-за него, командующий ВО (по согласованию с врид начальника ГШ. - Н.Р.) вынужден был изменить свое решение... После всего этого я (командующий ВО. - Н.Р.)... вынужден был просить начальника ГШ исключить полковника из списков на выдвижение на должность командира неотдельной бригады".
Других, наиболее активных участников конфликта ждала такая участь: "...старшего штаб-офицера подполковника Бешениб как оказавшегося недисциплинированным (обладающего. - Н.Р.) сложными понятиями на дисциплину, службу, свои обязанности и ищущего популярности до нарушения дисциплины, приказал немедленно заменить другим штаб-офицером". Бешениб был отставлен от производства в полковники и переведен в 178-й пехотный полк. "Остальные действия офицеров, за исключением посещения редакции штабс-капитаном Архиповым (которому выговор был объявлен)... возникали только из чувства товарищества и желания поддержать честь полка и мундира".
КАК СТРЕЛЯЕМ?
Хорошее по своей сути выражение "честь полка и мундира", или попросту "честь мундира", приобретало столетие тому назад все более негативный и даже одиозный оттенок. Попытки вернуть истинное звучание этим словам предпринимал талантливый военный публицист офицер M.О. Меньшиков. В начале XX в. его имя было известно всем тем, кто был озабочен судьбами русской армии. Однако статьи Меньшикова всегда вызывали горячие споры, а позиция - нападки с разных сторон. Одни обвиняли его в клевете, другие - чуть ли не в черносотенстве.
Одну из публикаций Меньшикова 1911 г., не только вскрывшую серьезные пороки в боевой подготовке войск, но и свидетельствовавшую о крупных нравственных деформациях офицеров-руководителей, предварило помещенное в одной из газет письмо за подписью "Молодой офицер". Читатели тогда могли узнать, что в некоем пехотном полку командир "...не постеснялся войти в соглашение с нижними чинами..." с целью фальсификации результатов стрельб. Было подстроено так, чтобы "...махальные, подкупленные командиром полка, заменили мишени другими, заранее простреленными..." Кроме того, хорошие стрелки стреляли не только за себя, но и "за того парня".
Меньшиков в "Новом времени" публикует статью "Хорошо ли стреляет армия". После чего появилась докладная записка по ГШ, поднялся шум в штабе гвардии и Петербургского военного округа. Из войск был запрошен приказ по 18-му армейскому корпусу от 8 июня 1911 г. за # 38. В преамбуле этого документа шли рассуждения о том, что от пехоты зависит боевой успех всего войска, нужна отличная стрельба и отличное управление огнем и, главное: "...командиров, не достигших такого (успешного. - Н.Р.) результата, считать непригодными". К делу о расследовании подшиты приказы командира полка и корпуса о поощрении за отличные стрельбы.
В результате расследования, проведенного по линии дежурного генерала Главного штаба, рождаются расплывчатые выражения о том, что приказ # 38 и мысли, изложенные в нем, могли бы действительно способствовать делу. Констатируется, что очень уж быстро были достигнуты результаты в стрельбе... В пухлом архивном деле не удалось обнаружить попыток опровергнуть сами факты фальсификации результатов стрельб и соответственно истинности опубликованного в печати. Одновременно с этим там не названы ни виновники, ни причины очковтирательства. Зато из Военного министерства отправилось письмо к министру внутренних дел, смысл которого можно свести к словам: "изыскать средства к тому, чтобы в печати не допускались огульные обвинения целой войсковой части".
ЧТО ВЧЕРА, ЧТО СЕГОДНЯ...
О другой традиционной ныне армейской "болячке" поведали читателям сразу несколько газет в сентябре 1892 г. Первой о разоблачениях врачей-мздоимцев, промышляющих во время призыва новобранцев, написала газета "Гражданин" (весьма правого направления). Перепечатки опубликовали "Новое время", "Московские новости" и "Русские ведомости". Пикантная подробность: материалы прессы утверждали, что из-за массовости взяточничества эскулапов цена "услуги" упала до 3000 руб.
Теперь о результатах следствия, содержащихся в архивном деле: что предпринималось для выявления фактов взяточничества - непонятно. Но действия военачальников были предсказуемыми - в МВД шлют просьбу добыть в "Гражданине" фамилии врачей. Далее идет запрос в Главное военно-судное управление: нельзя ли подать на газеты в суд за клевету! И пытались-таки судиться. В архиве хранится письмо на сей счет прокурору Петербургской судебной палаты (от 24 октября 1892 г.)...
Подобным же образом (наказав автора публикации, а не попытавшись решить проблему) поступили столичные генералы после появления в газете "Военный голос" статьи командира пулеметной роты 2-й Финляндской стрелковой бригады подполковника Нечая. Офицер писал о том, как шло формирование их воинской части, выходя на более широкие обобщения:
"Есть рота - нет казарм;
Есть люди - нет мундирной одежды;
Есть лагерь - нет палаток;
Есть револьверы - нет патронов;
Есть рутина - нет добросовестных дел... рота почти 4 месяца жила в кредит от полка и на мои личные деньги... Многое не получено, многого нет..."
Не подвергая сомнению достоверности фактов, приведенных подполковником Нечаем, дежурный генерал ГШ генерал-лейтенант Мышлаевский пишет начальнику штаба войск гвардии и Петербургского ВО о том, что "обнаруживает в авторе полное отсутствие понятий о воинской субординации, несмотря на занимаемое им служебное положение и носимый штаб-офицерский чин..."
Можно продолжать и продолжать приводить примеры, свидетельствующие о однобоком подходе военачальников в деле реагирования на публикации в прессе.
Какие же опережающие действия предпринимали высшая государственная власть и органы военного управления по противодействию нападкам на авторитет армии? В первую очередь самодержавие пыталось активизировать потенциал религиозно-нравственного воспитания воинов. Основные усилия были направлены на улучшение кадрового состава священнослужителей военною ведомства, строительство новых полковых (батальонных) храмов; совершенствование методов, форм и средств воздействия на защитников Отечества.
Значительные ресурсы были сконцентрированы на поддержку ряда газет и журналов, доставку их в казармы. Регулярно издавались циркуляры ГШ со списками периодических изданий, на которые объявлена подписка. Требования к ним были следующие: неполитизированность и высокая воспитательная направленность.
Однако и в деле использования воспитательного потенциала прессы встречались неожиданные препятствия. Так, в марте 1907 г. Главный штаб, Комитет по образованию войск пытались разобраться в непростом деле, в центре которого оказалась газета "Русское чтение" и ее издатель - стоящий в распоряжении начальника Главного штаба полковник Дубенской. В ходе исследования вопроса было собрано множество самой разной информации, свидетельствующей о размахе издательской деятельности полковника. Например, была организована подписка названной газеты в воинские части из расчета 2 экз. на роту с 1 июля по 31 декабря 1905 г. (33 тыс. руб.). В конце 1905 г. с высочайшего соизволения распространялась брошюра Дубенского "Что дал император Николай II русскому народу" (130 000 экз., по 5 коп. за 1 экз.) - для бесплатной раздачи нижним чинам. Плюс испрошено разрешение на дополнительные тиражи (20 000 экз.), и Дубенской согласился снизить на 1 коп. цену. По информации из Главного штаба, снижение цены достигнуто из-за отсутствия портрета императора и бумаги самого низкого сорта. 7 июля 1906 г. было испрошено высочайшее соизволение на приобретение у Дубенского рассказа Краснова "Затмение" (50 000 экз., 10 коп. за 1 экз.).
Активность полковника Дубенского, судя по всему, кого-то (возможно, конкурентов на рынке печатной продукции) раздражала, и в конце 1906 г. в ГШ началась проверка. Были запрошены все военные округа на предмет доклада о помесячной доставке печатной продукции от Дубенского. Оказалось, что имели место факты "неаккуратной поставки газет в войска" - где-то не получали вовсе, а куда-то приходил двойной комплект...
Почувствовав, что тучи сгущаются, полковник Дубенской вышел через свои связи на великого князя Михаила Александровича, сетуя на то, что он, "стесненный в дальнейшем издании газеты", боится прекращения ее выпуска в 1907 г. Руководителям военного ведомства пробивные способности полковника также не понравились, и в ГШ инициировали еще и правовую экспертизу на предмет того, имел ли право офицер без разрешения начальства выходить на лиц царской фамилии с обращением.
6 марта 1907 г. в недрах ГШ появляется документ, в котором говорится, что о газете "Русское чтение" замечается "отсутствие определенного направления, недостаток руководящих статей, могущих иметь воспитательное значение для нижних чинов, отсутствие статей военно-научного характера и огромное количество перепечаток из других газет, в особенности о различных происшествиях"...
История непростых взаимоотношений полковника Дубенского и генералов из ГШ интересна еще вот чем: выходит, и 100 лет назад в российском военном ведомстве не могли выработать действенного механизма информационного обеспечения войск. Много времени и сил тратилось на расследования, весьма напоминавшие интриги.
Наверное, не было преувеличением утверждение командующего войсками Варшавского ВО Скалона, о том, что в начале XX в. дисциплина пала, как в пору стрелецких бунтов. Генерал продолжал: "Твердая власть и своевременное удовлетворение справедливых потребностей армии и строгая законность - лучшее средство для ограждения войск от революционной пропаганды". Однако задачей государства является не только ограждение военнослужащих от какого-либо тлетворного влияния. Следует учитывать, что качество офицерского корпуса - костяка армии, напрямую зависит от престижности профессии офицера. В 1906 г. тогдашний начальник ГШ на полях отчета одного их командующих писал о том, что необходимо военную службу "...сделать завидной, а она далеко таковой не является... большинство (офицеров. - Н.Р.) не гордятся принадлежностью к военному сословию, а просто тянут лямку".
