Петит

ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЕКО

Можно только поражаться тому разнообразию и богатству течений, направлений и объединений, которое было в нашей стране в 20-е годы и сходило на нет в годы 30-е. С чем ни столкнешься - ощущение расцвета, ренессанса, может быть, обманчивое. В данном случае из моря этой "самодеятельности" выплывают молодые искусствоведы, собиравшиеся в очередной "башне", в квартире # 16 шестиэтажного доходного дома по Первому Колобовскому переулку. Маленькая книжка, посвященная судьбе ОИРУ, кажется, сама стилизована под сдержанное просветительское издание 20-х годов. Издана она Российским научно-исследовательским институтом культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева и Обществом изучения русской усадьбы, возрожденным в 1992 году. Автор - "член правления Общества", кандидат технических наук и автор 50 публикаций библиографического и краеведческого характера. Дело "любителей" продолжено - через шестьдесят с лишним лет страстные поклонники подмосковных усадеб вновь объединились, стали изучать усадебную культуру и издавать книги. В том числе самой судьбе ОИРУ посвящено уже несколько десятков публикаций. Нынешняя - обобщающая, юбилейная. Краткий обзор сделанного - обстоятельство создания, основные направления деятельности, лекционные планы и публикации. Как ни странно - почти ничего о роспуске ОИРУ и судьбе его членов, только общий список репрессированных. Очевидно, автор не хочет повторять уже существующие на эту тему статьи и придерживается принципа: "не о разрушении, а о созидании". Страшных подробностей, как и вообще сугубых подробностей, здесь не найти. Напоминает сделанную под ретро киноленту: все были молоды, талантливы, в белых костюмах; и умирали красиво - как основатель и культурный герой ОИРУ Владимир Згура, утонувший в 1927 году в Феодосии. К.З.

ГРАНИЦЫ ГОЛОДА

Реинкарнация сборника "Россия и реформы", последний выпуск которого выходил пять лет назад. В основе его всегда были работы молодых историков, связанных с кафедрой истории России XIX - начала ХХ века исторического факультета МГУ - то есть тоже проявление в хорошем смысле "самодеятельности" и личной инициативы. Пятый выпуск посвящен памяти студента МГУ, члена Военно-исторического клуба Кирилла Столярова, посвящен уже не реформам, а почти исключительно проблемам военной истории. "Западный комитет и виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев" А.А. Камзолова, "Подготовка и принятие в 1978 году Устава о воинской повинности для Великого Княжества Финляндского" А.В. Стрельникова, "Проблемы казачества начала ХХ века в освещении журнала "Военный сборник" А.В. Ганина, "Болгария и стратегическая обстановка на Балканах накануне Первой мировой войны" В.Б. Каширина, "Подготовка партизанского движения в СССР и советские спецслужбы" М.Ю. Морукова, "Эвакуация в 1941 году на примере предприятий Наркомата танковой промышленности" А.Ю. Ермолова. По случайности остановлюсь на одном факте не из собственно статей, а из рецензии на публикацию о каннибализме в блокадном Ленинграде в журнале "История Петербурга". С 1941 по 1943 год за каннибализм и трупоедство по статье "Бандитизм (особая категория)" в Ленинграде были осуждены 1700 человек. Рецензент справедливо указывает на то, что это наверняка только часть, что реальные масштабы должны быть больше. Но по осужденным существует статистика. Содрогаясь от прикосновения к столь страшной теме, не могу удержаться от того, чтобы часть этой статистики не процитировать. Среди осужденных (63,5% из которых женщины, составлявшие 83,7% жителей блокадного Ленинграда) - "92,5% - неграмотные и с низшим образованием, 98,5% - беспартийные, 85,3% - некоренные жители города". Вполне объяснимо, что все этим категориям было куда тяжелее, чем образованным, партийным и коренным, обладавшим большим количеством связей и просто большим количеством имущества, которое и тогда можно было продать на черном рынке. Не судите, и не судимы будете. Но крамольная мысль все-таки возникает: интеллигенция, "сознательные" партийные, старые петербуржцы в меньшей степени были склонны к тому, чтобы переступить черту. То есть культура все же может хотя бы в какой-то степени остановить процесс превращения человека в животное. Надежда, что университетские профессора не будут есть друг друга. Надежда есть - хотя поручиться за себя не сможет никто.

К.З.