Хождение за два моря и один океан

Память

В 1962 г. я, в ту пору молодой лейтенант, проходил службу в одной из частей Ракетных войск стратегического назначения.

Где-то в начале лета по нашей дивизии поползли слухи о командировке за границу, возможно с техникой. По одному стали приглашать в штаб для ознакомительной беседы с вопросами совершенно однозначного смысла: "Как вы относитесь к длительной командировке?", "Как переносите жаркий климат?", "Есть ли возможность на время отправить семью к родителям?"

Начались кадровые перестановки. Евреев, кавказцев, корейцев, греков, болгар стали переводить в другие подразделения. Чувствовалось, затевается что-то нешуточное. К августу все уже были морально готовы к отправке, ждали только приказа. Но куда едем, не знал никто.

КУРС - В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Я был тогда холост, в августе стукнуло 24. Все впереди - интересная жизнь и служба. Не скрою, искренне радовался заграничной поездке, которая к тому же имела налет таинственности. Впрочем, когда объявили день погрузки - многие уезжали радостными, во всяком случае те, кто не оставлял семью.

Первая наша остановка - военная часть в городе Николаеве. Здесь в один из дней нас собрали в складском помещении, где прямо на полу, по размерам, лежали навалом кучи гражданской одежды: рубашки, костюмы, плащи, шляпы, обувь довольно приличного качества. После такой маскировочной экипировки в "гражданское" все почувствовали себя по меньшей мере "резидентами", готовящимися к заброске в тыл врага.

Технику грузили на борт торгового судна "Партизан Бонивур" (согласитесь, славное название для нашего десанта). На верхней палубе в основном находились бортовые машины и прицепы. Их обили фанерой с надписями "Автоэкспорт", "Тракторэкспорт". Верхнюю часть трюма - твиндек - переделали под казарму. По стенам укрепили нары для порядка 350 солдат и сержантов - очень много для закрытого и не приспособленного для людей помещения.

Команду о посадке на судно мы получили лишь в середине сентября. Пожалуй, ей стоит уделить немного внимания. Осуществлялась она в полной темноте, скрытно. Для этого товарный состав с личным составом подали на причал. Но солдаты и офицеры не выходили сразу наружу, а шли из вагона в вагон по направлению к головному. Отсюда, с обратной стороны товарняка, мы переходили прямо на трап корабля. Солдаты спускались в твиндек, офицеры занимали каюты. Несведущему человеку трудно было разглядеть и понять, что на судно садится столько людей.

Трап подняли, "Бонивур" вышел в море и остановился. Тут последовала команда переодеться в гражданскую одежду, которую мы отобрали, а военную - сдать. Обратно мы ее получили лишь по возвращении. Прошло еще часа два. К транспорту подошел катер, и на борт поднялся пожилой седовласый генерал. Всех собрали в твиндеке, где расположились солдаты. Генерал произнес пафосную речь. Но о месте назначения не было сказано ни слова...

...Когда прошли Гибралтар, боцман сообщил нам, что, по всей видимости, мы повернем на юг и поплывем вдоль Африки. Однако все оказалось иначе. Через три часа нас снова собрали в твиндеке и здесь, наконец-то, зачитали приказ Министерства обороны СССР, постановление Совета министров об оказании братской помощи народу Кубы. Одновременно ознакомили и с политическим, экономическим, географическим положением острова. Нас больше всего вдохновила информация о близости Флориды: сто с небольшим километров не расстояние для ознакомительной экскурсии, решили мы.

"ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!"

И начались океанские будни. Забот у офицеров никаких. Техника закреплена надежно, солдаты в самоволку не пойдут, пища готовится вовремя. Да и к морской качке уже немного привыкли. Говоря современным языком, "едем-балдеем": играем в карты, предаемся мечтаниям (лучше всего это делать в средней части судна, на корме и в носовой части сразу тошнит). Всех развлечений - увидеть корабль на горизонте или самолет маленькой точечкой в небе. Главное - не подходить близко к твиндеку, где расположились солдаты. Когда кто-то из офицеров приближался к люку, оттуда, как в 1917-м, сразу неслись крики "Хлеба давай!".

Дело в том, что на всю дорогу хлебом запастись нельзя: он при влажном воздухе быстро плесневеет. А выпекать хлеб на корабле в таком количестве просто нереально. Сухари, которые выдавались солдатам по установленной норме, чувство голода у молодых здоровых парней не заглушали. К тому же паек, рассчитанный по калорийности, а не по количеству и качеству, был беден. Проблема хлеба и сытости стояла до возвращения домой очень остро.

Вообще выносливости наших солдат я до сих пор поражаюсь. Оценить это может лишь человек, переживший что-то экстремальное. Наше путешествие туда заняло ровно 17 суток. Морская болезнь сразила почти всех. Духота, тропическая влажность, нет никаких условий не только для того, чтобы принять душ, а просто элементарно умыться, постирать носки, белье. Тот, кто замыслил эту операцию, думал, конечно, только об эффекте доставки техники, но не о людях, эту технику сопровождающих. За время пути твиндек превратился в настоящую душегубку. Воздух от стольких распаренных мужских тел стал тяжелым и зловонным. Солдаты лежали по своим берлогам и, наверное, уже привыкли к этой невозможной атмосфере. Дышать свежим морским воздухом они выходили по очереди, по 7-8 человек за раз и в строго отведенное время.

Через люк-лаз в трюм спускали большие термосы с едой. Тарелки, ложки и кружки мыли где-то внизу, а термосы на палубе. Однажды ранним утром, на 13-е сутки пути, солдат пошел на корму мыть термос для еды. Нагнулся, чтобы вылить воду, но качка сыграла злую шутку: боец не удержался и упал за борт вместе с термосом. Случайно это увидел другой солдат и, не раздумывая, бросился в воду на помощь.

Два эти падения заметили вахтенные. Но пока судно остановилось, оно оказалось на приличном расстоянии от места происшествия. Вдобавок разглядеть в воде людей при слепящем солнечном свете невозможно: океанская поверхность отсвечивает, рябит. От капитана поступает команда подняться на палубу всем находящимся в трюме и высматривать упавших.

Самое интересное, что при падении крышка термоса закрылась, он не утонул и его мы видим, а ребят нет. Наконец, раздается крик: "Вон они!" Парней отнесло от корабля довольно далеко. Теперь их надо поднять на борт, а как? Появилась, правда, надежда, что все закончится благополучно. Но без шлюпки до "пловцов" не добраться. И тут, как всегда, проявилась наша беспечность и надежда на авось. Все восемь шлюпок, закрепленных на палубе, не были готовы к спуску. Одни оказались полностью забиты какими-то вещами и оборудованием. У других не работали двигатели. Причем обстановка выяснялась по ходу дела - с руганью и суетой.

Наконец, нашли-таки свободную исправную шлюпку. Стали спускать ее на воду вместе с матросами. Но едва она коснулась воды и трос пошел наверх, кто-то дал команду на включение двигателя корабля. В результате от сильного удара о борт судна шлюпка разлетелась в щепки и в воде оказалось еще шесть человек, в том числе двое тяжело раненных.

К спуску готовится еще одна шлюпка, но уже с веслами. Спустили. Сначала подобрали экипаж первой шлюпки, в первую очередь - пострадавших, потом поплыли за виновниками происшествия. Да сперва - не в ту сторону. Крики, шум, стрельба из ракетниц. С грехом пополам, нашли и подобрали ребят, оказавшихся за бортом. Даже злополучный термос выловили.

Вся операция по спасению в итоге длилась часа два, и все это время на корабле был поднят флаг с желтым квадратом - символ ЧП.

Уже позднее, когда были на Кубе, солдату, который, не задумываясь, бросился в воду на помощь товарищу, командир вручил наручные часы - подарок по тем временам очень весомый. Остальные же наши воины были очень довольны, что целых два часа подышали свежим морским воздухом.

После обеда к нам в каюту заглянул боцман и сказал, что нас с Гибралтара сопровождает подводная лодка. Выяснилось, что с субмарины заметили нашу спасательную операцию и командир ПЛ запрашивал по связи, какая нужна помощь. Мы были удивлены и обрадованы - выходит, не одни в океане, под охраной!

НА КУБЕ

Уже на подходе к острову-государству нас принялись облетать на бреющем полете самолеты ВМС США. С палубы убрали всех солдат и офицеров, на ней могли появляться лишь члены экипажа "Бонивура". Только теперь пришло чувство опасности, никто не знал, как надо поступать в случае провокации. На воде чувство незащищенности у "сухопутных крыс", естественно, удваивается: очень уж ненадежным убежищем кажется судно. Конечно, сопровождение невидимой, но такой родной подлодки немного успокаивало и грело душу, но все-таки...

А американские самолеты начали облетать корабль и ночью, освещая его прожекторами.

Но вот, слава богу, добрались до Гаваны. Перед нами - белая великолепная набережная. Но она не для нас. "Партизан Бонивур" направляется в порт Мариэль. Быстро разгрузили технику и в сопровождении кубинцев небольшими группами начали разъезжаться по местам дислокации. Первые впечатления - солнечное райское место, приветливый народ.

Ехали долго, кажется, пересекли весь остров. Дороги тоже разные: и великолепные автострады, и заросшие, разбитые проселки. Остановились мы на гигантской поляне площадью примерно 20 га у подножья огромного длинного хребта. Нас предупредили, что в траве водится много ядовитой живности, и палатки мы подняли от земли на метровую высоту. Полом служили металлические секции, из которых выкладывают взлетную полосу. Столбы, на которых крепился пол, обшили досками, и вид у палаток получился очень даже жилой. В двух километрах от нас располагалась небольшая деревенька, и мы несколько раз наведывались в магазин, где нас порадовал ассортимент товаров: белгородская тушенка и "Столичная" отечественного производства.

Через несколько дней мы узнали, что США объявили Кубе блокаду и наши корабли пропускать к острову американцы больше не будут. Для нас это стало большой проблемой, так как прибыла только часть нашего оборудования. В этот же день, а затем и в последующие с треском и ревом, обычно парами и низко-низко стали летать американские истребители. Потом мы заметили на большой высоте одиночный самолет - похоже У-2, какой сбили 1 мая 1960 г. над Свердловском. Очевидно, он производил фотосъемку.

Все эти действия нагнетали обстановку. Командование приняло свои меры: нам выдали оружие, боеприпасы, возле палаток вырыли траншеи. Вокруг дивизиона и нашего жилого городка кубинцы выставили зенитные установки чехословацкого производства. Теперь появление американских самолетов, которые, как часы, были в 11 утра и в 15.00, сопровождалось криком и беспорядочной стрельбой кубинцев.

По ночам мы проводили учения по установке ракет на пусковые столы, правда, с деревянными муляжами боеголовок. Готовились и к боевым действиям на случай высадки американского десанта. Особенно эта подготовка контролировалась работниками госбезопасности. Нашу бдительность подстегивали разговорами о замеченных передвижениях в зарослях на горе, о бликах оптических прицелов. Выставленным часовым отдавался приказ открывать огонь по всем местам, откуда доносятся подозрительные шорохи. Когда на землю опускались сумерки, начиналось настоящее светопредставление со стрельбой настороженных, накрученных солдат. А за беспорядочными выстрелами, прерывающими ночную тишину, окрест разносились дикие визги и хрюканье. Дело в том, что кубинцы держали свиней на вольных хлебах, и они паслись по склонам гор, где хотели. Но после наших еженощных обстрелов местные крестьяне старались держать свиней близ домов.

Жили мы слухами, и скоро до нас до нас дошла весть о том, что Микоян начал вести переговоры и, может быть, наши дивизионы будут скоро выводиться.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Перед октябрьскими праздниками уже конкретно заговорили о возвращении.

По дороге в порт случился небольшой казус. Тягачи буксировали тележки, на которых крепились одноступенчатые ракеты - естественно, зачехленные. И выглядели они как большие сигарообразные цистерны. Моросил дождь, и, прижавшись к скользкой обочине, одна из тележек с ракетой съехала в кювет. Надо доставать. А вокруг уже толпа кубинцев, останавливаются частники, собралась местная молодежь. Все галдят на испанском, спрашивают, показывая на ракету, что это такое.

Мы объясняем: "Кока-кола". На что они нам жестами показывают: "Нет кока-кола, ракета, Гагарин, пш-ш-ш".

Мне довелось возвращаться на пассажирском теплоходе, а вся техника была погружена на транспортное судно и отправлялась в тот же день. Сами ракеты были укреплены на борту, а не в трюме, как было по дороге сюда, чтобы все видели: мы их увозим.

Отходим из порта. Не прошло и часа, как прилетели американские самолеты. Покружили и скрылись. Минуло еще часа четыре. Появились и стали быстро приближаться боевые корабли ВМС США. Все моряки на них - на боевых постах, орудия расчехлены. Над нашим кораблем завис вертолет. Но все внимание приковано не к нашему пассажирскому, а к транспортному судну с техникой.

Из открытой двери вертолета появляется телекамера и включается громкоговорящая связь. На ломаном русском языке звучит: "Сэр капитан, остановите судно!" Ход сбавляется, но корабль не останавливается. Капитан связывается с Гаваной, оттуда запрашивают Москву. После недлительных согласований капитану позволили застопорить ход. Тот же голос с вертолета требует расчехлить груз. Снова - заминка. Опять процедура запроса Москвы. Дали "добро".

Солдаты снимают чехол с ракеты. Телекамера заработала, вертолет медленно облетает корабль. Паники нет, но есть какое-то чувство унижения.

Однако после проведения телесъемки с вертолета опускается фал со свертком. Что же там? Бутылка виски! Нас поздравляют с праздником Октября и желают счастливого пути. Подарок без ответа? Это не по-русски! Капитан оперативно готовит ответный ход. Быстро находятся бутылка русской водки, икра, шоколад. Сверток уже с нашей начинкой медленно поднимается обратно на вертолет. Вот так после выполнения своих обязанностей пообщались служивые двух враждебных держав.

Возвращались через Северное море. Без сопровождений и прикрытий благополучно прибыли в Балтийск.