Михаил Поликарпов Общество фактически разделено различным восприятием этой войны: одни акцентирует внимание на самом факте Победы, другие замечают, что так воевать нельзя, что это - пиррова победа. Конечно, многие полагают, что Великая Отечественная - это то последнее, что нас объединяет, и поэтому ее героев (настоящих и вымышленных) трогать нельзя. Это общая беда. Пока у нас будет существовать официальная история, повторяющая "ржавые" мифы, доказавшие свою несостоятельность, будет также существовать и исторический "андеграунд", альтернативные версии, принимающие иногда фантасмагорические формы.
АРМИЯ НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
Полагаю, чтобы не метаться в тумане ложных теорий, необходимо понять, какая все-таки армия у нас была создана в 30-е годы - до начавшегося в 1939-1940 гг. перевооружения. Хотя значение авиации было не менее важным, а порой и определяющим, основным критерием оценки боеспособности армий Второй мировой войны в литературе фактически является танк. Видимо, это происходит в силу обманчивой легкости восприятия именно достоинств бронированных машин.
Основным танком РККА был тихоходный Т-26, обладавший противопульной броней и предназначенный для взаимодействия с пехотными частями. Имелось также значительное количество танков БТ, способных проводить стремительные рейды. Производство последних было оправдано не в последнюю очередь экономическими соображениями - на машину ставился выработавший свой ресурс авиационный двигатель. То есть двигатель, составлявший немалую долю цены танка, получался фактически даром. А вся армия в 30-е годы, ввиду слабости экономики СССР, оснащалась по принципу "Числом поболее, ценою подешевле". Позже, уже в годы Великой Отечественной, была выработана иная система требований, предъявляемых к технике, сохранившаяся и по сей день, - простота, надежность, ремонтопригодность.
РККА была очень плохо механизирована. Пехота не смогла бы сопровождать танки в наступлении - и в 1944 г. мы въехали в Европу на американских автомобилях, поставленных по ленд-лизу. Боевой техники в Советском Союзе действительно было больше, но она была не такого непревзойденного качества, как утверждали советские "ура-патриотические" издания. В 1941 г. Т-34 выигрышно смотрелся на фоне немецких Т-IV, вооруженных короткоствольной 75-мм пушкой, но за сантиметрами брони и мощностью танковых орудий, которые указаны в справочниках, теряются важные моменты: скорострельность немецкого танка была выше, а бил он точнее. Необходимо добавить, что у ранних моделей "тридцатьчетверки" был крайне ограниченный обзор, а сами танки не были радиофицированы. Это и позволяло Т-IV выходить победителем из артиллерийских дуэлей с заведомо более сильным (в нашем понимании) Т-34. Но важно то, что немцы не рассматривали в начале войны свои танки в качестве противотанкового оружия и решали свои проблемы по-другому. Так, в июле 1942 г. советский контрудар под Воронежем был фактически отражен при помощи люфтваффе - немецкие бомбардировщики уничтожили несколько сотен советских танков последних моделей.
Вследствие низкого качества советских 45-мм бронебойных снарядов их эффективность в начале войны была ниже заявленной, отчего они часто не могли пробивать лобовую броню основных немецких танков. Сама же "сорокапятка" заслужила у советских артиллеристов прозвище "Прощай, Родина!" Все это - следствие хронической "болезни" советской промышленности, когда стендовые образцы по качеству не соответствовали серийным.
Если вермахт в своем оснащении делал ставку на авиацию и танки, то РККА - на танки и артиллерию. Наше качественное отставание в авиации было существенным, но сильнее всего на исход сражений на начальном этапе войны повлияли непонимание военным руководством характера войны, недостаточная подготовка личного состава и примитивная организация связи, снабжения и медицинского обслуживания. Большое количество вооруженных людей автоматически не становится боеспособной армией - от поражения в приграничных сражениях не спасло и большое количество КВ и Т-34, принявших в них участие.
Как это ни горько, но следует признать ряд генетических черт, характерных для российской армии. Это, как правило, огромная и неповоротливая армия, страдающая "шапкозакидательскими" настроениями в отношении противника. Солдаты храбрые и выносливые, но плохо обученные. И учится воевать армия уже в ходе войны, ценой огромных жертв. Тогда же вырастают офицерские кадры, понимающие характер и способ ведения боевых действий. Все происходит согласно пословице "Русские долго запрягают, но быстро ездят".
ПРОПАГАНДА
Замечено, что германская и советская пропагандистская модели принципиально отличались. В основе немецкой модели стоял "идеальный воин", уничтожающий врагов в больших количествах. Виттман был идеальным танкистом, Рудель был супергероем для бомбардировочной авиации, Хартман (и еще целая группа асов) - для авиации истребительной. Успех воина измеряется в сбитых истребителях, сожженных танках. Каждый боец должен был равняться на "идеального воина".
Советские летчики-асы также были, но достижения Кожедуба (62 победы в 120 боях), Покрышкина (59 побед в 156 боях) и Речкалова (56 побед в 122 боях) очень бледно смотрятся на фоне побед Хартмана, поэтому реальность подвигов последнего неоднократно оспаривалась. Однако изучение эффективности немецкого аса (количество сбитых самолетов за определенное количество боев и боевых вылетов) показывает, что все очень правдоподобно. Эрих Хартман сбил 352 самолета в 800 (!) воздушных боях. В советской авиации существовали не менее эффективные летчики-истребители, но они провоевали сравнительно недолго.
В советской пропагандистской модели главное место было отведено именно теме подвига (Космодемьянская, Матросов, Гастелло). Превозносился героический поступок какого-то из бойцов в отдельно взятом - часто неравном - бою, причем зачастую закончившимся гибелью этого бойца. Реальность и обстоятельства некоторых из хрестоматийных подвигов советских солдат, совершенных в боях Великой Отечественной, в последнее время также оспариваются.
Но были и схожие моменты. Так, с полчищами вражеских танков советские пехотинцы сражаются, забрасывая их бутылками с зажигательной смесью, немецкие - прикрепляя к "тридцатьчетверкам" магнитные мины. Советские бойцы бросаются под гусеницы со связками гранат, солдаты вермахта же выводят из строя танки, забираясь на их корпуса и бросая гранаты в люки┘
ОТ СХЕМЫ К РЕАЛЬНОСТИ
Известный философ Мераб Мамардашвили как-то заметил, что марксистская "пятичленка" (пять этапов развития человечества: первобытное общество, рабовладельческий строй, феодальный строй, капитализм и социализм) при всей своей абсурдности была невероятно удобной схемой для того, чтобы засунуть всю историю в мозги человека, который отвык думать. Более того, вся история легко влезла в эту схему. Полагаю, что ее должны были запомнить люди, которые когда-то изучали историю и потом благополучно забыли практически все, ну, кроме самых ярких событий и вех, на которые время от времени телевидение заостряет их внимание.
Так, обычный, простой человек очень схематично воспринимает и Великую Отечественную. Он, как правило, помнит, битву за Москву, Сталинград, Курскую дугу и взятие Берлина. А такие важные битвы, как операция "Багратион", не говоря о менее значительных, находятся вне его восприятия. Так, основным событием 43-го года наша история считает именно Курскую дугу, хотя битва за Днепр была более масштабным сражением, а среднесуточные потери советских войск были самыми большими за всю войну. Все слышали о Прохоровке, а вот, например, "Лютежский плацдарм" мало кому что говорит.
Хочу остановится на некоторых аспектах битвы на Курской дуге. Немцы в 43-м добились качественного превосходства в бронетехнике, что привело, в частности, к появлению такой болезни, как "тигробоязнь". Как результат, за "Тигры" (T-VI) принимаются модернизированные средние танки Т-IV, а за малоуязвимые "Фердинанды" - похожие по силуэту штурмовые орудия других типов. Впрочем, что-то похожее было и у немцев в 41-м: в своих воспоминаниях и донесениях немецкие солдаты называют танки КВ и многобашенные Т-35 "52-тонными", хотя столько весил лишь вооруженный 152-мм орудием танк КВ-2.
Хотя T-VI и оказался в руках советских специалистов примерно за полгода до Дуги, адекватного ответа вовремя найдено ему не было. Странно, но в литературе ходит несколько версий того, как под Ленинградом был захвачен первый "Тигр"! И обстоятельства, и герои там разные┘ Вследствие качественного разрыва потери советских войск в бронетехнике во второй половине 43-го были, видимо, самыми большими за всю войну.
Статистика военных потерь - это отдельная тема. Впечатление, что вермахт и Советская Армия вели разные войны. Так, например, по данным советской стороны, за первые четыре дня боев на Курской дуге потери противника составили 948 самолетов, а свои - 566. Немцы утверждают, что они за это же время уничтожили 923 самолета противника и потеряли 60 своих. Обе противоборствующие стороны существенно завышали в своих донесениях потери противника и в бронетехнике, при этом советские бойцы "уничтожают" в огромных количествах "Тигры" (которых было на самом деле сравнительно мало). Так, в статьях и телесюжетах, посвященных 60-летию Курской дуги, неоднократно рассказывалось о подвиге сержанта Михаила Борисова, который 11 июля 1943 г., заняв место у орудийного прицела последней уцелевшей 76-мм пушки батареи, уничтожил семь "Тигров". Позже разобрались, что подбитые им танки - это T-IV (два из них уничтожила батарея и пять - он сам), но в истории Великой Отечественной он остался как бесстрашный "тигроубийца".
И это - не единственный сюжет, когда артиллерист-одиночка поражает несколько "Тигров" в одном бою. В своих мемуарах Катуков излагает содержание боевого листка, выпущенного 7 июля 1943 г. политотделом армии и рассказывающего о подвиге командира 461-го артиллерийского дивизиона капитана Мироненко. Когда весь расчет орудия погиб, офицер стал на место наводчика и, сам заряжая орудие, принялся в упор расстреливать наступающие "Тигры". "Ему удалось поджечь шесть вражеских машин. Но когда он поймал в перекрестие прицела седьмую, рядом с ним разорвался снаряд. Мироненко погиб", - пишет Катуков.
Советская "классическая" история, описывая провал немецкого наступления летом 1943 г., считает кульминационным моментом битвы бой на "южном фасе" - под Прохоровкой, где, потерпев во встречном танковом бою сокрушительное поражение, немцы прекратили наступление. Это описание битвы в последнее время ставится под сомнение как не соответствующее действительности. Дело в том, что Манштейн проводил наступление достаточно успешно (и продолжал его еще и после Прохоровки), а явный провал "Цитадели" произошел именно на северном фасе, где 11-12 июля советские войска перешли в контрнаступление против войск группы "Центр", что и поставило крест на планах наступательной операции. Командующий Центральным фронтом Рокоссовский фактически стал "забытым" героем Дуги. Кстати, фото участка именно северного фаса Дуги с разбитой немецкой техникой иногда и выдается за фото поля боя под Прохоровкой.
В своих мемуарах немецкие военачальники практически не заметили "крупнейшего танкового сражения" под Прохоровкой, и продолжали наступление в полосе Воронежского фронта еще несколько дней после него. Фактически попытка контрудара силами 5-й гв. ТА не достигла поставленных задач, а потери немцев были намного меньше советских. Специально созданная комиссия под председательством Маленкова признала Прохоровское сражение "образцом неудачно проведенной операции", а командующий 5-й гв. ТА Ротмистров был едва не отдан под суд. Красочно описанное в мемуарах Ротмистрова сражение грешит большим количеством ляпов, создавая ощущение, что писал эти строки не сам генерал, а какой-то, выражаясь современным языком, "литературный негр". Несмотря на все это, СМИ повторяют официальный миф о Прохоровском сражении как о кульминационном моменте Дуги, о поражении немецких войск в этом сражении и т.д.
А как же воспоминания ветеранов? А разве есть уверенность, что воспоминания рядовых участников боев отражает действительность? Кругозор бойца на поле боя ограничен оптическими возможностями его прицела. А дальше - он пересказывает армейские рассказы или повторяет официальные мифы, со временем сам начиная в их верить. Так, например, слушать еще одну версию того, кто - мы или немцы - уничтожил при Прохоровке больше танков, от человека, который их не считал, бессмысленно.
Видимо, общество нуждается в том, чтобы, не умаляя героизма павших, отбросив "ура-патриотизм" и чтя память истинных героев, назвать все вещи своими именами, разобраться в той войне, создав некую новую каноническую - но объективную ее версию.
Дарья Гармоненко