Марш через Москву

Вторая мировая война отличалась небывалыми масштабами: в нее было вовлечено 61 государство с населением 1 млрд. 700 млн. человек. Среди жертв этого самого кровавого за всю мировую историю столкновения - более 50 млн. погибших и умерших, 90 млн. раненых, из которых почти треть осталась инвалидами. Размах прошедшей около 60 лет тому назад катастрофы подтверждается также ни с чем не сравнимым количеством военнопленных - 35 млн. человек. За годы плена многие из них потеряли родных и близких, лишились семьи и дома. Сотни тысяч "узников войны" вернулись к мирной жизни морально и духовно надломленными, продолжая нести тяжесть своих искалеченных судеб.

НИКАКИХ КОНВЕНЦИЙ!

На территории Советского Союза за годы Второй мировой войны сосредоточились огромные массы военнопленных и интернированных разных национальностей. Так как долгие годы проблема военного плена замалчивалась в бывшем СССР (да и в новой России еще не заняла соответствующего места), то назвать их точную цифру довольно проблематично - огромный пласт архивных документов все еще находится за семью печатями. Кое-какие достоверные данные можно найти в уникальном труде Института военной истории МО РФ "Великая Отечественная. Немецкие военнопленные в СССР: Документы и материалы. 1941-1955 гг.". Авторам удалось найти совершенно секретный документ Центрального финансового органа НКВД, подготовленный для высшего руководства страны и лично Сталина. В нем приводится такая цифра: на середину августа 1943 года на территории СССР находилось 6 млн. 177 тыс. 330 иностранных военнопленных. Из них 69,5% - "неработающие". Особую группу составляли больные коечные, дистрофики и инвалиды - их было 2 млн. 921 тыс. 961 человек.

Что касается военнопленных немецкой национальности, то их статистика за весь период войны и до полной репатриации в 1956 году наиболее полно и достоверно приводится в одном из документов, подготовленным МВД СССР для ЦК КПСС под грифом "Особой важности". Итак, читаем: было пленено, передано в лагеря Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) и персонально учтено 2 388 443 немецких военнопленных, включая 376 генералов, 69 472 офицера и 2 318 595 унтер-офицеров и рядовых. Освобождено из плена и репатриировано 2 031 743 человека. В это число вошло 277 генералов, 65 063 офицера, 1 966 403 унтер-офицера и рядовых. Умерли в плену 356 687 немцев, включая 99 генералов, 4406 офицеров, 352 182 унтер-офицера и рядовых.

Немецкие историки дают несколько иные цифры: в советском плену находились "более трех миллионов" немецких военнослужащих. "Около миллиона" там погибло. Особо невыносимые условия для пленных создавались в годы войны - им "приходилось есть не только отбросы, но и человеческое мясо". Лишь в 1947-1948 гг. ситуация несколько улучшилась, каннибализм потерял актуальность. При этом отметим, немецкие исследователи в основном опираются на свидетельские показания, ни одного официального документа не приводят.

Российские военные историки уже по сложившейся традиции стремятся оперировать более документальными источниками, как правило, рассекреченными при их же неимоверных усилиях. Более 300 документов о немецких военнопленных, которые удалось ввести в научный оборот в последние годы, дают отнюдь не лестную картину советского плена в целом и немецких военнопленных в частности. И в первую очередь потому, что сталинское руководство не желало обременять себя дополнительными обязательствами перед чужими и своими военнопленными (оно считало 5,7 млн. советских красноармейцев и командиров, оказавшихся в руках немцев, "предателями и изменниками Родины"). Москва, к примеру, категорически не желала присоединяться к международным протоколам и конвенциям о военнопленных, так как они предполагали "отказ от разного вида репрессалий" в отношении попавших в плен, а также "обеспечивали захваченным в плен офицерам привилегированное положение". (Отчасти нежелание Сталина следовать международным договорам о "правилах войны", а также его отказ от инициатив мирового сообщества по организации гуманитарной помощи красноармейцам, находящимся в лагерях Третьего рейха, стало причиной того, что в немецких застенках погибли почти 3,3 млн. советских военнопленных. При этом "истребление советских военнопленных" широко использовалось в пропагандистских целях при разоблачении "зверств нацистских преступников" на оккупированных территориях и фашистском тылу.)

Поэтому весьма тяжелое было и положение немецких военнопленных, не получавших по линии Красного Креста какой-либо поддержки извне. Неудовлетворительное питание, плохие условия содержания, массовые эпидемии были спутниками военнопленных солдат вермахта. Нередко за малейшую провинность они приговаривались к расстрелу, имелись многочисленные случаи, когда сравнительно большие группы захваченных в плен немецких солдат расстреливались красноармейцами на месте после "конфискации" ценных предметов и вещевого имущества. Естественно, эти потери не фиксировались, так как пленные просто не доходили до пунктов приема и учета. Отсюда, по всей видимости, и та разница в потерях военнопленных по данным немецких исследователей и компетентных советских органов (33,3% и 14,9% соответственно).

Жестокое обращение с пленными постепенно становилось достоянием широкой зарубежной общественности и стран-союзниц. Чтобы хоть как-то приостановить подобную вакханалию, 20 апреля 1945 года Сталин подписал директиву Ставки Верховного Главнокомандования # 11 072 об изменении отношения войск Красной Армии к немецким военнопленным. Генералиссимус потребовал "обращаться с ними лучше", так как "жестокое обращение с немцами вызывает у них боязнь и заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваясь в плен". Косвенное отношение к принятию директивы, по мнению российских и зарубежных историков, имело и "событие в Москве", которому 17 июля сего года исполняется ровно 60 лет. Тогда, в 1944 году, десятки тысяч "побежденных", тех самых, которые в 41-м находились в десятке километров от советской столицы, оборванных грязных и изнеможенных, промаршировали по центру Москвы, демонстрируя всему человечеству, что будет с теми, кто с мечом идет на первое в мире социалистическое государство.

Казалось бы, ничего необычного. Так и надо фашистским подонкам! Но странность в том, что в отечественных архивах до сих пор не удалось обнаружить каких-либо документов, которые хотя бы косвенно проливали свет на событие шестидесятилетней давности, которое теоретически должно было продемонстрировать непобедимость Красной Армии и несокрушимость коммунистической идеологии. Возникает мысль, не было ли досье "марша" полностью уничтожено по особому указанию сверху еще в 40-е годы, или российские архивисты запрятали его на самую высокую полку, чтобы не будоражить общественность и не выносить сор из избы - неприглядные страницы Великой Отечественной?

Попытаемся восстановить некоторые "фрагменты" того летнего дня, опираясь в основном на зарубежные источники и живых свидетелей и участников тех событий как с немецкой, так и с российской стороны. В данном случае обойдемся без комментариев, зная, что приведенные факты могут вызвать неоднозначную реакцию, особенно у ветеранов войны и некоторых категорий российских историков.

СОЛДАТЫ ГРУППЫ "ЦЕНТР"

27 июня 1944 года, вторник. Войска 1-го Белорусского фронта окружили объявленный Гитлером "крепостью" город Бобруйск на Березине. Подходит к концу крупнейшее наступление Красной Армии против немецкой группы армий "Центр", которая с 400 тысячами человек своих четырех армий занимала оборону на 700-километровом фронте. Наступление началось 22 июня, в третью годовщину войны. Тогда 2,2 млн. советских солдат и офицеров силами четырех фронтов неожиданно для гитлеровцев перешли в наступление. Шестикратное превосходство в живой силе и десятикратное в танках и тяжелом вооружении приносило свои плоды: немцы начали спешно отступать. Утром 28 июня их положение под Бобруйском стало безнадежным. Части разгромленных дивизий устремились в город. Командиры дивизий стрелялись. Воцарился хаос. Ставка фюрера дала разрешение на сдачу города. Гарнизон прорвался, но 5 тысяч человек, в основном раненых, оказались в советском плену.

Из рассказа Фрица Финке, ефрейтора из автомобильной роты, одного из "прорвавшихся" 20-й танковой дивизии, следует, что уцелевшие подразделения спешно отходили на северо-запад. Вокруг расстилалась болотистая местность, поросшая кустарником и низкими деревьями. Но русские танки шли за немцами по пятам. Наконец 30 июня оказалось, что русские танки впереди, с флангов и сзади. Выжившие солдаты из автомобильной роты сдались в плен. Фрица и троих его товарищей русские посадили на танк на корточках рядом с гусеницей. На полном ходу танк шел по густому лесу. Всем стали ясны намерения танкистов: толстые стволы деревьев должны были сбить пленников на гусеницы. Но этого не случилось, и на следующее утро пленных из автомобильной роты вместе с парой сотен других немецких солдат отправили на восток, в направлении Москвы. Люди шли целый день. Им не давали ни пить, ни есть. Упавших или отстававших от слабости пленных конвойные расстреливали. Остановились у железной дороги. Подошел паровоз с парой товарных вагонов. В них охрана плотно затолкала пленных. Двери заперли, окна затянули колючей проволокой. Разнесся слух, что немцев повезут прямиком в Москву.

Капитан Герхард Аппель, командир разведывательного батальона 6-й воздушно-полевой дивизии, в конце июня 1944 года во время арьергардных боев разгромленной группы армий "Центр" с двумя обер-ефрейторами своего батальона возвращался с командного пункта дивизии на свой временный командный пункт. Внезапно перед ними оказались советские солдаты. "Хенде хох!" Плен! Русские делали угрожающие движения оружием. Заставили немцев рыть ямы - могилы самим себе. Но потом все же оставили их в живых. Затем последовал многокилометровый пеший марш до Витебска. Паек - одна буханка хлеба на десять человек. В Витебске затолкнули немцев в товарные вагоны. Место назначения - Москва.

Только в котле под Витебском погибли 20 тысяч немецких солдат, 10 тысяч попали в плен. По немецким данным, на территории Белоруссии в составе группы армий "Центр" насчитывалось 40 дивизий, участвовало в боях 38 дивизий. Двадцать восемь из них были полностью уничтожены, 200 тысяч немецких солдат погибли, 85 тысяч попали в плен. Пленников отправляли в Москву, что вызывало определенное недоумение у красноармейцев, ведь в столице не было ни одного специального лагеря для приема подобного контингента.

Даже командующие советскими фронтами не понимали истинных целей в действиях энкавэдэшников. Понимали это только Сталин и его ближайшее окружение: изначально тех фашистов, которые рвались прямиком в Москву, необходимо показать советскому народу и зарубежным посольствам во всем их ничтожестве, а затем уж прятать в лагеря. Это должно было стать живым доказательством триумфа над Германией.

Пример для инсценировки, которая должна была теперь состояться, товарищ Сталин взял из обычая античных "империалистов" - древних римлян. Еще в 30-е годы он восхищался римскими полководцами, которые после больших побед проходили шествием по Риму, а за ними тянулись вереницы пленных по точно установленному маршруту: шествие начиналось на Марсовом поле и завершалось перед храмом Юпитера на Капитолийском холме. Улицы заполняли тысячи зрителей. Такое триумфальное шествие устраивалось только тогда, когда врагу было нанесено решительное поражение: минимальным количеством было 5000 убитых врагов. До начала нашей эры 320 раз римляне наслаждались подобным зрелищем. Как правило, полководец-триумфатор был облачен в шитые золотом пурпурные одеяния, лицо его было раскрашено красным суриком, а голова украшена лавровым венком. Во время шествия он стоял на колеснице, инкрустированной слоновой костью, золотом и драгоценными камнями. Но самой значительной частью триумфального шествия были пленные, взятые в выигранной битве. Часто их сковывали цепью друг с другом. Ругань и издевательства толпы на обочинах улиц унижали пленных. Политические и военные вожди пленных всегда переживали триумфальное шествие как последний час своей жизни. Сразу по окончании марша их казнили.

Сталин оказался гуманнее своих римских коллег. Преступников он не казнил прилюдно. Он хотел общественного спектакля унижения побежденной и разгромленной армии Гитлера. Должен быть мирный марш мести в римском стиле. Врага нужно было вывести напоказ, как достойную презрения шайку бродяг.

ЖЕСТОКИЙ СПЕКТАКЛЬ

Всего Сталин приказал в первые недели июля 1944 года доставить в Москву 55 тысяч пленных немецких солдат исключительно из группы армий "Центр". Из товарных вагонов, едва держась на ногах, выходили люди, не евшие несколько дней. Жажду они пытались утолить только каплями дождя, висевшими на колючей проволоке, натянутой на вагонных люках.

При выгрузке пленных в очередной раз обыскивали и отбирали все более-менее ценное. На некоторых остались только рубашка и брюки. Снимали сапоги. Вместо них бросали немцам старые автомобильные покрышки. Те вырезали из них подошвы и привязывали к ногам телефонным кабелем.

Основная часть немецких военнопленных была собрана на широком поле московского ипподрома на Беговой. Пожарные привезли воду. Ее было достаточно, чтобы утолить жажду, но для умывания ее не хватало. Многие солдаты страдали от поноса. Одежда была неописуемо грязной. Москва салютовала в честь очередной победы - освобождения Гродно и Вильнюса. Весь Кремль был в иллюминации.

Вечером 16 июля 1944 года немцам раздали усиленный паек - кашу и хлеб с салом. Пленных надо было привести хоть в какую-то форму перед предстоящим маршем. Утром 17 июля над Москвой взошло красное припекающее солнце. На небе не было ни облачка. Русские солдаты забегали по ипподрому: "Давай, давай!" Пленные поднимались с трудом. Новый приказ: "Строиться в шеренги по восемнадцать человек!" Издалека доносилась мелодия русского марша, который исполнял оркестр Красной Армии.

Пленные строились в "коробки" по 600 человек, тщательно поделенные на офицеров и солдат. Шествие началось. Ворота ипподрома открылись. Перед глазами военнопленных лежала улица Горького длиной в несколько километров и шириной почти 70 метров. Улица была заполнена людьми. Они стояли плотными рядами, это были в основном дети и много пожилых женщин. Перед ними в три шеренги стояли солдаты-гвардейцы Красной Армии с винтовками, к которым были примкнуты штыки. Перед воротами ждали кавалеристы, в основном "монголы и татары". На саблях, которые они держали наголо у плеча, блестело солнце. Позади них ждали солдаты на мотоциклах с колясками. В колясках сидели пулеметчики, державшие немецких солдат на прицеле.

Последовали команды. Первая колонна пришла в движение, но вскоре остановилась. Из прилегающей улицы красноармейцы вывели в голову колонны главный номер программы - немецких генералов, попавших в советские руки при разгроме группы армий "Центр". Их не ограбили - они были одеты в свою форму, с орденами и знаками отличия: значками за ранения, Железными крестами, Рыцарскими крестами, Немецкими крестами в золоте. Получался довольно изощренный спектакль: генералы при полном параде впереди своих оборванных, загаженных солдат. При разгроме группы армий "Центр" из 47 немецких генералов десять были убиты на полях сражений, двадцать один взят в плен. Среди них находились два командира корпусов, начальник инженерной службы, комендант района обороны и семнадцать командиров дивизий.

Последовала команда "Марш!" и, по рассказам очевидцев, "необозримая колонна потекла с ипподрома на праздничную улицу". Более 90 маршевых групп. От головы до хвоста колонны более трех километров: символ полностью разгромленной армии. Пленные шли вниз по улице, грязные, завшивленные, оборванные. Многие не могли умыться в течение многих дней, небритые, к их изможденным лицам приклеился шлак с дорожек ипподрома.

Доктор Ханс Зимер в своей книге "Встреча с двумя мирами" вспоминает: "Я шел в рейтузах, в разбитых сапогах, на которых оставалась еще одна шпора, в окровавленной рваной рубахе. Люди с удивлением смотрели на жалкие остатки того легендарного, непобедимого, всегда победоносного германского вермахта, которые теперь проходили мимо побежденные и оборванные". Некоторые пленные маршировали в подштанниках, почти у всех на лицах были трехнедельные бороды. К полудню температура достигла 40 градусов, и асфальт на улице стал мягким. Тысячи пленных шли босиком, или в одних портянках, или в парусиновых тапках. При ходьбе они испытывали адские муки.

Но худшим было то, что обильный ужин, который накануне вечером был дан пленным, у многих вызвал сильный понос. Подгоняемые вперед русской охраной, они справляли нужду на ходу то прямо на асфальт, то в заранее приготовленные консервные банки. При этом конвоиры, показывая жестами на загаженных, страдающих недержанием пленных, громко кричали по-немецки: "У германцев нет культуры", что было понятно русским без перевода. Тысячи людей за оцеплением на тротуарах отрепетированно и по команде кричали: "Гитлер капут!" и обильно плевали в колонны. Без усиленной охраны дело могло дойти до уличного побоища. Нередко солдаты оцепления применяли силу или угрозу силой при попытке некоторых горячих женщин наброситься с кулаками на участников марша. Позже стало известно, что у солдат Красной Армии был строгий приказ не допускать актов насилия по отношению к немцам. Сталин не хотел завершать триумфальное шествие хотя бы одним актом насилия с фатальным исходом.

Впрочем, многие немцы, прошедшие тем жарким днем через столицу Советского государства, увидели в глазах и лицах отдельных "зрителей" больше сострадания, чем ненависти. "Я видел некоторых женщин с лицами, полными сочувствия, я видел женщин со слезами на глазах", - вспоминает бывший пленный доктор Ханс Зимер. "Я думаю, что на многих лицах можно было прочесть подлинное сожаление и сочувствие", - говорит уже известный нам ефрейтор Фриц Финке.

Шесть часов продолжалось унизительное представление. Затем поблизости от Кремля колонна была расформирована. Пленных повели к разным вокзалам Москвы. Там уже под парами стояли эшелоны, которые сразу начали развозить военнопленных по различным лагерям на просторах СССР (всего таких было 65). Улицу Горького заполонили уборочные и пожарные машины, которые спешно смывали с асфальта "фашистское г┘".

Фрицу Финке повезло - он вернулся домой с эшелоном раненых в конце 1945 года. Последний же немецкий военнопленный покинул Советский Союз только через 11 лет после окончания войны.

Спектакль явно не удался. Это сразу же понял его главный режиссер. Не получилось в духе античных традиций. Как раз наоборот. Увиденное и сфотографированное на Тверской и Беговой лишь омрачало имидж советской России. "Сталинское представление" стало сразу же использоваться на Западе в антисоветской пропаганде, стало составной частью начинавшейся холодной войны.

Не любили вспоминать о нем и в Советском Союзе.