«...Они не сдавались в плен, предпочитая смерть»

Мне хорошо помнятся 50-е годы и почти каждодневные выступления "без бумажки" Никиты Хрущева, когда он взахлеб агитировал офицеров уходить в отставку и помочь развитию народного хозяйства. Имея высшее военное образование со стажем обучения 7 лет и шестимесячной морской практикой в дальнем плавании, я тоже решил оставить флот и помочь Генсеку строить коммунизм в отдельно взятой стране, потому что меня уверили, что и я еще успею пожить при коммунизме. Тогда много кораблей ВМФ Советского Союза было разрезано, а новейшие - законсервированы. Флот был торпедирован, но оставался на плаву. Пройдут многие годы, когда военный флот великой державы ценой огромных затрат и усилий оправится от бездумных решений не всегда грамотных политиков. Да и не впервой с нашим ВМФ творили чудеса

Небольшая и уютная квартира из двух комнат отставного флотского командира Михаила Амусина в Южном Измайлово больше напоминает командирскую каюту, а московские огни домов вокруг, видимые из этой "каюты", - светящийся ночной рейд крупной морской базы. Здесь каждый уголок, буквально все помещения начиная с прихожей дышат морем. Здесь от моря уже никуда не деться. Войдя в квартиру, я даже почувствовал дыхание моря, его ни с чем не сравнимый аромат. А чего стоит уникальная и редчайшая выставка из 100 морских фигурок. Я вижу по струнке вытянувшегося часового-краснофлотца времен Великой Отечественной войны и одноглазого карибского пирата с красной повязкой на голове и непременно при одной деревянной ноге. Сам хозяин, как всегда, гостеприимен, но при этом хозяин абсолютно серьезен. Ему никогда не дашь 86 лет.

Мы познакомились 50 лет назад, когда я был курсантом Второго Балтийского высшего военно-морского училища в Калининграде. Мне казалось, что прибывший в училище с флота небольшого роста, но хорошо сложенный крепыш, новый заведующий кафедрой в чине капитана первого ранга, уже весьма немолодой человек, но тогда ему было только 36. Потом Амусин завораживал нас всех своими яркими лекциями по тактике и военно-морскому искусству флота. Когда я был распределен на Северный Флот, Михаил Амусин продолжал руководить кафедрой до тех пор, пока из-за великого сокращения наше училище было прикрыто.

С первого и до последнего дня войны Амусин воевал на кораблях Балтийского флота, получил тяжелое ранение, но судьба хранила его. После войны с отличием окончил Военно-морскую академию и служил начальником штаба крупного соединения на Крайнем Севере, а затем назначен заведующим кафедрой в Высшем военно-морском училище в Калининграде. Между прочим, путь от лейтенанта до капитана 1 ранга он прошел всего за 10 лет и получил это звание в 32 года. Для мирного времени это редкий случай. Грудь украшают два боевых ордена Красного знамени, два боевых ордена Красной Звезды, да еще орден Отечественной войны 1-й степени и 22 медали.

В результате знаменитого сокращения армии и флота на "миллион двести" капитан 1 ранга в 40 лет оказался отставником. Вскоре он защитил кандидатскую диссертацию и стал ученым-историком, занялся проблемами речного транспорта. Его перу принадлежат первые в стране книги по истории речного транспорта Советского Союза.

В 1960 году два демобилизованных офицера, капитан первого ранга и старший лейтенант, случайно встретились вновь в Московском центральном НИИ водного транспорта. Он уже заведовал отделом, а я был простым инженером. С тех пор мы уже никогда не терялись.

В бывший праздник Дня Советской Армии и Военно-морского флота мы вели разговор о судьбе военно-морского флота на Балтике в первые месяцы Великой Отечественной войны. Я напомнил Михаилу Давидовичу о его участии в высадке знаменитого морского десанта в Петергофе. С тех пор прошло много времени, и едва ли кто-то остался в живых из очевидцев этой военной трагедии. В преддверии 60-летия Победы в ВОВ так было бы важно дополнить полузабытую историческую страницу отчаянного героизма моряков крупицами неизвестных, но важных фактов. Михаил Давидович не сразу, как-то нехотя, продолжил обсуждение этой темы, замечая, что об этом десанте вроде бы уже немало написано. Но когда я заметил, что среди авторов публикаций о десанте в Петергоф не было ни одного участника, разговор завязался.

У него оказалась острая память, но мы на всякий случай все же обложились литературой из наших личных библиотек, чтобы, не дай бог, не ошибиться в цифрах или не поведать читателю неверные факты.

"ОДИН ЕСТЬ ПУТЬ - ПУТЬ ИСТИНЫ"

Капитан первого ранга в отставке Михаил Амусин рассказал:

"Весной 1941 года я окончил Высшее военно-морское училище им. М.В. Фрунзе и мичманом проходил практику на знаменитом и самом крупном в СССР линейном корабле "Октябрьская Революция". Линкор базировался в главной базе Балтийского флота, в Таллине. 22 июня 1941 года, а это был выходной день, я собрался в увольнение на берег, у борта линкора уже стоял катер. Забежав зачем-то в штурманскую рубку, в 12 часов дня я услышал знакомый голос Вячеслава Молотова, с тревогой известившего о начале войны с Германией. На многие годы с мирным временем было покончено.

В конце июня я был выпущен из училища в чине лейтенанта и назначен командиром корабля - малого или, как чаще именовали, морского охотника за подводными лодками (МО). Эти "мошки" обладали великолепной мореходностью, имели скорость до 30 узлов и разнообразное эффективное вооружение. Во время войны они не стояли у причалов, а неутомимо искали вражеские подводные лодки, сопровождали корабли и суда, ставили мины, высаживали десанты и делали многое другое".

В первой декаде сентября 1941 года на Ленинградском фронте сложилась катастрофическая ситуация. Немцы активно прорывались к окруженному Ленинграду, и кольцо вокруг него продолжало сжиматься. В руках противника оказались Петергоф, Царское Село, немцы упорно пробивались к Пулковским высотам, Ораниенбауму и Слуцку. Противник ежедневно жестоко бомбил и обстреливал город. Бои шли уже на подходах к Ижорскому заводу, который все равно денно и нощно выполнял важнейшие оборонные заказы. С захватом Шлиссельбурга была перерезана последняя сухопутная коммуникация и началась 900-дневная блокада Ленинграда. Ограниченная связь Ленинграда с Большой землей осуществлялась лишь через Ладожское озеро и с большими опасностями по воздуху.

После 8 сентября положение Ленинграда вообще стало критическим. В военных сводках противника циркулировали сообщения, что прорыв к Ленинграду дело не дней, а даже часов. Фашистские стратеги уже считали Ленинград немецким и, не скрывая от мира, обсуждали судьбу города. В частности, решалось, что же делать с населением города и с самим Ленинградом, склоняясь к его полному уничтожению, подобно Карфагену. Тревожнее ситуации и быть не могло!

СТАРОГО МАРШАЛА - НА МОЛОДОГО ГЕНЕРАЛА

10 сентября, удачно прорвавшись сквозь завесу патрулирующих мессершмитов, в город Ленинград внезапно прибыл генерал армии Георгий Жуков с запиской командующему Ленинградским фронтом Клименту Ворошилову от Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина: "Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву". Приказа Ставки о новом назначении Жукова еще не было лишь по одной причине. Сталин не был уверен, что Жукову удастся преодолеть воздушный кордон немцев и благополучно добраться до Ленинграда. Приказ был подписан лишь 11 сентября. Ворошилову предлагалось передать генералу дела в "течение 24 часов с часа прибытия Жукова в Ленинград". Ленинградскому фронту тогда был подчинен Балтийский флот, командовал которым вице-адмирал Владимир Трибуц. Весь оставшийся военно-морской флот Балтики оказался запертым в его главной базе - в Кронштадте и частично в самом Ленинграде. Военные функции крупных кораблей флота в то время ограничивались главным образом артиллерийским огнем неприятельских целей в окрестностях Ленинграда, а малые корабли активно выполняли в море разнообразные боевые задачи.

Начиная с назначения Жукова и многие годы позднее, даже когда его уже не было в живых, витала молва, что Жуков не питал симпатий к флоту. И основания для такого странного суждения все же были. Жуковских нововведений, особенно в бытность его министром обороны, не перечесть. Кортик, издревле считавшийся принадлежностью исключительно морских офицеров и служивший холодным оружием при абордажных боях во времена парусного флота, был учрежден в качестве личного оружия всех родов ВС СССР. Автор этих строк на себе испытал еженедельную строевую муштру экипажей ВМФ на палубах крупных кораблей и на причалах, где стояли малые корабли, дабы исправить валкую походку моряков и привить им любовь к общевойсковой подготовке. Да и легендарная, согревающая тело и душу тельняшка благодаря инициативе того же маршала Жукова вскоре стала принадлежностью многих явно "не морских" родов войск, включая саперов, пожарников и железнодорожников.

Во всяком случае, после прибытия Жукова в Ленинград в те сентябрьские дни 1941 года и отрешения от должности растерявшегося и некомпетентного маршала Ворошилова по флоту начали бродить слухи, что якобы командующий фронтом при первом же контакте с вице-адмиралом Трибуцем выразил недовольство действиями флота. Он грозно вопрошал командующего: "Чем же у вас тут флот занимается? А если корабли и заперты в Финском заливе, моряки не имеют права бездействовать, когда на фронтах Великой Отечественной войны гибнут сотни тысяч воинов!"

Высадка десантов на Ленинградском фронте была активизирована. Морской пехоты для обеспечения многочисленных вылазок в расположение противника было явно недостаточно, и новоиспеченными десантниками стали моряки с кораблей разных специальностей, словом, все те, кто обеспечивал жизнедеятельность сложнейших корабельных механизмов. Справедливости ради заметим, что специалисты кораблей, обученные в учебных отрядах, конечно, имели какое-то, порой смутное, представление об устройстве пистолетов и автоматов, пулеметов и даже гранат, но они никак не могли быть профессиональными десантниками. Десантники не только обязаны блестяще владеть многими видами оружия и быть физически здоровыми, но и уметь противостоять противнику в рукопашной схватке. Зачем, скажем, стрелять из автомата корабельному артиллеристу, когда он в бронированной башне обеспечивает стрельбу главного калибра линкора, где диаметр снаряда - до 406 мм. У корабельного радиста, чтобы передать за минуту полторы сотни знаков "морзянки", пальцы должны быть не хуже, чем у профессионального пианиста, а вот пользоваться саперной лопатой он не обучен. Итак, в трагические дни защиты Ленинграда, опоясанные пулеметными лентами, с автоматами в руках, согретые полосатыми тельняшками, в бой на суше лихо ринулись моряки с кораблей. Они были беспредельно преданны Отчизне и храбрости им было не занимать, но, что там греха таить, такие непрофессионалы быстро погибали с криками "За Родину! За Сталина!".

"ЧЕРНУЮ СМЕРТЬ" С КОРАБЛЕЙ - В ТЫЛ ВРАГА!

Выполняя указания Ставки, новый командующий фронтом делал все возможное, чтобы любой ценой отвлечь силы неприятеля, нацеленные на взятие Питера. Но от генерала Жукова в конце сентября, когда судьба Ленинграда висела буквально на волоске, последовала команда срочно высадить морской десант в Петергофе. По многим показателям это был особый, даже уникальный десант. За весь трехмесячный период войны намеченный десант в Петергоф был самым многочисленным, почти в 500 десантников, и на него возлагалась не тактическая, а весомая оперативно-стратегическая задача. Как утверждал командующий флотом Трибуц, получивший приказание о высадке десанта, десанту требовалось "рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8-й и 42-й армий". Словом, что никак не могли совершить две армии, хотя и обескровленные, то поручалось выполнить отряду свежих непрофессиональных десантников.

Начальник штаба Флота контр-адмирал Юрий Ралль предложил Жукову предварительно "обработать" плацдарм высадки артиллерией, но эту естественную и разумную идею командующий отверг, считая, что артподготовка демаскирует десант. Возражать Жукову было всегда смертельно опасно, тем более в тех экстремальных условиях.

На подготовку столь крупного десанта отводилась всего лишь неделя. Операция готовилась в строжайшем секрете. Написано об этом десанте немало. Во всех писаниях - полуправда.

Начальник штаба Охраны водного района (ОВРа) Балтийского флота того времени капитан 2 ранга Юрий Ладинский в книге "На фарватерах Балтики", приводя сведения по составу кораблей десантного отряда, заключил, что "морской десант в районе Нового Петергофа выполнил свою задачу". Здесь желаемое выдано за действительное. Не выполнил и не мог выполнить именно этот десант с численностью менее батальона столь крупную задачу. Она по плечу или полку, или бригаде морской пехоты, причем при поддержке и артиллерии, и авиации.

О десанте весьма обстоятельно поведал в своей книге "Балтийцы идут в бой" адмирал Трибуц. Повествуя о целях десанта, он утверждает, что десант сразу же должен был "нанести удар во фланг и тыл противника и уничтожить его совместно с частями 8-й армии". Адмирал при этом делает вывод, что против десанта были брошены танки и вся наличная артиллерия, пробиться нашим воинам из 8-й армии к десанту так и не удалось. И далее: "Врагу удалось оттеснить десант от залива и овладеть береговой чертой". Напрашивается вывод, что десанту противник уготовил так называемый котел.

О десанте в Петергоф упомянул его инициатор маршал Г.К. Жуков в четвертом издании мемуаров "Воспоминания и размышления". "В район Петергофа в тыл вражеских войск был высажен морской десантный отряд с целью содействия приморской группе в проведении операции. Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход по морю десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы побежали. К тому времени они уже хорошо были знакомы с тем, что такое "шварце тодт" ("черная смерть", как они называли нашу морскую пехоту).

Увлекшись первыми успехами, моряки преследовали бегущего противника, но и к утру сами оказались отрезанными от моря. Большинство из них пало смертью храбрых. Не вернулся и командир десанта полковник Андрей Трофимович Ворожилов".

В день высадки десанта Жуков был вызван к прямому проводу для разговора с Верховным главнокомандующим Сталиным. На следующий день он срочно вылетел в Москву. Немцы были уже в районе Вязьмы, а Сталин со своим представительным генеральским окружением никак не мог разобраться, что же там творится, и срочно вызвал из Ленинграда генерала Жукова, чтобы тот прояснил ситуацию под Вязьмой. По горячим следам о судьбе десанта Жукову поэтому и не могли доложить, а позднее, как всегда, после "причесывания" доклад оказался, мягко говоря, неточным.

Воспоминание о десанте в Петергофе Жуков излагает среди событий 20-х чисел сентября, без указания вообще даты высадки десанта. Гибель в одночасье такого количества моряков и добрая память о них достойны упоминания точной даты. Напомним, что этот десант был высажен сразу после полуночи 5 октября 1941 года. И высажен не в районе Петергофа, как пишет маршал, а непосредственно в Новом Петергофе, на берегу всемирно известного парка.

Конечно, командующий фронтом и командующий БФ понимали, что десант направляется на верную гибель. Жукову, дабы усилить эффект героики и придать ей боевую романтику, выгоднее оставить в мемуарах воспоминания о том, что организованный по его личному распоряжению десант еще на подходе был обнаружен и обстрелян, но, дескать, несмотря на шквал огня противника, отчаянные моряки выбрались на берег и бросились в бой. Но этот тезис - тоже вымысел.

Все упомянутые авторы - не участники десанта. В истории до сих пор так и не были зафиксированы свидетельства самих его участников - десантников и тех, кто высаживал этот десант. Поэтому уместно предоставить возможность рассказать об этой трагической истории на Ленинградском фронте, видимо, единственному ныне живущему участнику высадки Михаилу Амусину.

ТЕПЕРЬ ОБ ЭТОМ МОЖНО РАССКАЗАТЬ

"4 октября 1941 года, будучи командиром морского охотника, я получил секретное задание участвовать в морском десанте, назначенном для высадки в Новом Петергофе, - начал свой рассказ мой давнишний товарищ. - Того же 4 октября Военный Совет БФ встретился с десантниками на Якорной площади в Кронштадте и вдохновил их на выполнение этой важной задачи.

Отряд высадки состоял из 5 морских катеров-охотников "МО", имевших цель возглавлять группы высадки и прикрывать их огнем, 25 морских катеров "КМ" с десантниками, и 6 шестивесельных шлюпок с боезапасом для десанта. Отряд поддерживали базовые тральщики, бронекатера, а также крупные корабли, находившиеся в Кронштадте.

По официальным сведениям, в десант были включены 498 моряков. Основа десанта была сформирована из специалистов линейных кораблей "Октябрьская Революция" и "Марат". Были там комендоры, электрики, минеры и, возможно, представители иных корабельных специальностей. Помимо моряков с линкоров в состав десанта были включены инструктора учебного отряда и курсанты военно-морского политического училища. Десант состоял исключительно из физически сильных и дисциплинированных, без принуждения, по своей доброй воле согласившихся участвовать в таком рискованном предприятии моряков. Без преувеличения можно утверждать, что этот десант в полном смысле слова представлял "золотой фонд" БФ.

Несмотря на ограниченные возможности, командование флота постаралось, чтобы все десантники были отлично экипированы, в добротных бушлатах и сапогах. Десантникам выдали по автомату, их снабдили карабинами и ручными пулеметами.

Командиром десантников был назначен заслуженный участник Гражданской войны полковник морской пехоты Ворожилов, командиром высадки десанта утвержден начальник Охраны водного района флота капитан 2 ранга Святов, опытный военный моряк, которого за отчаянную храбрость прозвали морским Чапаевым.

Мне, тогда еще лейтенанту, приказано было быть офицером обеспечения на одном из 25 катеров "КМ". Этими катерами командовали старшины, но для повышения ответственности на каждый из них были направлены офицеры. Служившим на флоте известны функции офицеров обеспечения, но наши были особыми, не имевшими аналогов. Помимо функций командования катером я нес полную ответственность за обеспечение благополучной высадки на берег всех до единого десантника, причем в боеспособной форме. Точно сейчас не помню, но, кажется, на борту моего катера находилось в пределах 20-25 десантников.

Ночь была темная, море на редкость было спокойным. От кронштадтских причалов десантная армада отошла в сторону Петергофа примерно в 23 часа 4 октября. Корабли были тщательно затемнены и шли малым ходом, чтобы не создавать лишнего шума и не обращать на себя внимание. В назначенной точке, недалеко от Нового Петергофа, каэмки с десантом обошли катера "МО" и устремились к берегу для высадки десанта.

В этой ситуации моя задача состояла в том, чтобы суметь осторожно подойти к самому берегу малым ходом и уловить момент, когда катер уткнется в грунт, дабы облегчить десантникам высадку на берег. К этому берегу я подходил впервые, да и подводная конфигурация берега мне не была известна. Здесь был расчет на удачу. Конечно, хотелось, чтобы десантники не оказались даже по пояс в воде и по возможности сухими выбрались на берег. Идеальным мог быть случай, когда они прямо с носа катера выпрыгивали бы на берег. Этого, к сожалению, не произошло, но все равно удалось подойти к берегу так, что мои десантники, быть может, слегка набрали воды в сапоги. С другой стороны, подход к самому берегу был связан с определенным риском, ибо немудрено было сесть на камни. Расчет был также и на то, что после окончания высадки десанта глубина под днищем катера увеличится и катеру легко будет отойти задним ходом. Для обеспечения скрытности подхода к берегу 5 катеров поставили дымовую завесу. При ветре с берега для движения кораблей образовались как бы несколько коридоров".

"Нервы были напряжены до предела, - продолжает Михаил Амусин, - особенно когда приближалась высадка. Мы были почти уверены, что противник, несмотря на все принятые меры обеспечения скрытности, заметит наше приближение с моря. Но берег молчал. Моя интуиция подсказывала, что там, на берегу, уже должны нас заметить, но противник словно нас не замечал. Каждая секунда казалась вечностью. Мой катер уже коснулся носом грунта, десантники начали стремительно прыгать в воду и вброд быстро достигать берега. То же самое происходило и на других катерах. У каждого катера сложились свои условия. С некоторых посчастливилось сразу прыгнуть на берег, а другие десантники вначале прыгали в глубокую и холодную октябрьскую воду и только потом вплавь добирались до берега.

Когда все мои десантники покинули борт катера, днище его сразу же оторвалось от грунта и он задним ходом стал отходить от берега. Именно в этот момент, когда весь десант оказался на берегу, а десантные катера развернулись и едва начали движение в обратном направлении, берег противника внезапно ожил. Одновременно в небо взвились осветительные ракеты, заработали береговые прожектора, противник открыл интенсивный артиллерийский, пулеметный и автоматный огонь. Стало очевидным, что противник нас ожидал и держал палец на спусковом крючке. Предположить иное трудно.

Наши охотники и тральщики, а также эсминцы со своих позиций в Кронштадте и Ленинградском морском канале немедленно открыли встречный огонь. Над нашими головами перекрещивались огневые трассы. Это зрелище осталось в памяти на всю жизнь. Кругом все кипело от огня, но судьба нам благоволила. Вся десантная "эскадра", хотя и не без потерь и с ранами в бортах, благополучно вернулась в Кронштадт".

"Конечно, каждый из нас думал о судьбе десанта, но секретность операции не позволяла открыто проявлять интерес. Хотя было очевидно, что в Петергофе идет жестокий бой, из которого трудно выйти живыми", - завершил свой рассказ Михаил Амусин.

МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ!

Адмирал Трибуц признается, что вплоть до 15 октября, то есть в течение 10 дней командование флотом безуспешно пыталось выяснить судьбу десанта. Даже авиаразведка оказалась безрезультатной. Со временем кое-какие подробности начали просачиваться. Командир десанта Андрей Ворожилов погиб в первые же минуты высадки, что, безусловно, сказалось на дальнейшей судьбе всего десанта. Тогда же погибли оба радиста, а радиостанции были уничтожены. Связь с десантом была прервана. Молва донесла, что десантники отчаянно сражались три дня, конечно, ни о каком прорыве клина между двумя армиями и речи быть не могло.

Трибуц цитирует берлинское радио от 7 октября 1941 года, в котором подтверждаются упорные бои с десантниками и их героизм: "Комиссарский десант был измотан и уничтожен частично нами, частично самими матросами, так как они не сдавались в плен, предпочитая смерть".

Некоторые, павшие смертью храбрых, во флягах оставили записки. В одной из них есть такие слова: "Умираем, но не сдаемся. Деремся вторые сутки. Прощайте братишки! Вадим Федоров". Другая - короткая: "Живые! Пойте о нас! Мишка". Немцы тогда еще не могли понять, что ради Победы мы готовы пойти на любые жертвы. Десант пятисот моряков был одной из них.

Может быть, наступит время, когда, прогуливаясь с Михаилом Давидовичем Амусиным по Петергофскому парку, мы увидим там, пусть даже бронзовый, памятник отважным морякам-десантникам. Этих храбрецов послали умереть за нашу Родину. Светлая им память и низкий поклон!