Рудольф Иванов Все началось с того, что в сентябре 1837 года император Николай I, императрица и великий князь цесаревич прибыли в Севастополь, намереваясь ознакомится с состоянием дел в Крыму, на Кавказе и Закавказье. Спустя несколько дней на военном пароходе "Северная Звезда" государь со своим наследником благополучно прибыли на Геленджикский рейд. В конце месяца Николай I направился в столицу Кавказа Тифлис.
В столице его встречали главнокомандующий отдельным кавказским корпусом барон Григорий Розен, тифлисский военный губернатор генерал-лейтенант Брайко, грузинский губернатор князь Палавандов и другие члены военной и гражданской администрации. В свите встречавших был и тифлисский полицмейстер майор Ляхов, но был он в состоянии сильного опьянения. Конечно, пьяного полицмейстера сразу же заметил император Николай I и приказал отстранить его от должности, предав военному суду.
С первого дня пребывания в Закавказье императора повсюду сопровождал барон Розен. Уже шесть лет Григорий Розен командовал отдельным кавказским корпусом, фактически представлявшим целую армию, и полновластно руководил всей гражданской частью в обширном крае, включавшем территорию Кавказа и Закавказья. За годы пребывания на Кавказе высочайшие награды не обходили стороной барона, но история российской армии не знала столь благосклонного внимания со стороны государя, какое было оказано барону Розену во время пребывания Николая I на Кавказе.
За трехдневный срок нахождения императора в Тифлисе барон Розен награждался высочайшим благоволением аж пять раз. Многие крупные военачальники России за долгую службу не удостаивались хотя бы одной такой высокой награды. Но последний день пребывания государя в Тифлисе нежданно-негаданно не только огорчил барона Розена, но и круто изменил его судьбу. И никакие благоволения и многочисленные ордена не смогли повлиять на внезапное негодование Николая I.
СТРЕМИТЕЛЬНАЯ КАРЬЕРА
Разыгравшаяся 11 октября трагедия никак не была связана с какими-то крупными просчетами барона Розена на кавказской ниве. Речь идет о событиях в элитном Эриванском Карабинерном полку, прославившимся во времена войн фельдмаршала Паскевича с Персией и Турцией.
К приезду императора на Кавказ Карабинерным полком командовал флигель-адъютант его величества князь Александр Дадианов, женатый на дочери барона Розена Лидии. Дадианов (в некоторых документах упоминается как Дадиани или Дадиан) родился в 1801 году и происходил из русских князей Симбирской губернии. В 16 лет Александр начал службу подпрапорщиком в лейб-гвардии Преображенского полка. В 1821 году был произведен в прапорщики и назначен адъютантом к генералу Паскевичу, с которым участвовал сначала в победной Русско-персидской войне (1826-1827), а затем и в Русско-турецкой (1828-1829).
За боевые заслуги при осаде персидской крепости Сардар-Абад Дадианов удостоился золотой шпаги "За храбрость", при взятии Эривани - орденом святой Анны III степени, при штурме Карса - орденом Святой Анны II степени, а при взятии Ахалцыха - алмазными знаками к этому ордену. Сразу же после завершения Русско-турецкой войны в 1829 году князь был произведен в полковники и пожалован флигель-адъютантом к его величеству. В том же году, всего лишь на восьмом году службы в офицерских чинах, 28-летний полковник Дадианов был назначен командиром известного и заслуженного Эриванского Карабинерного полка.
Назначение командиром элитного полка в столь молодом возрасте было признаком большого доверия и предоставляло гарантии в его дальнейшей карьере. С назначением в 1831 году Дадианова командующим Отдельным Кавказским корпусом и главноуправляющим гражданской частью Розена, а также с женитьбой на дочери барона шансы князя стать молодым генералом и занять более высокую должность стали как никогда велики. Но человек только предполагает, а Бог располагает.
РАССЛЕДОВАНИЕ
Столь стремительная карьера Дадианова, блестяще им начатая, закончилась весьма печально. Показав себя отличным боевым и полковым командиром, Дадианов между тем запятнал себя, как писали тогда, страшными злоупотреблениями в полку.
После окончания войн с Персией и Турцией император Николай I стремился создать на вновь присоединенных территориях российское гражданское управление, единое для всего Кавказа. С этой целью туда был направлен председатель учрежденной по этому поводу комиссии сенатор барон Ганн, облеченный большими правами и получивший задание подготовить для утверждения государем новый порядок гражданского управления на Кавказе. И хотя эта комиссия занималась преобразованием местных гражданских учреждений, члены ее не проходили мимо нарушений в воинских частях.
Как-то, подъезжая к штаб-квартире Эриванского Карабинерного полка, один из членов комиссии князь Васильчиков встретил толпу людей, которая на вопрос "куда идете?" бодро ответила, что идет на винокуренный завод князя Дадианова.
- Да кто вы такие? - продолжал интересоваться князь Васильчиков.
- Карабинеры, - отвечали те.
Услышав это, князь немедленно отправился на завод и приступил к сбору показаний. Результаты оказались ошеломительными. Собранные для доклада государю по этому делу факты довольно красноречивы. Так, однажды Дадианову донесли, что принадлежащие ему верблюды не едят лепешек, потому что гнилая мука помимо всего прочего еще и издавала неприятный запах.
- Отдать муку людям в пищу, - приказал тогда полковой командир.
Или, например, когда князь узнал о том, что женщины-солдатки как-то отказались косить сено на поле, приказал каждую десятую женщину за непослушание высечь розгами. В их числе оказалась беременная женщина. Не решившись признаться и тем самым освободить себя от наказания, солдатка попыталась сделать в земле специальную выемку для живота, но когда по каким-то причинам это сделать не удалось, было решено высечь ее стоя. Сказано - сделано. Когда избитую привели домой, сапоги ее были полны крови.
Конечно, подобное поведение Дадианова не могло не вызывать всеобщего недовольства. В особенности оно проявилось при очных ставках с адъютантом командира полка, ревностным исполнителем приказаний полковника. Во время следствия ему-то солдатки не стеснялись выговаривать все, что думали о нем, заявив в заключение, что "крови нашей много выпили, а все-таки бледны".
Одним словом, все изложенное в докладе барона Ганна стало причиной царского гнева, но перед принятием мер император решил услышать мнение и самого барона Розена. Выслушав сообщение сенатора Ганна о вопиющих злоупотреблениях в Карабинерном полку, Николай I указал присутствующему при докладе барону Розену: "Поступи с Дадиановым как родственник и начальник". Когда же Розен признал весь доклад сенатора клеветой, барон Ганн вынул из портфеля и представил его величеству оригинал отчета грузинского гражданского губернатора князя Палавандова с исправлениями барона Розена.
Николай I взял в руки отчет и грозно спросил Розена:
- Почерк твой? - Розен побледнел... и сознался.
- Ну, - произнес император, - этого я тебе не прощу.
ПОЗОР
Между тем в тот же день был назначен торжественный развод от первого батальона Эриванского Карабинерного полка. Он проходил на Мадатовской площади Тифлиса.
Ранним утром жители столицы толпами начали стекаться к площади, дабы стать свидетелями интересного зрелища. Семейства барона Розена и князя Дадианова уютно устроились на балконе дома, выходившего на Мадатовскую площадь.
И вот вдали показался государь, окруженный свитой. Он быстро приближался к площади. Спустя несколько минут в ответ на царское приветствие по площади прокатилось громкое, восторженное "ура". Когда все смолкло, государь повелевающим голосом громко произнес:
- Розен!
Барон Розен приблизился к императору. Вслед за ним его величество потребовал князя Дадианова. Окинув командира полка грозным взором, государь публично, в самых резких выражениях начал выговаривать Дадианову свое возмущение, делая акцент на том, что его флигель-адъютанты превращаются в подрядчиков и эксплуататоров. Император также заявил, что подобные проступки не заслуживают царского доверия и унижают столь высокое и почетное звание. Назидательную речь Николай I завершил приказанием тифлисскому генерал-губернатору генерал-лейтенанту Брайко сорвать с князя флигель-адъютантские аксельбанты. Затем последовало приказание передать эти аксельбанты сыну барона Розена, поручику Розену, который "за отличное мужество и храбрость, оказанные при штурме Варшавских укреплений" 25 декабря 1831 года был удостоен ордена Святого Георгия IV степени.
Затем, повернувшись снова к полковнику Дадианову, государь сказал как отрезал: "В Бобруйск!" Арестованный тотчас же был посажен на заранее приготовленную для него тройку и в сопровождении жандарма отправлен по назначению.
Во время душераздирающей сцены прощания Дадианова со своей женой уже весьма немолодой и убитый горем барон Розен стоял около императора и, прильнув головою к царской груди, обливался горькими слезами. Когда все кончилось, государь приказал первому батальону Карабинерного полка пройти церемониальным маршем, простился с солдатами и, сев в коляску, поехал в военный госпиталь.
В тот же день император Николай I подписал приказ, отрешавший Дадианова от командования полком, лишавший звания флигель-адъютанта и предававший его военному суду за "разные противузаконные действия и злоупотребления, учиненные им в командование полком".
После ареста и отправки в Бобруйск Дадианова император приказал флигель-адъютанту Катенину подвергнуть тщательной ревизии Эриванский Карабинерный полк. Было приказано также провести следствие о деяниях командира карабинерного полка Дадианова с тем, чтобы материалы следствия послужили основанием для решения военного суда.
Следствие, подтверждая вину князя, в то же время возложило значительную долю вины на баронессу Розен, которая оказывала громадное влияние на своего мужа и фактически стала виновницей трагедии в его служебной карьере.
ИМПЕРАТОРСКИЙ ДОЛГ
После возвращения в Петербург Николай I поделился своими впечатлениями о поездке на Кавказ со своим ближайшим соратником и руководителем корпуса жандармов графом Бенкендорфом, который тотчас же записал рассказ императора. Позднее он был опубликован в известном двухтомном сочинении Шильдера о жизни Николая I.
Делясь впечатлениями, государь заметил, что "в администрации есть разные закоренелые беспорядки, превосходящие всякое вероятие... Так, князь Дадиан, зять барона Розена и мой флигель-адъютант, командовавший полком всего в 16 верстах от Тифлисской заставы, выгонял солдат рубить лес и косить траву... заставлял работать на себя солдатских жен и выстроил со своими солдатами вместо казармы мельницу... Наконец, этот молодчик сданных ему 200 человек рекрут вместо того, чтобы обучать их строю, заставил, босых и не обмундированных, пасти своих овец, волов и верблюдов. Это было уже чересчур... Ввиду таких мерзостей надо было показать пример строгого взыскания. У развода я велел коменданту сорвать с князя Дадиана, как недостойного оставаться моим флигель-адъютантом, аксельбант и мой шифр, а самого его тут же с площади отправил в Бобруйскую крепость для предания неотложно военному суду.
Не могу сказать вам, чего стоила моему сердцу такая строгость и как она меня расстроила, но в надежде, поражая виновнейшего из всех, собственного моего флигель-адъютанта и зятя главноуправляющего, спасти прочих полковых командиров, более или менее причастных к подобным же злоупотреблениям, я утешался тем, что исполнил свой долг..."
После посрамления своей чести уже никакие заслуги не помогли барону Розену сохранить доверие Николая I. Главный начальник на Кавказе был обречен, и императору оставалось только найти ему замену. Менее чем через два месяца барон Григорий Розен был отозван с Кавказа.
Судебное дело по Дадианову было завершено в 1840 году, и государю, находившемуся тогда в Динабурге, представили доклад генерал-аудитората. Полковник приговаривался к лишению чинов, орденов, княжеского и дворянского достоинства и по приговору суда записывался в рядовые. Его величество, рассмотрев доклад, повелел лишить полковника Дадианова орденов, чинов, княжеского и дворянского достоинства, вменил ему в наказание трехлетнее содержание в каземате, а после отбытия наказания повелел безвыездно пребывать в Вятке.
После окончания срока ссылки Дадианову было разрешено жить в Москве, но без права выезда из Белокаменной. И лишь в 1856 году, по случаю коронации императора Александра II, Дадианов был частично реабилитирован. Его было велено считать уволенным в отставку полковником "с теми же правами по службе, которые он приобрел до состояния о нем конфирмации и с возвращением при этом орденов, дворянского и княжеского достоинств". Всю оставшуюся недолгую жизнь отставной полковник прожил без почета и в начале 60-х годов XIX века скончался.
