Людмила Ермакова Христианство в Японии появилось в XVI веке. Пережив в XVII веке период запрета и жесточайших гонений, оно возродилось через 250 лет и даже обросло собственными и совершенно невероятными апокрифами вроде легенды о том, что Иисус Христос на самом деле спасся от казни, скрылся в Японии, и теперь в некоей деревушке можно увидеть Его могилу и даже встретить Его отдаленных потомков...
Но наша история о другом. И хотя ей уже 400 лет и она связана с эрой японских "первохристиан", история эта не лишена сенсационности, а по жанру даже чем-то близка к детективу. Это рассказ о том, как удалось с помощью "чистой дедукции", везения и некоторой "академической смекалки" обнаружить реликвию, свидетельствующую об истории японского христианства.
"Искатели премудрости"
История эта началась пять лет назад, когда я в составе туристической группы поехала на острова Амакуса недалеко от острова Кюсю, в одно из тех мест, где в XVI веке были особенно сильны позиции христианских миссионеров.
Именно на Кюсю в 1549 году прибыл первый проповедник христианства в Японии иезуит Франциск Ксаверий (1506-1552). Он пробыл в стране всего два с небольшим года, но за это время встречался и со знатными людьми, и с буддийскими священнослужителями, обращал в христианство простых японцев. А с помощью одного из новообращенных Ксаверий создал первый небольшой катехизис на японском языке. Когда он покидал Японию (с намерением вскоре вернуться, чему, однако, не суждено было сбыться - он умер в Индии), там насчитывалось уже примерно две тысячи обращенных. Христианство распространилось скорее, благодаря силе и обаянию личности Ксаверия, нежели благодаря его красноречию, так как японским языком он овладел в очень небольшой степени. Но по его настоянию последующие миссионеры освоили язык, организовали учебные заведения (в том числе и на островах Амакуса) и внесли в японскую культуру множество новаций вне религиозной сферы.
Слухи об успехе деятельности христианских миссионеров в Японии быстро распространились по всей Европе, а впоследствии через западные источники дошли и до России. В одной из русских рукописных "Космографий" первой половины XVII века так и было написано: "Жильцы острова, Япан нареченного, суть любовники истинного или правды и искатели премудрости и к наукам охотники. Детей крестят. Ради покаяния постами свое тело иссушают. Так же, как и мы, осеняют себя крестным знамением против соблазнов диавольских, и, видно, впредь будут следовать нравам и вере христианской".
Тогдашний реальный властитель Японии, верховный полководец (сегун) Ода Нобунага был горячим покровителем миссионеров-христиан. Он даже устраивал в Киото нечто вроде богословских диспутов, привлекая к ним христианских миссионеров и буддийских священнослужителей. Существует легенда, что сам Ода Нобунага принял крещение и был наречен Эммануилом. Считается, что к 1580 году в стране насчитывались сотни две католических церквей и более двухсот тысяч крещеных японцев.
Для того чтобы закрепить успехи христианства в Японии и в то же время продемонстрировать их всему христианскому миру, был предпринят и осуществлен грандиозный план - первое христианское паломничество японцев в Европу. Его главной целью было посещение в Ватикане Папы Римского Григория XIII.
Инициатором паломничества был итальянский иезуит Алессандро Валиньяно, командированный в Японию генеральным настоятелем Ордена иезуитов в 1571 году для проведения ревизии. Он провел время на островах отнюдь не праздно: урегулировал ряд финансовых проблем, способствовал изучению миссионерами японского языка, обычаев и культуры, начал строительство нескольких учебных заведений. Он-то и задумал паломничество крещеных японцев в Европу, для чего заручился содействием троих обращенных в христианство влиятельных людей на Кюсю, где авторитет иезуитов был особенно высок. Валиньяно отобрал двух хорошо подготовленных юношей из семинарии на Кюсю. Их звали Ито Манцио и Тидзива Мигель. Их помощниками были Накаура Джулиан и Хара Мартиньо.
Ито Манцио родился в знатной семье, после возвращения из Европы прошел курс теологии в Макао, в 1608 году стал священником и умер в 1612 году в Нагасаки. Второй, Тидзива Мигель, - также отпрыск знатного рода. Про Хара Мартиньо известно, что он учился в Нагасаки, а в 1608 году стал священником. В 1614 году, став жертвой гонений на христиан, был выслан в Макао и умер в 1629 году. Накаура Джулиан тоже стал священником одновременно с Хара. В 1633 году он принял мученическую смерть в Нагасаки.
Когда Алессандро cначал готовить эту долгую и опасную экспедицию, все четверо были еще очень молоды, по современным понятиям почти дети (12-13 лет). Одного из юношей ни за что не хотела отпускать мать - одинокая вдова, у которой он был единственным сыном. Однако Валиньяно уверил ее, что задуманная экспедиция будет под божественным покровительством и защитой, а потому с посланцами ничего дурного случиться не может, и оказался прав.
Все путешествие до Европы и обратно заняло у японских посланцев восемь с половиной лет. Юноши добирались до Италии три года. Их корабль вышел из Нагасаки 20 февраля 1582 года, прошел Тихий, Индийский и Атлантический океаны. По пути он заходил в Макао, Гоа, Мозамбик, обогнул всю Африку, миновав Мыс Доброй Надежды. Японцы побывали на острове Св. Елены, в Гваделупе, в Мадриде, пересекли по суше Португалию и Испанию. Отплыв затем от Аликанте, 1 марта 1585 года они вошли в итальянский порт Ливорно.
"Папа, обнимая их, плакал от нежности"
Из Ливорно, через Пизу, Тоскану, Флоренцию и Сиену паломники вступили в Рим пышной процессией, поразившей горожан. Аббат Милот (Мило), чья "Всеобщая история" была переведена и опубликована в России в конце XVIII века, так рассказывает об отношении к японцам Папы Григория XIII: "Сей двор употребил все свое великолепие для приятия их. Никогда входящий торжественник в Капитолию не являлся с толиким великолепием, с каковым явились японские послы. Папа, обнимая их, плакал от нежности сердца".
Японские паломники прибыли в Рим 22 марта 1585 года и остановились в одном из домов, принадлежащих Ордену иезуитов. На следующий же день они были приняты Григорием XIII. 3 апреля они еще раз нанесли визит Папе и поднесли ему великолепную расписную ширму - подарок от самого Ода Нобунага. Понтифик в ответ осыпал их подарками и издал буллу, в которой объявлялось, что Япония будет впредь находиться в исключительном ведении Общества Иисуса. А буквально через неделю, 10 апреля, Григорий XIII скончался. 25 апреля его преемником был избран Сикст V. На следующий же день, 26 апреля, он дал аудиенцию японцам, что также свидетельствует об огромном значении, которое придавалось этому визиту.
11 мая на Форуме японцы получили право называться почетными гражданами Рима и были приглашены принять участие в заседании городского совета 29 мая. Разумеется, они побывали еще во многих достопамятных местах, совершали паломничества к различным христианским святыням в Риме. Однако в целом их пребывание в городе было не столь уж долгим. 26 мая Сикст V написал ответные письма к японским владетелям на Кюсю и вручил их посланцам, 2 июня они нанесли Папе прощальный визит и 3 июня 1585 года покинули Рим. Перед отплытием на родину из Лиссабона они побывали во многих городах Италии и Испании.
Всего три месяца пробыли в Риме японцы. Обратный путь занял еще больше времени. Между тем в Японии за эти несколько лет произошли разительные перемены. Покровительствовавший миссионерам Ода Нобунага был осажден в буддийском монастыре Хоннодзи в Киото войском противников его режима и погиб всего через четыре месяца после отплытия японских паломников из Нагасаки.
Ставший во главе Японии Тоетоми Хидэеси начал гонения на христиан. В 1587 году он издал эдикт об изгнании всех христиан из страны, правда, сначала никто этому не внял. Но в 1596 году по его приказу был конфискован испанский галеон "Сан Фелипе", а на следующий год 26 японских христиан и иностранцев подверглись по приказу Хидэеси мученической казни: все они были распяты.
Как сообщает аббат Милот (Мило), "в 1585 году Римская Церковь и иезуиты торжествовали. Между тем император японский около сего времени, беспокоясь о приращениях христианския веры и боясь, чтобы христиане не причинили возмущения в государстве, или некоторого нападения от чужестранцев, запретил под смертной казнию отправление веры сея".
Христианство в Японии оказалось под запретом, а страна была закрыта для внешнего мира почти на три столетия до конца XIX века. Но в 1585 году, когда четверо молодых японцев наконец добрались до Ватикана и были встречены почестями и ликованием, ни они, ни их гостеприимные хозяева еще ничего об этом не знали, да и не могли знать...
Детективная повесть начинается
Поехав на острова Амакуса, туристы обычно заходят в маленький музей, где рассказывается о деятельности иезуитской коллегии XVI века, находившейся в тех местах. Я также отправилась туда и в одной из витрин музея обратила внимание на узкую полоску бумаги с текстом, написанным от руки и почему-то на польском языке. Удивившись, я спросила у экскурсовода, откуда взялась эта записка и каково ее назначение. Оказалось, что бумажка была обнаружена в книге, купленной лет десять назад у токийских букинистов для фондов музея.
Книга сама по себе была примечательной - сочинение итальянца Гвидо Гвалтьери, изданное в Риме в 1586 году "Реляции о прибытии японских послов в Рим вплоть до их отплытия из Лиссабона". Но вот что это за полоска бумаги, на каком языке написана и как оказалась между страницами книги, экскурсовод не знал. По-видимому, никто там и не придавал ей особого значения. Но у музейного работника просто рука не поднимется выбросить старую вещь, даже если это ненужный обрывок бумаги!
Я взялась перевести для музея этот текст с польского на японский. Записка гласила: "Японский перевод двух цитат из Священного Писания, написанный по просьбе Бернарда Мацеевского, королевского посланника при апостолической столице, японскими послами к папе Григорию XIII, в Риме 1585 году; подарил его Краковской Академии в знак великой своей милости тот же Бернард Мацеевский, епископ Луцкий в 1599 году".
Сначала эта записка не вызвала у меня особого удивления. Можно было предположить, что она представляет собой что-то вроде каталожной карточки или подписи к музейному экспонату. Из нее следовало, что высокопоставленные японские послы и Бернард Мацеевский в 1585 году оказались в Риме одновременно. Польский епископ, как можно догадаться, попросил японцев перевести на их экзотический язык два места из Библии. И это понятно - ведь сами по себе японцы, впервые в истории неожиданно появившиеся в Европе, и их язык вызывали тогда всеобщий горячий интерес. И соответственно записка - это пояснение к какой-то вещи (может быть рукописи?), содержащей этот самый перевод.
Поскольку моя специальность - древнеяпонская литература и мифология, об истории японских христиан я знала лишь в самых общих чертах (XVI век для меня почти современность). И, естественно, предположила, что имею дело со вполне известным историческим эпизодом. Из чистого любопытства решила посмотреть, что писали историки об этой японско-польской встрече 1585 года (а о первом японском паломничестве в Европу разных трудов на разных языках написано великое множество), однако к своему удивлению не обнаружила ничего даже отдаленно похожего.
Получалось, что речь идет о совершенно неизвестном факте и совершенно неизвестной вещи. У меня было чувство, что мне в руки попал обрывок карты острова сокровищ с крестиком и надписью "копай здесь". Только было не очень понятно, в каких морях искать этот остров. Впрочем, скорее всего сокровище уже давно утрачено, думала я, если вообще когда-либо существовало. Ведь с момента той гипотетической японско-польской встречи прошло более 400 лет.
Удивительно, что поиски этой загадочной вещи всего через полтора года после обнаружения польской записки в японском музее завершились ее обретением. Но уже в серебряной застекленной рамке с вензелями и выгравированной на обороте пояснительной надписью!
Загадочная серебряная табличка
Я пыталась искать наугад везде, где только можно, от средневековых японских источников до переписки Речи Посполитой с Ватиканом. И вот как-то, разглядывая в электронном каталоге библиотеки Ягеллонского университета в Кракове сканированные воспроизведения старых рукописных карточек с названиями книг Бернарда Мацеевского, я увидела там одну карточку, написанную, как мне показалось, тем же почерком, что и записка из японского музея. Так, может быть, ту записку и эти карточки писал один и тот же библиограф этого университета лет, например, сто назад?
Эта надежда побудила меня отправить запрос в дирекцию библиотеки Ягеллонского университета. Так началась моя переписка с отделом рукописей этой библиотеки, продолжавшаяся полтора года. Приведу некоторые выписки из полученных мной писем: "19 мая 2000 года. Извещаю Вас, что в собраниях Ягеллонской библиотеки нет рукописи, содержащей перевод Священного Писания на японский язык. В нашей библиотеке никогда не было книг и рукописей, переданных в дар от кардинала Бернарда Мацеевского. Может быть, мы могли бы Вам помочь, если бы Вы согласились указать источник Вашей информации. Заведующая отделом рукописей Анна Козловска".
"6 июня 2000 года. Ваше предположение относительно записки, найденной Вами в старой итальянской книге, удалось подтвердить. В инвентарной книге нашей Библиотеки за 1840 год в разделе "Разное" на стр. 128-129 нашлась следующая запись: "Табличка серебряная, под стеклом лист красной бумаги, на котором на латыни и по-японски написаны два фрагмента из псалмов Давида. Табличка увенчана монограммой и гербом Бернарда Мацеевского".
Однако последняя по времени запись, подтверждающая, что табличка находилась в хранении нашей Библиотеки, относится к 25 июля 1906 года. После этой даты табличка в наших инвентарных списках уже не фигурирует. Очень жаль, что такая интересная и, вероятно, красивая вещь пропала. Но, как Вы понимаете, от 1906 года нас отделяют две войны. То есть времени прошло немало, и многое за это время случилось - habent sua fata libelli (книги имеют свои судьбы). Заведующая отделом рукописей Анна Козловска".
Итак, сам факт существования серебряной таблички оказался документально подтвержден. Но где же табличка как таковая? Остается ли шанс найти ее?
Кто ищет, тот всегда найдет!
Через полтора года после начала поисков научный сотрудник Ягеллонской бибилиотеки, доктор Люцина Новак случайно отыскала табличку среди неопознанных рукописей во время ежегодной инвентаризации фондов отдела. Серебряная рамка от времени и пыли потемнела, красная бумага выцвела, происхождение, датировка и назначение вещи были бы непонятны, если бы доктор Новак не знала, что сотрудники отдела некоторое время пытались искать некий предмет с японскими иероглифами в разных музеях и библиотеках Кракова. Месяц ушел на реставрацию вещи, и вот она предстала во всей своей красе: японская каллиграфия XVI века с вензелем и гербом епископа Мацеевского, а также с вырезанной по серебру на обороте рамки историей происхождения вещи на латыни, с именами и датами.
Что же касается латинского и японского текстов на лицевой стороне таблички, то они представляют начальные строки из двух псалмов Давида. Латинский текст гласит: "Dominus regnavit, decorem indutus est, indutus est Dominus fortitudinem et praexinxit se - Господь царствует. Он облечен величием, облечен Господь могуществом и препоясан" (Пс. 92:1). "Laudate Dominum omnes gentes, laudate eum omnes populi; quoniam confirmata est super nos misericordia eius et veritas Domini manet in aeternum - Хвалите Господа, все народы. Прославляйте Его, все племена, ибо велика милость Его к нам, и истина Господня вовек" (Пс. 116:1-2).
Привожу японские переводы как можно более буквально: "Господин Неба вершит владычество" (Пс. 92), "Все люди должны восхвалять Бога, все люди" (Пс. 116). Добавлю к этому, что несмотря на краткость японских переводов, чтобы разобрать эти очень красивые скорописные знаки XVI века, потребовались усилия и труды нескольких специалистов по средневековой истории.
Разумеется, встает вопрос о том, кем именно и по каким критериям для перевода были выбраны эти два псалма, но для точного ответа данных пока явно не хватает. Скорее всего латинский текст выбрал и написал Мацеевский. Он же передал японцам приготовленный для них лист красной бумаги с текстом. Выбор псалмов, вероятно, тоже не случаен.
Следующий вопрос - чья именно рука взяла кисть, чтобы написать эти каллиграфические строки. Здесь с большой степенью вероятности можно утверждать, что японскую часть начертал Накаура Джулиан. Дело в том, что от японского паломничества уцелел один текст, который до сих пор хранится в Ватикане. По пути домой 28 июня 1585 года японцы прибыли в Венецию, в тот же день были приняты венецианским дожем и обменялись подарками, а 6 июля, перед тем как выехать в Падую, передали дожу благодарственное письмо от имени японских паломников, написанное по-японски, с помещенным слева итальянским переводом.
Очень похоже на то, что письмо дожу, написанное, как предполагается, рукой Накаура, и отыскавшийся в Кракове перевод Псалмов сделаны одним и тем же почерком.
Мне остается сказать несколько слов о человеке, по чьей воле эта вещь вообще явилась на свет: о епископе Мацеевском (1548-1608). Представитель знатного рода, выросший в Люблине, учившийся в иезуитской семинарии в Вене, епископ Луцкий и Брестский, затем епископ Краковский, кардинал, архиепископ Гнезненский, то есть примас Польской Церкви. Это именно он совершал обряд обручения Лжедимитрия с Мариной Мнишек. Ее отец, Ежи (Юрий) Мнишек приходился Мацеевскому близким родственником. Кроме того, епископ сделал чрезвычайно много для образования Греко-Католической Церкви. Его роль в этом отмечают многие, и не только католические или светские, но даже и некоторые православные авторы. Например, по словам митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова), Мацеевский в области политики "всегда стремился достичь компромисса".
И, наконец, вопрос, на который нет однозначного ответа - как попала памятка на польском языке в итальянскую книгу Гвидо Гвалтьери? Может быть, эту книгу вместе с табличкой привез из Ватикана в Краков тот же епископ Мацеевский, и некогда она принадлежала ему? А потом все это вместе было им передано в дар Академии? А памятка, составленная библиографом, случайно оказалась заложена в книгу, книга была продана букинисту, а без памятки никто не мог понять, что за вещь десятилетия лежит и покрывается пылью в дальнем углу библиотеки?
Все это только предположения, но, может быть, когда-нибудь выяснится и это. Я теперь уже верю в чудесные случайности и совпадения. Ведь нашлась же эта табличка, через четыреста лет со дня ее создания, за тысячи километров от мест упокоения ее создателей┘
