Сергей Портиков В заголовок вынесена строка из песни, которая была сложена во время боев под городом Куиту-Куанавале: «Куда нас, дружище, с тобой занесло,/ Наверно, большое и нужное дело?/ А нам говорят: «Вас там быть не могло,/ И кровью российской Анголы земля не алела┘»
В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ НЕ УЧАСТВОВАЛИ?
Окрестности Куиту-Куанвале – «ангольского Сталинграда» – в 1987–1988 годах превратились в ожесточенное поле битвы между анголо-кубинскими и южноафриканскими войсками с участием сотен танков и БТР, десятков боевых самолетов и вертолетов. Но там же сражались и гибли советские военнослужащие, о чем в СССР никогда не писали газеты, не рассказывали радио и телевидение. Более того, в 1989 году Министерство иностранных дел СССР официально заявило, что «советские военные советники в боевых действиях за рубежом не участвуют».
Еще один интересный факт. Когда в феврале 1990 года ангольскими правительственными войсками при содействии наших советников была проведена операция по разгрому группировки УНИТА и взят ее укрепленный форпост – Мавинга, в Луанду прилетела с проверкой комиссия ООН. За день до этого всех советских военнослужащих, находившихся в Куиту-Куанавале, срочно самолетом главного военного советника в Анголе генерала Гусева отправили в Менонге, а нашу военную миссию опечатали. Когда же комиссия закончила свою работу, убедившись, что никого из советских в районе боевых действий нет, все вывезенные вернулись назад.
У большинства советских военнослужащих, побывавших в Анголе, и по сей день в личных делах никаких отметок о пребывании там нет. Хорошо, если вместо записи о командировке стоит неприметный штамп с номером воинской части, за которым скрывалось 10-е Главное управление Генерального штаба Вооруженных сил СССР. Не могут многие из них рассчитывать на льготы, положенные участникам боевых действий: попробуй, докажи свою причастность к событиям тех лет┘ Тем более что согласно закону о ветеранах выходит, что воевали наши советники и специалисты в Анголе только «с 1975 по 1979 г.». Поэтому тысячи советских военнослужащих, прошедших Анголу, формально под огнем не находились, смертельной опасности не подвергались. А между тем война в той далекой африканской стране не прекращалась на протяжении почти четверти века ни на один день.
Только за период официального военного сотрудничества СССР с Анголой с 1975-го по 1991 год в последнюю с целью оказания помощи в строительстве национальной армии было откомандировано около 11 тыс. советских военнослужащих, из них 107 генералов и адмиралов, 7211 офицеров, более 3,5 тыс. прапорщиков, мичманов, рядовых, а также рабочих и служащих СА и ВМФ. Кроме того, в тот период у берегов Анголы несли боевую службу тысячи советских военных моряков, в том числе и морских пехотинцев, которые находились на борту заходивших в порты Анголы кораблей.
Нашим военнослужащим, носившим чужую форму и не имевшим при себе никаких документов, удостоверяющих личность, нередко приходилось, выходя на совместные с ангольцами боевые операции, брать в руки автоматы и пулеметы, садиться за штурвалы боевых машин пехоты и рычаги танков, пульты управления огнем ракетных и зенитных установок. Это были настоящие военные профессионалы, много сделавшие для создания вооруженных сил Анголы. В том, что ангольская армия начиная с середины 80-х годов XX века стала практически на равных «вести разговор» с самой боеспособной в то время армией африканского континента – армией ЮАР, – огромная заслуга советских офицеров и генералов, в разное время работавших в Анголе.
Считается, что в период до 1991 года в Анголе погибли и умерли 54 советских гражданина, в том числе 45 офицеров, 5 прапорщиков, 2 солдата срочной службы, двое гражданских служащих, а 10 – получили ранения. Однако это официальные данные. Они мало согласуются с интенсивностью боевых действий и степенью вовлеченности в них наших военных советников и специалистов. Поэтому есть основания считать, что советские потери в Анголе были гораздо большими. Насколько? Это еще предстоит выяснить, так как соответствующие архивные документы до сих пор засекречены.
ВСЕГО ДВА ПРИМЕРА
А ведь в Анголе гибли и попадали в плен не только военнослужащие. Так, например, советский гражданский экипаж самолета Ан-26 в ноябре 1980 года был сбит унитовской ракетой под городом Менонге. Четырех пилотов удалось спасти, а командир экипажа Камиль Маллоев и борттехник попали в плен. Товарищ Маллоева вскоре, не выдержав тягот плена, умер, а летчик превратился в предмет торга лидера УНИТА Савимби с мировым сообществом. Его таскали по лесам и саваннам Анголы, периодически демонстрируя фото невольника на пресс-конференциях для западных журналистов в качестве доказательств «советско-кубинской» экспансии.
Много лет спустя Камиль Маллоев рассказал о том, что он пережил за это время: «В плену я пробыл два года день в день: с 21 ноября 1980 по 21 ноября 1982 года. Сначала допрашивали. Очень жестко. Руководили допросом агент ЦРУ и юаровец, рядом с ними сидели унитовцы. Интересовались в первую очередь военно-стратегическими вопросами. Я держался, как мог, пользуясь тем, что они не лучшим образом говорили по-русски. Меня убеждали, что Советы о пленных забывают, склоняли к переходу на Запад, мол, семью вашу вывезем. Я же говорил, что если меня захотят освободить, то соглашусь на отправку только в соцстрану».
Так же мужественно держался в плену и прапорщик Пестрецов, захваченный солдатами из южноафриканского батальона № 32 «Буффало» в августе 1981 года в ангольском городе Онжива. Николай провел в тюрьмах ЮАР около полутора лет. Только благодаря кропотливой работе сотрудников советского МИДа и в результате секретных переговоров с южноафриканскими спецслужбами его, как и Камиля Маллоева, удалось освободить, обменяв на сбитых южноафриканских летчиков.
Пестрецов сегодня фермерствует в Калининградской области, с трудом сводя концы с концами. Ни особой славы, ни государственных наград, ни материального благосостояния в высшей степени достойное поведение прапорщика в плену ему не принесло. Более того, после освобождения Николаю категорически запретили рассказывать кому-либо о своих злоключениях. Почему? Дело в том, что Пестрецов попал в плен с оружием в руках, а по официальной версии, «наши советники в боевых действиях не участвовали».
Тот бой Пестрецов запомнил навсегда: «Я не попал под удар первого эшелона наступающих южноафриканцев и их обстрел. Они обошли нас. Когда им в ответ ударил пулемет, они ушли вправо и влево. После этого я пробрался в дом, где находились наши. Подполковник Киреев с женой были еще живы, а моя Ядвига (жена Пестрецова. – С.К.) была уже погибшая. Перевернул я ее, рука у нее отбита была полностью. Осколок попал в плечо, руку оторвало. (В этом бою погибли два советских офицера, подполковник Киреев, еще один майор, фамилия которого не установлена до сих пор, и две женщины, жена Киреева и Ядвига Пестрецова. – С.К.). Помню, что в ярости схватился за автомат, он всегда был со мной, и стал стрелять. Все, что я помню потом, это удар сзади и что кто-то начал отбирать у меня оружие. Это я очень хорошо помню. Я держал автомат за цевье, а мне по рукам били прикладом, пальцы здорово отбили, затем повязали. Руки за спиной и ноги связали. Потом набросили мешок на голову и посадили в вертолет. Руки на некоторое время развязали и разбитые пальцы перевязали бинтами.
Допрашивали много и часто, поражало то, что знали обо мне практически все (звание, должность, чем занимался и т.д.). Пугали, что за убийство солдат ЮАР мне грозит 100 лет тюрьмы. Но намекали, что если выступлю с соответствующим заявлением, то срока не будет. Потом начали часто перебрасывать из тюрьмы в тюрьму, как будто боялись чего-то. Кейптаун, Блумфонтейн, Дурбан. Но камеры были вполне приемлемые, стол, кровать, даже с кондиционерами. Но были и страшные тюрьмы, например в Претории побывал в подземной тюрьме. Там на психику давили: спишь ночью, вдруг сирена включается, или музыку нудную, давящую на нервы, не дающую заснуть, запускали. Чуть на стенку не бросался от такого. После бессонной ночи приходят и начинают с тобой разговаривать. Главное, что они хотели, чтобы я согласился добровольно остаться там и выложил все, что знаю. Да что я мог знать? Что с меня можно было взять?
Через какое-то время меня как бы неожиданно нашел Международный Красный Крест, сказали, что меня обменивают на двух южноафриканских летчиков, сбитых в Анголе, и я должен забрать с собой трупы моей жены и моих боевых товарищей, павших в том бою. Они хранились в морге Йоханнесбурга».
РИСК БЕЗ ОПЛАТЫ
Десятки наших соотечественников погибли в Анголе и после того, как в 1992 году между Россией и этой африканской страной прекратилось военное сотрудничество на официальном межгосударственном уровне. Многие оказывались в плену. Тогда наши военные да и гражданские специалисты, вернувшиеся из Африки, вдруг обнаружили, что Родине они по большому счету не нужны. Война же в Анголе давала возможность не только применить свои знания и опыт, но и заработать на жизнь. И сотни граждан бывшего СССР на свой страх и риск поехали за тридевять земель или для того, чтобы управлять боевой и гражданской техникой, или ее ремонтировать (она на 100% советского производства), или проводить работы по разминированию.
Вот что поведал российский летчик Александр Юдов, который волею судьбы вынужден был около года провести в скитаниях по ангольским джунглям в качестве пленника местных повстанцев: «Меня, как и всех остальных пилотов, в Африку привело естественное желание обеспечить достойное существование своей семье, что было совершенно невозможно сделать дома. В июне 1999 года наш грузовой Ан-12 совершал очередной рейс из Луанды в районный центр, расположенный в 800 км от столицы. На борту самолета находился груз, который мы перевозили по контракту для одной из местных фирм: четыре тонны пива, столько же вина и шесть тонн колбасы.
Примерно на полпути в правое крыло воздушного судна попала самонаводящаяся ракета, после чего самолет загорелся и со стремительной скоростью (примерно 400 км/ч) начал приближаться к земле. Все члены экипажа уже мысленно попрощались с жизнью, так как под нами простирались джунгли и машину сажать было абсолютно некуда. Однако в самый последний момент справа внизу показалось желтое пятно – спасительный островок пустоши посреди бескрайнего леса. Туда я и направил самолет.
Поскольку шасси не выпускалось, горящую машину пришлось сажать на «брюхо». В момент толчка я получил сильный удар в области позвоночника и на время потерял сознание. Очнулся, когда растолкали ребята, – надо было срочно выбираться... Дверь и аварийный люк заклинило, поэтому пришлось вылезать наружу через форточки кабины. С собой успели прихватить только воду и несколько банок тушенки. Мы отошли подальше от горящего самолета и начали ждать, когда за нами прибудет помощь. Однако радоваться пришлось недолго. Где-то через полчаса из зарослей появились вооруженные люди. Между тем самолет продолжал гореть и как назло именно в момент появления незваных гостей огонь охватил ящики с продуктами. Баночное пиво и упаковки вина начали взрываться, издавая звуки, сильно напоминающие пулеметные очереди. Подумав, что по ним открыли огонь, унитовцы начали стрелять в ответ. Нам оставалось только прильнуть к земле и слушать свист пролетающих мимо пуль. В этот момент штурман Алексей Роговец попытался подняться и сообщить стрелявшим, что у нас нет оружия, но тут же получил ранение...
Лишь через некоторое время, сообразив наконец, что по ним никто не стреляет, автоматчики приблизились к самолету. Вскоре мы под дулом автоматов были сопровождены в лагерь повстанцев. В унитовском плену мы пробыли около года, если точнее – 11 месяцев. Все это время мы находились в движении, совершали тяжелые переходы по джунглям из лагеря в лагерь. Наш штурман, раненый после посадки самолета, вскоре умер. Позже от малярии скончался бортрадист Владимир Качалин. А то, что все остальные члены экипажа остались в живых, можно объяснить лишь везением.
Через одиннадцать месяцев этого ада нас освободили. Перед тем как нас отпустить, повстанцы потребовали подписаться под документами, в которых говорилось, будто мы прибыли в Африку, чтобы перевозить оружие. Этот бред они сочинили, чтобы оправдать обстрел самолета и наше длительное содержание в плену. Представители УНИТА официально заявили о нашем освобождении 8 февраля 2000 года, однако мы оказались на свободе только 28 мая 2000 года. Спустя несколько дней наш экипаж вместе с группой летчиков из Перми, также сбитых над территорией Анголы, был доставлен в Россию на самолете МЧС «Михаил Громов». Шумиху в связи с нашим освобождением тогда подняли неимоверную. Достаточно сказать, что из Замбии нас сопровождала целая делегация из дипломатов, журналистов, врачей, эмчээсников и сотрудников ФСБ. Однако впоследствии нас, по сути, бросили на произвол судьбы. Так что остается только радоваться, что вообще вернулись живыми┘»
Стоит добавить, что после освобождения из плена 60-летний Александр Юдов перенес шесть сложных операций, потерял ногу. Затянувшийся плен с тяжелыми условиями содержания, плохим питанием и постоянной борьбой организма с малярией сильно отразился на здоровье российского летчика. По закону ему и его друзьям обязаны были начислить гарантированную зарплату и страховку за 11 месяцев неволи. Но как признается Александр Юдов: «Ждем до сих пор».
Тот же Камиль Маллоев, испытавший все «прелести» унитовского плена, свидетельствует: «С 1990-го пишу во все инстанции, однако не могу получить документы участника военных событий. Маразм, но чиновники говорят, что война в Анголе закончилась в 1979 году. А я попал в плен в 1980-м...»
***
С 23 по 28 мая в Москве, в Государственном центральном музее современной истории России будет работать выставка, посвященная участию советских и российских граждан в ангольской войне.
