Февраль 1917-го – начало Гражданской войны

Ныне считается едва ли не аксиомой: Гражданская война в России есть следствие захвата власти большевиками в октябре 1917 года. Однако автор этих строк уверен, что междоусобица начала полыхать уже после победы Февральской революции и отречения от престола императора Николая II.

Кровавая внутренняя распря была неизбежна по целому ряду причин, среди которых не последнее место занимает аграрный вопрос. Немедленно дать землю крестьянам? Министры Временного правительства боялись обидеть помещиков. Послать в деревню карательные отряды огнем и мечом навести порядок? Нет частей, способных выполнить этот приказ. Единственный выход – пообещать, что вот, мол, в конце года соберем Учредительное собрание, оно и решит проблему. Но кто будет пахать, сеять, когда неизвестно, кому достанется урожай осенью?

В марте–июне 1917-го только в Европейской России произошло 2944 крестьянских выступления. К осени в Тамбовской губернии были захвачены и разгромлены 105 помещичьих имений, в Орловской – 30 и т.д. Ничего подобного по размаху не отмечалось со времен Пугачевщины. Но ее историки называют крестьянской войной, а в России в 1917-м вроде бы гражданской войны еще не было...

Вдобавок в ходе Первой мировой войны и противники, и союзники России ставили своей конечной целью ее расчленение. Да-да, и союзники тоже. Кстати, о вероломстве Лондона и Парижа красноречиво свидетельствует следующий факт. Формально страны Антанты подписали договор с Россией о передаче ей после войны Черноморских проливов, но одновременно Великобритания и Франция заключили секретное соглашение о том, что Босфор и Дарданеллы ни в каком случае не должны попасть в руки России.

Союзники по понятным причинам не могли в разгар войны открыто объявить о замыслах развала России. И четкого плана на сей счет у них не имелось, а были программа-минимум и программа-максимум. Так, известный русский историк-эмигрант Дмитрий Лехович писал: «Черчилль утверждал, что политика расчленения России не может иметь успеха, она приведет лишь к бесконечным войнам, в результате которых возникнет враждебное Западу, воинствующее и милитаристское государство┘ Он настаивал, чтобы все усилия Англии были направлены к созданию федеративной России с обеспечением местной автономии┘

Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж┘ открыто высказывался за раздробление России».

Однако для исследователя гораздо важнее дела, нежели слова политиков и неосуществленные намерения. Правительства Франции и Англии буквально давили на царя и его министра иностранных дел Сазонова с тем, чтобы они предпринимали шаги по направлению к независимости Привисленского края и Финляндии. Так, к примеру, французский посол Палеолог в Петрограде открыто регулярно принимал польских сепаратистов князя Маврикия Замойского и графа Владислава Велипольского. 14 августа 1916 года после беседы с Замойским, уезжавшим в Стокгольм, дипломат записал в дневнике: «Русские должны наконец понять, что в отношении цивилизации поляки и чехи их сильно опередили».

В самой Франции были сформированы польские части, не подчиненные русскому командованию. В 1918 году их перебросили в Польшу, и они вскоре приняли активное участие в наступлении на Украине, в Белоруссии, в боях против Красной армии. Кроме того, опять-таки во Франции при поддержке властей развернули бурную деятельность украинские и грузинские националисты.

В конце 1915-го – начале 1916 года в Лондоне англичане и французы договорились о судьбе азиатских владений Турции. В результате большая часть Турецкой Армении, где проживало большинство армянского народа, отходила к Франции. По этому поводу Сазонов 13 марта 1916 года написал Николаю II: «Появление на большом протяжении нашей азиатской границы Франции, хотя бы в настоящее время и союзной нам, должно быть признано нежелательным».

С конца 1917 года Антанта оказывала финансовую и военную помощь всем без исключения сепаратистским образованиям, включая самозваных среднеазиатских эмиров. Мало того, она силой оружия защищала сепаратистов как от красных, так и от белых. Вспомним хотя бы, как в 1919 году англичане пригрозили применить оружие против деникинских войск, защищавших район Сочи от грузинских формирований.

Точных цифр, свидетельствующих о подготовке сепаратистов в 1917 году к предстоящей борьбе, нет. Тем не менее можно смело говорить о сотнях тысяч хорошо вооруженных и убежденных в своей правоте людей (последнее было очень важно в условиях Гражданской войны). Так, в Германии прошли обучение (на уровне офицеров) около 6 тыс. финских егерей, которые уже летом–осенью 1917-го начали просачиваться в Финляндию. В июле там появились первые подразделения шюцкора (охранного корпуса). На Украине сколачивались части гайдамаков, сичевых стрельцов и т.д. На Кавказе – отряды, дружины и даже дивизии грузин, армян, осетин, курдов, азербайджанцев.

Замечу, что выйти из состава России желали не только самозваные лидеры «инородцев», но и верхушка казачества на Кубани, «областники» (леволиберальная буржуазия) в Сибири и т.п. Поначалу они говорили лишь о федеративном государстве, а затем – напрямую – об отделении от центра – что советского, что белогвардейского.

Надо отметить, что сепаратисты всех мастей претендовали не только на земли, заселенные их народностями, но и на обширные регионы, где преобладали лица других национальностей. Так, поляки требовали возрождения Речи Посполитой «от можа до можа», то есть от Балтики до Черного моря; финны – на Кольский полуостров, Архангельскую и Вологодскую губернии, а также на всю Карелию. Территориальные претензии сепаратистов многократно перекрывались. Так, на Одессу зарились и поляки, и украинцы, и румыны. Понятно, что без большой драки решить эти территориальные споры было невозможно.

Предположим на секунду, что большевикам в октябре 1917 года не удалось бы захватить власть. Неужели вожди сепаратистов отказались бы от своих планов и распустили бы свои формирования? Неужели германское командование отказалось бы от удара по развалившейся русской армии и не пошло бы на сговор с прибалтийскими и украинскими националистами?

Весной 1918 года неминуемо произошло бы немецкое вторжение. Союзники также высадились бы на Севере и на Дальнем Востоке России. Вялотекущая междоусобица перешла бы в тотальную гражданскую войну, но без участия большевиков. И если бы Россия даже сохранилась как государственное образование, то ее территория была бы существенно меньше, чем РФ в границах 1991 года.