Рафаэль Закиров События, связанные с Карибским (Кубинским ракетным) кризисом, подробно изложены в трудах западных и российских авторов и стали доступными широкому кругу читателей. И все же многие факты, детали тех памятных драматических дней осени 1962 года оказались вне поля зрения историков и мемуаристов.
ПОГРУЗКА В БАЛТИЙСКЕ
В 1961 году после окончания Военно-воздушной инженерной академии им. Н.Е.Жуковского я получил назначение в особую воинскую часть на должность начальника группы сборки и хранения специальных (ядерных) боеприпасов. К 1958 году спецбоеприпасы различной мощности и назначения стали поступать на вооружение Ракетных войск стратегического назначения, Военно-воздушных сил и Военно-морского флота СССР. Для их сборки, транспортировки и монтажа на носители (ракеты, самолеты), а также хранения были созданы подвижные и стационарные ремонтно-технические базы (ПРТБ и РТБ).
Каждой базе была присвоена легенда прикрытия – фиктивное наименование части вроде бы как обычного военного склада, ремонтной мастерской или какой-либо другой тыловой службы. В ПРТБ и РТБ отбирались наиболее дисциплинированные и профессионально подготовленные в специальном учебном центре офицеры – выпускники военных академий и училищ. Учебно-боевая подготовка в таких частях была направлена на поддержание высокой готовности, безаварийной эксплуатации спецбоеприпасов, сокращение времени доставки и монтажа на носители, строжайшее соблюдение секретности и маскировки. Допуск в места хранения и работ со спецбоеприпасами посторонних лиц был категорически запрещен.
Подвижная ремонтно-техническая база, куда я был откомандирован из конструкторско-технологического бюро ВВС, предназначалась для ядерно-технического обеспечения авиационного инженерного полка фронтовых крылатых ракет (ФКР), дислоцированного в этом же гарнизоне. Кстати, слово «подвижная» означало, что все ПТРБ были очень мобильными. Они могли в короткий срок погрузиться на автомашины вместе со всеми своими подразделениями и штатной техникой, после чего следовать своим ходом в заданный район. Личный состав имел возможность находиться в полевых условиях довольно длительное время. База также могла погрузиться в железнодорожный эшелон и быстро выгрузиться, причем даже в открытом поле. Эти и другие учебно-боевые задачи, такие, как, например, задачи приемки, хранения в полевых условиях и монтажа на ракеты спецбоеприпасов, охраны и маскировки, постоянно отрабатывались в нашей части в ходе тренировок и учений.
В середине июля 1962 года весь личный состав базы был поднят по боевой тревоге и получил задачу: подготовить боевую технику к перебазированию железнодорожным транспортом для выполнения особо важного правительственного задания. Так для меня и моих сослуживцев началось участие в беспримерной и непревзойденной военной операции «Анадырь».
Ранним утром следующего дня железнодорожный состав с личным составом и техникой ПРТБ тронулся в путь. Вскоре эшелон прибыл на военно-морскую базу в город Балтийск, где нас среди военных кораблей ожидал теплоход-сухогруз «Ижевск».
Следует подчеркнуть, что в те годы в нашей стране как морские порты, так и железнодорожные станции были крайне плохо оборудованы и мало приспособлены к погрузке (выгрузке) крупногабаритной техники. Сухогрузы же вообще не предназначались для перевозки людей на большие расстояния. Наши штатные автокраны – негабаритный груз – не проходили в люки трюма, и нам пришлось закрепить их прямо на палубе. Погрузка шла при помощи грузовых стрел судна, что для нас было непривычным. Помогла нам слаженная работа экипажа «Ижевска». Непривычные команды «вира», «майна», грохот при малейшем ударе по металлическим переборкам или корпусу судна – все это требовало от личного состава части огромного напряжения всех духовных и физических сил. К рассвету работа была завершена, грузы надежно закреплены. Оценку нашему труду дала стихия: в Северном море шестибалльный шторм «проверил» крепление техники. В верхнем этаже твиндека были оборудованы нары для личного состава, где нам предстояло «качаться» на волнах до неизвестного места назначения.
ЧЕРЕЗ АТЛАНТИКУ
Из Северного моря «Ижевск» следовал к Атлантическому океану по весьма оживленному маршруту через пролив Ла-Манш. Во всех направлениях сновали торговые и рыболовецкие суда, паромы. Над нами пролетали на разной высоте спортивные и военные самолеты, некоторые несколько раз снижались почти до уровня мачт и фотографировали наш сухогруз с замаскированной боевой техникой. Часть аппаратуры, которая находилась прямо на палубе «Ижевска», была обшита досками с надписями «сельскохозяйственная техника» на английском языке. Они имитировали обычный коммерческий груз. В условиях интенсивного «транспортного потока» команде и капитану нашего теплохода требовалось максимум внимания и ответственности: они-то понимали, какие везут «комбайны» и «сеялки».
Капитан судна наверняка знал и как реагировать в случае провокаций или нападения на «Ижевск». Возможно, он не имел информации о конечной точке рейса, но рядом с ним был «лоцман» из КГБ. После прохождения пролива Ла-Манш ими был вскрыт секретный пакет, где предписывалось идти через Атлантику к экватору. В определенной точке был вскрыт другой пакет с приказом следовать к одному из кубинских портов. Это сообщение обрадовало всех: мол, экзотика, тропики, Фидель, «барбудос», о чем в Союзе читали в газетах и журналах, слушали по радио. Никто не предполагал, какая «экзотика» ожидает всех в ближайшие месяцы.
Собрав весь личный состав части, начальник эшелона объявил, что мы едем на Кубу для защиты революции, что дело это трудное и опасное, потребует от нас предельного напряжения всех сил, и выразил уверенность, что мы с честью выдержим выпавшие на нашу долю испытания. Была введена повышенная боевая готовность на случай попытки задержания или захвата судна. Для его защиты сформировали команды, вооруженные табельным оружием. Однако, несмотря ни на что, повседневная жизнь на сухогрузе шла своим чередом: проводились занятия, учебные тревоги, партийные и комсомольские собрания, демонстрировались лучшие советские фильмы того времени.
Переход через Атлантический океан был труден и опасен. Если даже на пассажирских комфортабельных судах такое длительное плавание переносилось довольно тяжело, то на сухогрузах, где люди располагались в твиндеках, оно оказалось в высшей степени изнурительным. В целях маскировки выход на палубу ограничивался, а при подходе к Багамским островам, когда начались облеты «Ижевска» американскими военными самолетами и появились корабли ВМС США, выход на палубу запретили. Люки твиндеков покрывались брезентовыми чехлами, из-за несовершенства вентиляции жара в них порой достигала 50 градусов и более. Пища выдавалась только два раза в сутки в темное время. Многие продукты (сливочное масло, мясо, овощи) из-за высоких температур быстро портились.
Солнце палило нещадно. Днем мы задыхались в раскаленной стальной коробке трюма, измученные качкой, смрадом и жаждой, поэтому ночных кратковременных прогулок по верхней палубе ждали как спасения. Кроме всего прочего, нервировали, давили на психику непрерывные облеты нашего судна американскими самолетами, с ревом проносившимися над самыми мачтами... Нам пришлось в этих условиях провести 16 суток.
Чем ближе мы подходили к Кубе, тем чаще стали пролетать над нами американские самолеты-разведчики ВВС, отчетливо были видны лица экипажей и операторов с кинокамерами в руках. К теплоходу подходили на близкое расстояние патрульные катера США, а иногда вдалеке виднелись крупные корабли, в том числе и авианосец. Американцы, естественно, в тот момент не знали, какой груз везет наш сухогруз, и беспрепятственно пропускали нас дальше.
ПОДГОТОВКА ХРАНИЛИЩА
И вот наконец Куба. «Ижевск», сбавив обороты, медленно вошел в узкий короткий канал и отшвартовался. Место это оказалось недалеко от порта Мариэль на севере Кубы. В порту нас встречала восторженная толпа вооруженных кубинцев: «Русские с нами!»
Началась разгрузка двух ПРТБ (командиры Трифонов и Стаховский). Дело шло быстро и организованно, несмотря на сильную жару и высокую влажность. Работали только в темное время суток с небольшими передышками. Попотеть пришлось изрядно, а относительная ночная прохлада не спасала.
Рядом с нами трудились кубинские военные, но русского языка они не понимали, а мы – испанского, и общаться без переводчика было невозможно. Тут мне пригодилось знание основ разговорного английского языка, который я усиленно изучал во время учебы в академии. Многие кубинцы владели английским, и впоследствии автору этих строк не раз приходилось выступать в роли «толмача» при командире нашей части (тогда советских штатных переводчиков на Кубе не хватало).
Спустя несколько часов погрузка была завершена, колонна автомашин выстроена на обочине проселочной дороги, и мы в темноте тронулись в путь. Проехав километров 60, снова оказались на берегу моря, в кубинском военном лагере, разместившемся в поместье беглого кубинского диктатора Фульхенсио Батисты. Здесь нам предстояло прожить неопределенное время до того момента, когда подыщут подходящее хранилище для тактических ядерных зарядов, которые должны были прибыть позже на отдельном судне.
Вскоре нашу ПРТБ передислоцировали в восточную часть Кубы, в провинцию Ориенте, поближе к военно-морской базе США – Гуантанамо. Переезд совершили железнодорожным эшелоном. Снова мы вынесли на своих плечах всю тяжесть погрузочно-разгрузочных работ и обустройства на новом месте. Покончив с этим, мы приступили к плановым тренировкам сборочных расчетов в ожидании прибытия теплохода с ядерными боеголовками.
Для поддержания навыков и умений использовали учебные боеприпасы и штатное технологическое оборудование. Практические занятия проводились в тропических условиях (температура до плюс 40 градусов и влажность 80–90%), однако поддерживался высокий уровень тренированности всех сборочных бригад базы.
Мы знали, что главную опасность для боеприпасов представляла температура окружающей среды, так как с учетом естественного разогрева ядерного материала за счет спонтанного процесса деления ядер большой внешний нагрев мог нарушить физическую настройку ядерного устройства. Поэтому для нас возникла серьезная проблема обеспечения особых условий хранения тактических боеголовок – так называемых климатических характеристик среды пребывания ядерных боеприпасов.
После рекогносцировки в нескольких километрах от места нашей дислокации, в горах Сьерро-де-Кристалл, в районе Сантьяго-де-Куба, для хранилища боеголовок нам освободили бетонированную галерею, в которую можно было спрятать несколько десятков ядерных зарядов. Сооружение, где раньше находились склады боеприпасов кубинской армии, состояло из двух совмещенных помещений общей площадью 650 квадратных метров. В каждом из них имелось по восемь вентиляционных труб, но по техническим характеристикам помещения не были приспособлены для хранения и обслуживания ядерного оружия. Для поддержания необходимых параметров воздуха требовались кондиционеры. Выручили кубинцы: по личному распоряжению Фиделя Кастро были демонтированы комнатные кондиционеры публичных домов в городе Сантьяго-де-Куба и доставлены в хранилище. Кроме этого мы договорились с кубинцами о поставке нам ежедневно 20 кг пищевого льда с ближайшей морозильной фабрики в городе Сантьяго-де-Куба. Привозимый лед укладывали в металлических ванночках в хранилище. Излишек влажности устраняли размещением мешочков с силикагелем, который периодически просушивали в специальной печи. Решая на ходу многие непредвиденные вопросы, мы смогли привести температуру и влажность воздуха в требуемые пределы, и к установленному сроку база была готова к приемке ядерных боеголовок.
ГЛАВНЫЙ ГРУЗ
Полк ФКР получил задачу: держать на прицеле американскую военную базу. На ней были размещены: причальный фронт, два аэродрома, склады, плавучий док, штаб, узел связи, мастерские и подразделения, обеспечивающие одновременную стоянку 37 кораблей, в том числе двух авианосцев. Емкость территории не позволяла держать крупные контингенты войск. Все объекты могли поражаться массированным огнем артиллерии, фронтовыми крылатыми ракетами, расположенными на близлежащих высотах.
В полку ФКР было организованно дежурство одним стартовым отрядом, который находился в районе постоянной дислокации в готовности к приему ракет с технической позиции и выдвижению в заблаговременно оборудованный район. Боевые части, взрывные устройства и стартовые пороховые двигатели на весь боевой комплект КР содержались полностью снаряженными и готовыми к немедленному применению. К 27 октября один отряд ракет был выведен в позиционный район и развернут в боевой порядок в готовности к ведению огня. Было предусмотрено взаимодействие ракетчиков с мотострелковым полком, которым командовал Дмитрий Язов (будущий министр обороны СССР). Для этого на командном пункте МСП предполагалось иметь представителя от штаба ракетного полка со своими средствами связи.
На Кубу в ходе операции «Анадырь» доставили из СССР 80 ядерных боезарядов для фронтовых крылатых ракет мощностью от 2 до 12 Кт, 6 – для оперативно-тактического комплекса «Луна» мощностью по 2 Кт, 6 атомных бомб к фронтовым бомбардировщикам Ил-28, 60 ядерных боеприпасов к ракетам Р-12 и Р-14 мощностью до 1 Мт. Часть ядерных боеголовок для нашего полка ФКР перевозилась на остров на борту дизель-электрохода «Индигирка», который прибыл в кубинский порт Мариэль 4 октября 1962 года. Судно отправили без сопровождения боевых кораблей, чтобы оно не привлекало к себе особого внимания. Груз охраняли 200 морских пехотинцев. Капитан «Индигирки» имел приказ не допустить захвата транспорта противником и затопить его в случае крайней необходимости.
Другая часть ядерных боеголовок к крылатым ракетам доставлялась на борту сухогруза «Александровск», который также направлялся в порт Мариэль. Из радиоперехвата стало известно, что ВМС США ищут советское судно, «специально приспособленное для транспортировки ядерных боеголовок». Было решено переадресовать сухогруз в порт Ла Исабель, хотя там не имелось специальных бункеров для складирования ЯБ. Командующий Группы советских войск на Кубе (ГСВК) генерал Исса Плиев послал по каналам КГБ сообщение о том, что «Александровск», «являющийся главной целью блокады» американцев, благополучно прибыл в порт 24 октября. В составе лиц, сопровождавших этот опасный груз, были офицеры нашей базы Михаил Мордовский и Вячеслав Шальков (выпускники «Жуковки»).
Группа специалистов ПРТБ (и автор этих строк) вечером, используя автомобили прикрытия, выехали в порт Ла Исабель для разгрузки и приема ядерных боезарядов. К моменту нашего приезда «Александровск» уже стоял у причала. Он был весь освещен огнями. Разгрузку начали в ночное время после инструктажа и небольшой подготовки. При этом подводная часть судна несколько раз осматривалась специалистами-аквалангистами на предмет отсутствия диверсионных мин. Со стороны моря постоянно осуществлялось наблюдение за подходами к дизель-электроходу. Личный состав группы сборки и хранения принимал ядерные боеприпасы и положенное к ним имущество. Поднимали контейнеры с зарядами из трюма судовыми стрелами. Стропальщики (наши офицеры) с трудом удерживали от раскачивания контейнеры, висящие на тросах грузовых стрел на большой высоте. Можно с большим трудом себе представить, что бы произошло, стоило контейнеру сорваться и упасть: последствия оказались бы катастрофическими, так как мог сдетонировать и взорваться весь оставшийся в трюмах «Александровска» ядерный арсенал. Личный состав базы, прибывший для разгрузки, старался не допустить малейшей возможности такого исхода. Для этого мы внимательно подстраховывали друг друга, использовали весь опыт погрузочно-разгрузочных работ.
К рассвету следующего дня контейнеры с ядерными зарядами были надежно закреплены в автомобилях-хранилищах. Для маскировки и дезинформации в этих же машинах размещались и хорошо видимые хозяйственные грузы...
После доставки 10–15 ядерных боеприпасов в хранилище начался наиболее ответственный этап: необходимо было диагностировать техническое состояние боезарядов, привести в состояние хранения и готовности к выдаче в полк ФКР для боевого применения. С этого момента нам были выданы для конспирации кубинская военная форма и табельное оружие, с которым мы не расставались до декабря 1962 года. Половина штатных групп базы находилась на боевом дежурстве непосредственно возле хранилища, а другая половина – в гарнизоне Майари Арриба в готовности в любой момент выехать им на помощь. Группы менялись местами через 3–4 дня. Личный состав сборочных бригад базы отрабатывал практическое взаимодействие с ракетчиками, исходя из конкретных условий. Мы добивались максимального сокращения времени на технологические операции окончательной подготовки ядерного оружия.
ТРЕВОЖНОЕ ОЖИДАНИЕ И ВОЗВРАЩЕНИЕ
Меры маскировки, предпринятые командованием ГСВК, ввели в заблуждение разведслужбы США. Например, американцы выявили сооружение стартовых позиций для ракет Р-12 только 14 октября, когда их сфотографировал пилот самолета-разведчика. Между тем ракеты находились на Кубе с 9 сентября. О доставке на остров тактических ядерных боеприпасов и атомных авиационных бомб в Вашингтоне даже и не подозревали...
22 октября правительство США объявило блокаду Кубы, а 23 октября в Республике было объявлено военное положение. В СССР правительство приостановило увольнение военнослужащих в запас и прекратило плановые отпуска...
Обо всем этом мы узнавали из сообщений радиостанций США; мне с трудом удавалось переводить сослуживцам скороговорку дикторов. Тем не менее мы поняли, что сложилось чрезвычайно опасное положение, когда в любой момент может разразиться ядерная война, и начнется она с нас. Американские боевые самолеты совершали многократные облеты Кубы на малых высотах (порядка 100–300 м). Летчики демонстративно запрашивали свои командные пункты о времени начала бомбардировки открытым текстом.
Обстановка накалилась до предела. Вокруг нашего гарнизона появились огневые точки кубинцев с артиллерией и зенитными средствами. На позиции части постоянно был слышен рокот запущенных двигателей, доносившийся с военно-морской базы Гуантанамо. По указанию штаба ГСВК мы приступили к рытью окопов полного профиля для круговой обороны огневых позиций, получили автоматы, карабины, гранаты, усилили караулы, тщательно маскировали боевую технику – нам было приказано быть готовыми к ведению боевых действий, ожидалось вторжение на остров американских соединений.
Мы все с тревогой ожидали разрешения Карибского кризиса. Спали с оружием, несли боевое дежурство в хранилище, по ночам пытались поймать по радио Москву, но это удавалось нечасто.
Только 25–28 октября 1962 года была достигнута договоренность о вывозе советских ракет с ядерными боеголовками с Кубы, а американских – из Турции и Италии. Ядерные боеприпасы были отправлены с острова 1 декабря 1962 года из порта Мариэль на борту теплохода «Архангельск» в Североморск.
В начале декабря объявили, что наша войсковая часть едет домой, а личный состав полка ФКР остается на Кубе в качестве военных советников для обучения военнослужащих национальных вооруженных сил, которым придется затем самостоятельно обслуживать пусковые установки ракет с обычными (тротиловыми) зарядами. Надо сказать, что аббревиатуру ФКР кубинцы быстро переиначили: им больше нравилось «Фидель Кастро Рус». После двухлетнего пребывания на острове полк вернулся в СССР и был расформирован.
Передав специальной команде все имевшееся у нас тактическое ядерное оружие для транспортировки в Советский Союз, мы стали готовить к отправке свою технику. Автомобили-хранилища, специальное оборудование погрузили на теплоход «Льгов» в порту Сантьяго-де-Куба с восемью членами личного состава базы, остальные военнослужащие ПРТБ были доставлены на автомашинах до Гаваны, откуда на комфортабельном теплоходе «Адмирал Нахимов» отплыли к родным берегам. (Тогда никто и подумать не мог, что через четверть века это судно потерпит катастрофу на внешнем рейде Новороссийска и унесет собой сотни жизней.)
В заключение хотелось бы подчеркнуть следующее.
Офицеры, сержанты и солдаты нашей специфичной части достойно выполнили свой воинский и интернациональный долг на Кубе. Они несли боевую службу вдали от Родины в экстремальных условиях военно-морской блокады острова и непривычного тропического климата, проявили человеческое сочувствие к кубинскому народу, готовность сражаться и погибнуть вместе с ними. Поставленные задачи были с честью выполнены. Прошло 45 лет с тех пор, но я очень часто с большой теплотой вспоминаю своих товарищей по оружию, с которыми пришлось разделить невзгоды и тяжести тех исторических дней: командира части Петра Трифонова, заместителя командира по политической части Михаила Крылова, главного инженера Василия Юрина, начальника штаба Заднепрянного, начальника сборочной бригады Алексея Осипова, врача Жору Кылышбаева, офицеров Михаила Мордовского, Вячеслава Шалькова, Вадута Хакимова, Виктора Черепаху, Петра Карпука, Виктора Ефимова, Анатолия Кузоваткина, Петра Цыбульского, Петра Темченко, Алексея Нижегородцева, Петра Федина, Ивана Михайлова, Ивана Спесивцева и других (к сожалению, не могу перечислить всех).
Дарья Гармоненко