Леонид Левин
В рядах белых армий находились и представители рабочего класса России.
Картина Бориса Грекова «Отступление деникинцев»
Девяносто лет назад в России вспыхнула Гражданская война, победу в которой одержали большевики. На протяжении всего периода существования СССР официальная пропаганда упорно вдалбливала в умы советских граждан непоколебимую уверенность в том, что рабочий класс всегда и везде поддерживал исключительно Ленина и возглавляемую им Коммунистическую партию. Но это было далеко не так.
НА ЮГЕ СТРАНЫ
Вот, например, что говорится в воспоминаниях генерала П.С. Махрова «В Белой армии генерала Деникина». В день, когда возглавляемое генералом Управление военных сообщений покидало Царицын, к Махрову пришла делегация рабочих-путейцев: «Все сняли шапки. Я ответил на приветствие. Бригадир, держа в руке что-то вроде ящика, завернутого в бумагу, обратился ко мне со словами: – Ваше Превосходительство! Деповские рабочие просят вас принять от них как благословение икону Пресвятой Богородицы... Да хранит она вас от всяких бед! Эту святыню мы вынесли из Царицынского собора во время бесчинства коммунистов и долго хранили...» Потом бригадир сказал, что 150 рабочих просят меня в случае, если Царицын не удержится, отправить их вместе со мной на следующую станцию... Для рабочих был сформирован поезд».
Известный деникинский генерал Андрей Шкуро в «Записках белого партизана» рассказывает, что рабочие Екатеринослава «постановили работать на Добрармию по мере сил. Они исправляли бронепоезда, бронеплощадки, чинили пушки и ружья».
Шкуро также утверждает, что во время обороны Воронежа от красных в октябре 1919 года здешние рабочие «относились к нам хорошо – всякого рода заказы, починка вооружения и броневиков производилась ими быстро и аккуратно; многие из них поступили к нам добровольцами... Во время моего пребывания в Воронеже состоялся ряд митингов, на которых рабочие высказывались за необходимость активно помогать мне. В последний момент, когда Воронеж уже обстреливался красной артиллерией, прямо на митинге, на котором выступил мой офицер, есаул Соколов, явился ко мне отряд рабочих-железнодорожников в составе около 600 человек. Я вышел и обратился к рабочим с горячей благодарностью. В это время прилетевший откуда-то снаряд с треском разорвался в воздухе. Перепуганные и непривычные к таким вещам, рабочие шарахнулись в разные стороны; некоторые со страху попадали на землю. Стоявший близ меня рабочий был ранен и упал, обливаясь кровью. «Поздравляю вас с боевым крещением!» – крикнул я, ободряя рабочих.
Они оправились и, не заходя даже домой, с песнями двинулись из города. Этот батальон под командованием полковника Рутсова, позже по просьбе людей был переименован в «Волчий ударный батальон». Рабочие сделались хорошими солдатами и далеко превосходили своей доблестью многих казаков в боях».
Приведенная цитата звучит дико для человека, привыкшего к тому, что российские пролетарии поголовно являлись надежнейшей опорой большевиков и основным источником пополнения Красной армии. Но Махров и Шкуро – белые генералы. Может возникнуть представление, что участие рабочих в Белом движении ими весьма приукрашено, если не полностью вымышлено. Что ж, тогда обратимся к другим свидетельствам.
ВОССТАНИЕ ОРУЖЕЙНИКОВ
Прекрасным документом, подтверждающим добровольное и активное участие части пролетариата в Белом движении, служит редкая, малотиражная книга полковника А.Г.Ефимова «Ижевцы и воткинцы».
Вот что пишет участник тех событий: «В борьбе с большевиками на Восточном фронте большое участие приняли рабочие некоторых приуральских заводов. Дружно восставали они против гнета и издевательства власти, которая называла себя рабоче-крестьянской. Рабочие формирования отличались крепкой сплоченностью состава и выдающейся стойкостью в боях. Наибольшую известность заслужили ижевские и воткинские рабочие, восстание которых осенью 1918 года нанесло большевикам тяжелый удар и отвлекло у них значительные силы с других фронтов. В дальнейшем восставшие рабочие влились в общий фронт борьбы».
Государственный ижевский оружейный завод выпускал перед Первой мировой войной знаменитые мосинские винтовки, стволы, лафеты и другую военную продукцию. Он модифицировался, расширялся, довел производство до 150 тыс. «трехлинеек» и 900 тыс. стволов в год. Станки приводились в движение электричеством, рабочие имели благоустроенное жилье и приусадебные участки. Это были кадровые, потомственные пролетарии, хорошо по тем временам образованные, профессионально подготовленные в заводских школах. К октябрю 1917 года на заводе работало около 27 тыс. человек, причем часть рабочих составляли люди, эвакуированные или привезенные из прифронтовых и оккупированных немцами губерний, из Москвы и Петрограда.
Пришлые работники заводов в основном поддержали большевиков, а кадровые, в том числе и вернувшиеся домой фронтовики, выступили против Октябрьской революции. Два раза выбирались Советы, и оба раза преобладали в них беспартийные депутаты, отнюдь большевикам не сочувствовавшие. Начались репрессии. Положение усугубилось тем, что работа на заводах практически прекратилась, а товары многократно вздорожали. Кроме того, коммунистические власти начали изъятие ценностей у наиболее зажиточной части населения, к которой отнесли и основную массу кадровых рабочих. Проводилась и реквизиция продовольственных запасов, что больно ударило по рабочим, имевшим в большинстве не только приусадебные хозяйства, но и сельские угодья. В ходе обысков и реквизиций красные расстреляли для «острастки» нескольких местных купцов, пользовавшихся авторитетом у населения, а, главное, погибли при невыясненных обстоятельствах два пролетария – мастер и токарь, открыто выступавшие против большевиков.
В начале августа части белых и Чехословацкого корпуса захватили Казань. Красные объявили на заводе мобилизацию, на что рабочие в ответ выставили собственные требования, большевиков не устроившие. Требования рабочих немедленно оказались отвергнуты, и в ход пошли угрозы. Тогда вооруженные изготовленными на заводе винтовками и патронами из пристрелочных мастерских ижевцы разогнали местную власть и гарнизон из роты красноармейцев, двух батарей, конных и пеших милиционеров. Немедленно организовался штаб восстания из офицеров, здешних уроженцев, как правило, заслуживших золотые погоны во время войны. Командование вручили полковнику Федичкину как «единственному строевому кадровому офицеру, оказавшемуся на заводе. Стрелок 13-го Туркестанского полка, он получил большой боевой опыт на Кавказском фронте и был награжден... в том числе орденом Св. Георгия 4-й степени».
Во главе рот и взводов встали фронтовики – унтер-офицеры и младшие офицеры. Роты, как правило, формировались из рабочих одной профессии или по цеховому признаку, что делало их сплоченными и дружными воинскими коллективами. Восставшие рабочие немедленно наладили выпуск оружия, подняв производство винтовок с 600 до 2500 штук в сутки.
Первые столкновения с красными начались уже на следующий день. Отряд, присланный для подавления восставших, был перехвачен на подъезде к вокзалу и расстрелян из засады прямо в вагонах. Оставшиеся в живых 360 человек сдались в плен. В последующих боях рабочие уничтожили или рассеяли другие советские части. В боях ижевцы захватили различное военное имущество, вооружение и боеприпасы. До командования красных, наконец, дошла вся опасность и масштабность восстания. Теперь на его подавление отправили довольно крупную группировку численностью 6 тыс. человек при восьми трехдюймовках, двух гаубицах и 32 пулеметах. Однако и эта карательная экспедиция была разбита наголову, а ижевцы захватили практически все ее вооружение и боеприпасы.
17 августа восстал и Воткинский завод, где сложилось примерно такое же положение, как и на Ижевском. Рабочим удалось разогнать местную власть и гарнизон красноармейцев. Повстанцев поддержали местные крестьяне, которые были тесно связаны с ними общими интересами: работой, сбытом своих продуктов, родственными узами. А, главное, крестьяне уже оказались в достаточной степени замучены продовольственными отрядами и разного рода поборами и реквизициями. Заводы снабжали деревни оружием и боеприпасами, те, в свою очередь привозили продукты питания. С винтовками проблем не возникало, заводы производили их в достаточном количестве, пользуясь накопленными еще с царского времени запасами сырья и материалов. Остро недоставало патронов. Их запас на заводах был ограничен, так как использовался только для испытания и пристрелки оружия. Патроны и другое снаряжение с боями забирали у красных частей, наскоро сформированных и практически не обученных. При столкновении со спаянными железной дисциплиной восставшими рабочими, те разбегались, оставляя богатые трофеи.
ПЕРВОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Ижевцы и воткинцы основательно потрепали части 2-й армии красных, и те начали в беспорядке отступать вдоль реки Камы. Теперь перед восставшими стояла задача соединиться с белыми, однако выполнить ее не удалось, поскольку большевики вновь заняли Казань. К тому времени в красноармейских частях был наведен порядок, они получили пополнение. Кроме того, приказы Троцкого установили жесточайшую коллективную ответственность за бегство без приказа и трусость.
Кстати, в сентябре 1918-го произошел бой между отрядом воткинцев и красными войсками, которыми командовал будущий маршал Василий Блюхер. Они выходили из окружения и состояли из дисциплинированных, закаленных в сражениях с белыми частями. Основным видом боевых действий ижевцев и воткинцев являлись нападение из засад или внезапные ночные атаки. Но теперь застать красных врасплох не удалось. Только убитыми восставшие потеряли 83 человека. Впервые «белые пролетарии» не добились успеха.
К октябрю военная удача окончательно перешла на сторону Красной армии. Каждый бой, даже заканчивавшийся отступлением красных, стоил повстанцам больших жертв. Так, одна из рот рабочих в столкновении с отрядом латышских стрелков наткнулась на хорошо организованное боевое охранение и потеряла треть своего состава – 80 человек убитыми и ранеными. Ижевцам и воткинцам пришлось отходить к родным домам.
В период неудач, как это часто случается, обострились разногласия между политическим и военным руководством восставших. Полковник Федичкин предложил вполне обоснованное решение по эвакуации обоих городов и отступлению для соединения с Белой армией. Комитет членов Учредительного собрания, представлявший гражданскую власть, этому воспротивился. В результате полковник объявил об отставке и в гордом одиночестве пробрался в Уфу, где поступил в распоряжение главнокомандующего генерала Болдырева. На его место назначили капитана Юрьева, а того в должности командующего ижевскими частями заменил штабс-капитан Журавлев, «по оценке некоторых, очень храбрый офицер, но малоопытный и бестолковый начальник».
По мере приближения к мятежным заводам бои становились все более ожесточенными, все чаще приходилось рабочим вставать в строй по зову заводского гудка и штыковыми контратаками ликвидировать опасные прорывы. Патронов и снарядов катастрофически не хватало. Потери росли. Но и в этих условиях случалось одерживать победы. Так, перед самым занятием Ижевска большевиками рабочим ротам удалось обратить в бегство 2-й мусульманский полк красных. Рядовой состав полка ударился в паническое бегство, бросив орудия и пулеметы, но не забыв при этом по пути разграбить собственный обоз и похитить вещи командного состава. Сам командный состав полка, надо отдать должное, остался на позиции и, по сообщению вышестоящих военачальников, вел себя образцово. Беглецов сурово наказали, а 2-й мусульманский полк расформировали.
7 ноября, к годовщине Октябрьской революции, красные войска Ижевск наконец взяли, о чем немедленно доложили в Москву. Телеграмма, впрочем, немного преувеличивала цену успеха. К примеру, сообщалось о «бешеном» огне восставших, о тяжелых уличных боях и многочисленных проволочных заграждениях с окопами вокруг города. Но, по свидетельству очевидцев, никаких фортификационных сооружений на подступах к Ижевску не имелось вообще, на улицах города бои не велись, да и «бешеного» огня рабочие вести просто не могли по причине нехватки боеприпасов.
Трехмесячная эпопея Ижевской обороны закончилась исходом из города от сорока до пятидесяти тысяч рабочих и членов их семей. За несколько дней рабочие построили понтонные мосты через Каму, по которым проводилась эвакуация. В первую очередь выводились из-под удара красных войск госпиталя и беженцы.
Красные войска, равно как и восставшие, оказались к моменту исхода настолько изнурены непрерывными боями, что не проявляли активности и лишь вяло следовали за уходящими. Переправиться, однако, удалось далеко не всем. Те, кто двигался к мосту с северного направления, из-за плохого управления штабс-капитана Журавлева, задержались. В результате северная группа попала в окружение, была рассеяна и практически полностью уничтожена. Только отдельным рабочим удалось лесами выйти затем к белым. Всего вырвалось за Каму порядка пятнадцати тысяч вооруженных бойцов и примерно столько же беженцев.
«БОЛЬШЕВИКИ-МСТИТЕЛИ»
Исторические издания советского времени или обходили восстание ижевцев и воткинцев молчанием, или же невнятно писали об «эсеровски настроенных рабочих». Но вот что рассказывает А.Г.Ефимов: «После успеха восстания вынырнули из подполья эсеры, члены Учредительного собрания, воспользовались отсутствием власти после уничтожения большевистского Совета и, как убежденные народоправцы, никого не спрашивая, объявили себя высшей гражданской властью под названием «Прикамский комитет Учредительного собрания». Как обычно у них практиковалось, они поспешили захватить казначейство и стали распоряжаться денежными средствами. Их появление и начавшаяся теперь, после восстания, эсеровская пропаганда были встречены большинством рабочих равнодушно».
Впрочем, пишет бывший царский офицер, человек, изначально ко всякого рода политическим болтунам относившийся одинаково брезгливо. Скорее всего, какое-то количество рабочих действительно шло за эсерами и меньшевиками. В пользу данного предположения говорит даже факт сформирования рабочими роты «имени Учредительного собрания». Командир роты, эсер Шеломенцев, присланный из Самарского правительства членов Комитета Учредительного собрания (КОМУЧ), погиб в боях под Ижевском.
Что самое удивительное, были среди восставших и рабочие большевики во главе со своими «комиссарами»: «Они называли себя большевиками-мстителями, а своих врагов комиссаро-державцами». Воистину чудны дела твои, Господи, в годы войны Гражданской.
ВОЗВРАЩЕНИЕ И БЕГСТВО
После того как восставшие рабочие покинули родные места, их боевой дух заметно снизился, кроме того, начались разлады как на уровне командиров, так и рядовых. Например, не смогли прийти к единому мнению по вопросам несправедливого раздела трофейного имущества, снабжения и выделения ресурсов для переформирования. Не внес успокоения и жесткий, расстрельный приказ о дисциплине, возмутивший повстанцев. В результате бригада ижевцев покинула фронт. Ушла «по-английски», не предупредив соседей-воткинцев. Результат не замедлил сказаться, Каму по льду перешли красные части и ударили в открытый фланг воткинских частей.
В дальнейшем ижевцы, как воинское формирование, сражались в составе Западной армии адмирала Колчака, а воткинцы – в составе его же Сибирской армии. Кстати, лишь после прихода к власти Колчака «белые пролетарии» получили, наконец, более-менее полноценное снабжение обмундированием, боеприпасами и продовольствием. Только в самом конце Гражданской войны, вытесненные Красной армией в Забайкалье, поредевшие сводные полки воткинцев и ижевцев снова бились рядом.
Командиром Отдельной ижевской стрелковой бригады стал кадровый военный полковник Молчанов. Ему пришлось начать с наведения дисциплины и обучения рабочих-добровольцев азам военной науки. «В боях ижевцы действовали смело и дружно, признавали власть начальников и исполняли их приказы. Вне боя отношения менялись. Начальник обращался в Ивана Ивановича или просто в Ваньку, как было на заводе... Приказы вне боя вызывали обсуждения и пререкания. Сторожевая служба, когда противник не был поблизости, неслась неисправно – часовые уходили с постов погреться или попить чайку».
А.Г.Ефимов рассказывает, что во время зимнего наступления Колчака Ижевская бригада действовала в окрестностях Уфы, причем так активно, что часто опережала другие белые части. В боях только пленными было взято 1880 человек во главе с командирами и комиссарами батальонов, захвачены большие трофеи.
Уфу белые заняли, но затем в наступление перешли красные, и положение сложилось для недавних победителей очень опасное. Для обороны Уфы направили Ижевскую бригаду полковника Молчанова. И опять, в который раз, она оказалась практически без патронов. Использовали лишь то, что удавалось захватить у противника. Напряжение боев оказалось очень велико. Потери достигали более двухсот человек убитыми и ранеными в день. Положение осложнилось настолько, что «Молчанов донес командующему армией, что если патроны не будут доставлены, бригада начнет отступление к Уфе». Пришлось срочно отбирать патроны у других частей и городскими извозчиками доставлять в бригаду по два-три ящика, что было совершенно недостаточно.
Нехватка патронов не позволяла долго обороняться или наступать на всем фронте, потому полковник Молчанов предпринял решительный и дерзкий маневр с выходом в глубокий тыл противника. Схватка вышла ожесточенная, но в результате ее удалось разбить и обратить в бегство резервные части красных и захватить огромные трофеи. Только одних орудий было отбито двенадцать штук.
Правда, совершенно иначе описывает сражение его бывший участник со стороны большевиков – комиссар 233-го полка Красной армии Ваврженкевич в книге «Борьба за Урал и Сибирь»: «Наша дерзость и угроза ст. Чишме настолько обозлила колчаковцев, что они в то же утро бросили против одного нашего полка Ижевскую бригаду, которая целый день безуспешно атаковала нас, а к вечеру перехватила единственные две дороги нашего отступления. Но мы, получив приказ отступать, пробили себе новую дорогу, а противник, оставшись в дураках, злобно глядел на нашу отступающую колонну».
Окончательную истину за давностью лет установить трудно, потому оставим оба мнения без комментариев. Впереди нас ждет гораздо более интересный факт. В конце марта белые взяли Ижевск. Ранее белое командование, для которого до начала боев рабочие Ижевской бригады представляли загадку и являлись скорее чужеродным, противоестественным элементом, объявило, что при первом требовании те, сдав оружие, могут возвращаться домой. Естественно, что никто белогвардейцев не покинул, так как возвращаться по сути дела, было не возможно.
Теперь же, когда красные отступили, желающих нашлось более чем достаточно, но тут уже командование белых потребовало продолжать боевые действия.
«Нарушение обещания вызвало брожение. Полковник Молчанов хорошо знал суровый нрав своих подчиненных. Они плечом к плечу могучей стеной шли на врага. Так же дружно и упорно они будут добиваться исполнения данного им обещания. Он донес о тревожном настроении ижевцев и предлагал, чтобы не разрушать бригаду, отправить ее в полном составе в Ижевск».
Колчаковцы отклонили предложение Молчанова и повторно приказали выступить на фронт. Дело дошло до того, что посыпались угрозы не допустить уход бригады с фронта силой оружия. «29 апреля ижевцы потеряли надежду уйти домой, получив разрешение, и начали самовольный уход. Рота за ротой в полном составе, под командой фельдфебелей или унтер-офицеров, шли к начальнику бригады, прощались с ним и направлялись домой. Начальник бригады уговорил их не брать оружия, и оно было сдано... Все офицеры остались на своих постах, хотя на заводе большинство их были теми же рабочими, и семьи ждали их возвращения». Дома ижевцы застали разрушенные дома и убитых родственников, друзей и коллег.
Вместо ушедших рабочих бригада, сохранившая наименование Ижевской, пополнилась необученными молодыми башкирами. В первом же бою с красными казаками те ударились в панику и рухнули на землю, уткнув лица в грязь. Офицеров и пулеметчиков красные казаки всех перерубали. Командование белых даже собиралось расформировать бригаду, но тут начали возвращаться «отпускники». Рабочие части восстановились, но уже не в прежнем составе.
После того как Красная армия вновь заняла Ижевск и Воткинск, начался новый исход рабочих с семьями. Вновь началось отступление, перешедшее в беспорядочное бегство. Уцелевшие ижевцы и воткинцы ушли в чужие страны.
Чикаго, США
