Владимир Попов На начало лето приходится одна из самых знаменательных дат в истории России – 4 июня (по новому стилю) 1864 года окончилась Большая Кавказская война. Однако об этом важнейшем событии из не столь уж давнего прошлого нашей страны почти не вспоминают ни отечественные СМИ, ни широкая общественность РФ. Вот и в нынешнем году лишь эксперты-кавказоведы отозвались на 144-летие завершения той кровавой драмы редкими публикациями. Хотя ее уроки актуальны и сегодня.
Война, длившаяся почти полвека, способствовала укреплению геополитического положения России. Непокоренный Кавказ был гигантским барьером на пути в Закавказье, добровольно вошедшим в состав Российской империи. Такой выбор диктовался не только силой русского оружия и «любовью» к России, а многолетней тиранией со стороны Османской порты и Персии.
При этом многие кавказские духовно-теократические и военные лидеры того времени (Гази-Магомед, Шамиль, Мухаммед-Амин) ориентировались на Турцию и Персию, а также на Великобританию. Англо-турецкая агентура по-свойски орудовала на Кавказе, готовя почву для колонизации территорий, привлекавших и природными богатствами, и стратегической выгодой. А последний фактор сулил приоритет в решении Восточного вопроса – группы противоречий и проблем в международных отношениях на протяжении последней трети XVII–начала ХХ века.
Англичане Уркварт и Белл, турецкий полковник Сефер-бей вошли в историю мировых разведок как легендарные политические авантюристы, шпионы и русофобы XIX столетия, по мере сил пытавшиеся поссорить кавказские народы с могучим северным соседом. Нередко им это удавалось. Надо сказать, что последователей у них хватало и позже. В этой связи мне вспоминается встреча в начале 1990-х годов в одном из военных вузов Москвы. На российско-американской конференции я задал прямой вопрос генералу Лефке, служившему в ЦРУ США и заведовавшему в этом ведомстве Департаментом России. Суть вопроса была проста: готовилась ли модель межнациональных конфликтов в кабинетах Лэнгли? Ответом была по-американски широкая улыбка и красноречивое молчание...
Между тем Северный Кавказ и поныне остается одним из ключевых регионов мира, контроль над которым означает и контроль над нефтью Прикаспия, Черноморским побережьем и рядом других стратегически важных территорий. Это – единая целостная система, и ослабление российского влияния в какой-то одной ее части влечет за собой цепную реакцию по всему региону. А на него уже есть немало претендентов. Даже небезызвестная националистическая организация УНА-УНСО готовит план создания некоей змеевидной «Украинской империи». Согласно замыслам одного из лидеров унсовцев, Дмитрия Корчинского, хвост этого «змия» должен находиться на Дальнем Востоке, голова – на Балканах, а сердце – на Кавказе. Достигнуть этой «великой цели» предполагается через сокрушение «имперской» России.
Казалось бы на первый взгляд подобные потуги забавляют. Но что уже не располагает к веселью – мечтания о собственной империи подталкивают наследников дела Петлюры и Бандеры на вполне реальные действия. Скажем, в обеих чеченских кампаниях украинские националисты воевали на стороне мятежников.
Есть претенденты на Северный Кавказ и посерьезней. В Турции имеются довольно влиятельные силы, мечтающие о возрождении былой славы Османской порты. Турецкая националистическая организация «Серые волки» распространяет среди мусульман России и Крыма плакаты с изображением на них флагов 22 субъектов «Великой тюркской империи», в том числе Чечни, Крыма и независимой Черкесии. То есть мы видим, как мифы полуторавековой давности вновь становятся востребованными. Традиционно доброжелательно относятся к чеченским сепаратистам и не так давно победившие на парламентских выборах в Турции клерикалы.
Действенной силой в «кавказском узле» является также Саудовская Аравия, распространяющая свое влияние на боевиков через государственную идеологию – ваххабизм. У Эр-Рияда свой интерес – дестабилизировать обстановку в регионе, чтобы труднее было транспортировать каспийскую нефть. Тогда роль саудовского королевства как крупнейшего в мире экспортера черного золота вряд ли сможет кто-нибудь оспорить, по крайней мере – в ближайшее время.
Впрочем, ни турки, ни саудовцы, ни тем более украинцы не могут считаться главными претендентами на перехват у России контроля над Кавказом. Все эти «исламские», «тюркские», «украинские» империи если и смогут когда-нибудь возникнуть, так не иначе как по благословению и под патронажем заокеанского «большого брата». Конечно, сейчас у Америки есть проблемы поважнее, чем кавказские дела, но это не исключает возможности заняться ими позже. И хотя сейчас в США воздерживаются от поддержки чеченских сепаратистов, все же там считают, что в Чечне воюют не только террористы, но и повстанцы, с которыми России нужно вести переговоры. Как видим, деление довольно условное и подвержено колебаниям: кто его знает, кого в Вашингтоне причислят к «козлищам», а кого – к «агнцам»? И что может посчитать Америка нужным сделать ради защиты этих «агнцев»?
Таким образом, отметив 144-летие окончания самой первой Кавказской войны, мы не должны забывать о том, что для нас это не просто прошлое. Многое из того, с чем сталкивается Россия на Кавказе в начале XXI века, весьма схоже с тем, что творилось здесь в середине XIX. Кое в чем ситуация даже сложнее. Первейшая задача военно-политического руководства РФ состоит в том, чтобы не дать снова сделать Кавказ разменной монетой в политических играх великих держав.
