Владимир Лещенко
Пленные красноармейцы.
Фото из книги "Wojna polsko-sowiecka 1920 roku"
В эти сентябрьские дни были отмечены две даты – 65-я годовщина окончания Второй мировой войны, и куда менее громко – 71-я годовщина ее начала. Но сейчас автор обратится к другой войне, 90-летний юбилей которой прошел в этом, 2010 году – советско-польской 1920 года. Тем более что не так давно – 25 августа – тоже не отмеченной прошла годовщина поражения Красной армии под Варшавой.
Ныне эта война стала далекой историей, и среди живущих нет не то что участников, но даже, быть может, живых ее свидетелей. Но она не забылась за катастрофами ХХ века, и до сих пор болевая точка в исторической памяти и поляков, и русских, и других вовлеченных в нее народов. И важно знать о ней правду, ибо призраки тех времен мешают и отношениям между нашими странами, и смущают умы.
СТРАННЫЕ ВОЙНЫ НА СТРАННЫХ ФРОНТАХ
Для начала – сухие факты.
10 декабря 1917 года декретом Совнаркома была признана независимость Польши.
Сегодняшние российские монархисты и прочие ура-патриоты привычно пеняют Ленину за «разбазаривание» владений Российской империи.
При этом само собой забывают, что на тот момент вопрос признания-непризнания Россией независимости Польши был сугубо теоретическим – в Варшаве уже скоро как три года сидел немецкий комендант.
Дальше произошел малоизвестный ныне широкой публике эпизод под названием «Мятеж Довбор-Мусницкого», именуемый также в ряде источников «Первой советско-польской войной». 1-й Польский корпус легионеров, сформированный Временным правительством аналогично печально знаменитому Чехословацкому корпусу, под командованием генерала русской службы Иосифа Довбор-Мусницкого 25 января 1918 года поднял мятеж. В ночь на 13 февраля революционные части под командованием Вацетиса разбили поляков, после чего те отступили в направлении Бобруйска и Слуцка. Но 18 февраля, нарушив условия, начали наступление австро-германские войска. Воспользовавшись этим, поляки Довбор-Мусницкого заняли Минск. 21 февраля в город вошли немецкие части, а польский корпус по соглашению с германским командованием стал частью оккупационных войск.
Однако в ноябре 1918 года закончилась Первая мировая и рухнула Германская империя.
В России был аннулирован Брестский мир, а в Варшаву прибыл выпущенный из немецкой крепости Юзеф Пилсудский, уже 15 ноября провозгласивший сам себя «верховным начальником государства».
На следующий день, 16 ноября 1918 года, Пилсудский уведомил о создании независимого польского государства все страны – кроме уже скоро год как признавшей Польшу РСФСР. Уже в декабре советская сторона трижды предлагала установить дипломатические отношения, но Польша всякий раз отказывалась, ссылаясь на несвоевременность предложений.
И в самом деле – Варшаве было недосуг. Ибо новое государство, едва появившись на свет, начало войну практически со всеми соседями.
Первой жертвой его агрессии стала ЗУНР (Западно-Украинская Народная Республика) – земли бывших провинций Австро-Венгрии Галиции и Лодомерии. В ноябре 1918 года польские легионеры захватывают Львов, а вскоре – и всю Галицию. Следующими стали недавние союзники – немцы. 27 декабря 1918 года начались столкновения польских легионеров с германскими войсками в Познани. После упорных боев 6 января местный немецкий гарнизон капитулировал.
Аналогичные попытки делались в отношении новорожденной Чехословакии, но отобрать у нее многострадальную Тешинскую область не вышло – чехам удалось отбить польский наскок, к тому же и страны Антанты выразили недовольство.
НА БЕЛОРУССКОМ НАПРАВЛЕНИИ
В декабре 1918 – январе 1919-го красные части заняли большую часть территории бывших западных губерний России, с которых ушли немецкие войска. 1 января 1919 года провозглашена Белорусская Советская Социалистическая Республика. 1 января 1919 года под предлогом защиты польского населения войска Пилсудского заняли столицу только-только возникшей независимой Литвы город Вильно. Однако и тут, что называется, нашла коса на камень – уже 6 января поляков выбила из Вильно Красная армия, а вскоре город был объявлен столицей уже Литовской ССР.
С этого момента и можно начать отсчет второго советско-польского вооруженного конфликта – хотя война эта была очень странной: не то что без объявления войны, но если можно так выразиться, «в рабочем порядке». Тем не менее 10 февраля 1919 года РСФСР вновь предложила Польше установить дипотношения и подписать мир – и вновь не получила ответа. 27 февраля в Вильно (Вильнюсе) провозглашено образование Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республики.
Не снисходя до объяснений и ультиматумов польские части двинулись на восток и заняли 19 апреля Вильно, затем Новогрудок и Барановичи. 8 августа 1919 года пал Минск. РСФСР не смогла ничем существенно помочь Литовско-Белорусской республике, ибо основные части РККА были отвлечены на борьбу с Юденичем, Колчаком и Деникиным. Однако наступление поляков застопорилось. Ибо, как указывалось выше, Варшава умудрилась поссориться со всеми соседями и соответственно тоже была вынуждена распределить свои войска сразу по нескольким направлениям. Опять же в Польше рассчитывали, что в результате войны Россия развалится и можно будет получить все без лишних проблем.
Но с начала 1920 года Варшава всерьез начинает готовиться к войне – между прочим, с многомиллионной РККА, доказавшей, что может бить врагов.
Почему Польша решила вдруг атаковать ее – уже окрепшую и усилившуюся? Быть может, власти Польши сочли что Советская Россия уже достаточно ослаблена прошедшими войнами и не выдержит «могучего удара польской армии» (цитата из мемуаров Юзефа Бека, в 1930-е годы министра иностранных дел Польши). Или дело в том, что положение на других фронтах были не блестящи – например, немцы, собравшись с силами, сорвали планы оккупации всей Силезии? Или причины иного свойства? В начале 20-х годов ряд польских политиков обвиняли Пилсудского (тогда это еще дозволялось) в том, что он начал поход на Восток по тайному приказу зарубежных «центров силы». Советские историки тоже придерживались точки зрения, что руками поляков Антанта намеревалась уничтожить красную Москву.
И в пользу этой точки зрения говорит, например то, что к весне 1920 года Англия, Франция и США поставили Пилсудскому 1494 орудия, 2800 пулеметов, 385,5 тыс. винтовок, 200 бронемашин.
Но как бы то ни было, война началась – и опять началась без объявления войны.
НА МОСКВУ!
У историков принято считать официальной датой начала войны 5 марта 1920 года, когда польская армия провела наступательную операцию в направлении Мозыря и Речицы.
Кто был виновником конфликта, хорошо видно из доклада американского представителя при миссии Антанты в Польше генерал-майора Джорджа Кернана на имя президента Вильсона от апреля 1919 года:
«Хотя в Польше во всех сообщениях и разговорах постоянно идет речь об агрессии большевиков, я не мог заметить ничего подобного. Напротив, я с удовлетворением отмечал, что даже незначительные стычки на восточных границах Польши свидетельствовали скорее об агрессивных действиях поляков...». Программой-минимум Варшавы, как свидетельствуют польские историографы, был захват всех территорий до линии Днепра. На оставшихся белорусских и украинских землях предполагалось создать марионеточные государства, а кроме того установить контроль над Донбассом и Прибалтикой, с целью геополитического доминирования в Центральной и Восточной Европе.
«Замкнутая в пределах границ времен XVI века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы┘ Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор» – так рассуждал Пилсудский.
Программу-максимум польский диктатор озвучил таким образом: «Моя мечта – дойти до Москвы и на Кремлевской стене написать – «Говорить по-русски запрещается».
А 19 марта 1920 года правительство Польши объявило предварительные условия соглашения с РСФСР.
Скажем коротко – требования Варшавы далеко оставляли за собой даже «похабный» Брестский мир – поляки повели себя так, как будто они стояли как минимум под Москвой и Петроградом. Условием подписания договора являлось, ни много ни мало – проведение «свободных и демократических выборов» и «признание независимость всех государств, образовавшихся на территории бывшей Российской империи и в настоящее время фактически уже имеющих правительства; взять на себя обязательство не оказывать никакого влияния на их внутренний строй, оставляя за ними полную свободу». (Причем в их перечень были включены и уже разгромленные РККА Кубанская республика и «Область войска Донского»)
Естественно, ультиматум был отвергнут – впрочем, на это он и был рассчитан.
Кстати, еще за месяц до этого, 27 февраля 1920 года, Ленин (видимо, имея какую-то информацию по линии разведки Коминтерна) в записке Наркомату по военным делам сообщил: «Все признаки говорят, что Польша предъявит нам абсолютно невыполнимые, даже нахальные условия. Нужно все внимание направить на подготовку, укрепление Запфронта...»
ДЕБЮТ НА ДНЕПРЕ
Однако, несмотря на предупреждение вождя революции, к войне (так и хочется добавить – «как всегда») силы Западного фронта оказались не готовы. 6 марта польские войска начали наступление в Белоруссии, захватив Мозырь и Калинковичи. Попытки Красной армии отбить Мозырь оказались неудачными, и поляки довольно быстро продвинулись до Гомеля и Березины.
Однако с прибытием на Западный фронт Михаила Тухачевского, недавнего победителя Колчака, войну удалось перевести в позиционную стадию, задержав идущих на Смоленск и Москву поляков.
Но главные события разыгрались на Украине.
25 апреля польские войска, имевшие троекратное численное преимущество, при поддержке остатков армии Петлюры, перешли в полномасштабное наступление по всему фронту, выбив за Днепр силы 12-й армии Сергея Меженина. 7 мая поляки взяли Киев и овладели плацдармом на восточном берегу Днепра.
О том, что творилось на захваченных украинских и белорусских землях, предоставим рассказать самим полякам.
Как пишет упомянутый выше Юзеф Бек: «В деревнях мы убивали всех поголовно и все сжигали при малейшем подозрении в неискренности. Я собственноручно работал прикладом».
А вот что вспоминает представитель польской оккупационной администрации граф Коссаковский: «Бывший начальник штаба генерала Листовского, когда при нем рассказывали, как мозжили головы и выламывали конечности, нехотя отвечал: «Пустяки! Я видел такой опыт: кому-то в распоротый живот зашили живого кота и бились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот».
Несмотря на это, многие представители «Белого дела» откровенно радовались победам Варшавы – например, кадет Маклаков заявил, что поляки все равно захватят Беларусь и Литву, поэтому-де нужно объединить с ними усилия в борьбе против красной Москвы. На стороне поляков оказался и эсер Борис Савинков, впервые озвучивший будущий лозунг власовцев и прочих изменников: «Хоть с чертом, но против большевиков». Подобно Власову в будущем он сформировал под эгидой Войска Польского отряды из эмигрантов общей численностью до нескольких тысяч человек под непосредственным командованием бывшего генерала Пермыкина и Булак-Балаховича. (Все это делалось под политической крышей движения Савинкова «Третья Россия»).
Зато в массах вторжение поляков вызвало совсем другие эмоции. Ведь не надо забывать – поляки воспринимались народным сознанием русских, белорусов и украинцев как старый, можно сказать«исконный» враг со времен Богдана Хмельницкого и Смуты.
Что показательно, многие представители «свергнутых эксплуататорских классов» в те дни активно желали победы Красной армии – и неудивительно, ведь дореволюционное общество выросло на культе Минина и Пожарского, и произведениях вроде оперы «Жизнь за царя».
Поэт Мариенгоф вспоминал, что его родственник, бывший действительный статский советник, говорил в дни битвы за Варшаву, что простил большевикам отобранное имение – за один лишь разгром поляков.
Многие отсиживавшиеся в тылах бывшие офицеры охотно вступали в Красную армию, считая своим долгом сражаться с вторгшимися захватчиками. Есть даже неподтвержденные сведения о перебежчиках из армии Врангеля, переходивших к красным с единственной просьбой – отправить их на Западный фронт. Зато подтверждены другие факты о том, что немалое число галицких сечевых стрельцов и петлюровцев тоже вступило в РККА, например сотник корпуса «червонных казаков» Сергей Байло, бывший майор армии УНР, ставший кавалером ордена Красного Знамени, героически погибший на львовском направлении.
(Вообще «восточный поход» стал концом самой идеи УНР, а Петлюра из какого-никакого претендента на роль национального лидера окончательно превратился в политический труп).
Одновременно у Советской России появились если не союзники, то сочувствующие из числа ближайших соседей Польши – благожелательный нейтралитет заняли Литва, Латвия, отлично знавшие о планах строителей «Великой Польши» аннексировать их; а также Чехия и Германия, сами от поляков пострадавшие.
Однако в Варшаве этого не видели и уже считали, что стоят на пороге исполнения мечты о Речи Посполитой «от моря до моря».
И контрнаступление Юго-Западного фронта 26 мая, как признал сам Пилсудский, стало для него весьма неприятной неожиданностью, тем более польские военные знали, что РККА почти в полтора раза уступает им по численности. Однако у Фрунзе был неожиданный козырь – 24 тыс. сабель Первой Конной.
5 июня 1920 года Буденный прорвал фронт под Уманью всеми своими четырьмя кавдивизиями. При этом Первая конная устремилась не непосредственно в тыл польской армии, а на Бердичев и Житомир, минуя мощный Казатинский оборонительный узел , и совершая глубокий охват противника. В Житомире Буденный едва не взял в плен штаб польского Украинского фронта, в Бердичеве захватил и взорвал склады с миллионом снарядов, оставив польскую артиллерию без боеприпасов. (В своих мемуарах Пилсудский в том же тоне, что несколько десятков лет спустя немецкие генералы, будет жаловаться на «воюющих не по правилам» большевиков, использовавших, «подобно диким кочевникам», конницу для глубоких операций вопреки господствовавшим в те времена военным теориям).
Создалась угроза, что польские силы на Украине будут отрезаны и окружены, и началось их ураганно быстрое отступление. Красная конница дошла до Волыни, где местное население десятками тысяч вступало добровольцами в РККА. Однако дальнейшее наступление застопорилось, ибо взять с ходу Львов не удалось.
 А это уже польские пленные, да и война другая. Захваченные РККА в сентябре 1939 офицеры Войска Польского. Фото из книги «Два предвоенных года» |
НА ВАРШАВУ!
14 мая началось наступление Западного фронта. Тухачевский имел 152 тыс. бойцов против 75,3 тыс. солдат армии генерала Галлера, 722 орудия против 464 и к тому же получил редкое для Красной армии оружие – танки. Вначале боевые действия развивались успешно для красных, несмотря на ряд польских контрударов. 11 июля был освобожден Минск. 14 июля – Вильно, которое по договору передали Литве. За буквально считанные дни Западный фронт продвинулся более чем на 600 км.
11 июля министр иностранных дел Англии лорд Керзон направил советскому правительству ультиматум с требованием остановить наступление на «линии Керзона» («Линия Керзона» была установлена Антантой в декабре 1919 года как восточная граница Польши, примерно соответствуя ее этническим границам).
Но на этот раз большевики уже могли позволить себе игнорировать просьбы о мире. Как не без ехидства выразился Ленин: «У нас хотят вырвать из рук посредством жульнических обещаний победу».
23 июля большевиками был сформирован Временный революционный комитет, объявивший о создании Польской советской республики. Единственным, кто выступил против продолжения наступления на Запад, был не кто иной, как Сталин, на тот момент – член военного совета Юго-Западного фронта. Еще 25 мая он в своей статье в «Правде», в частности, писал: «В отличие от тыла Колчака и Деникина, тыл польских войск является однородным и национально спаянным┘ преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость»
Поляки и в самом деле приготовились драться насмерть – 24 июля в Варшаве было создано правительство национальной обороны, в костелах читали проповеди о необходимости отражения «безбожных москалей». А для тех, на кого агитация не подействует, «с целью поддержания порядка в армии и борьбы с дезертирством» были введены – по примеру кайзеровской и французской армий – заградотряды с пулеметами. И на то были причины. Как вспоминал французский военный советник генерал Фори: «В начале операции на Висле для всех военных специалистов судьба Польши казалась окончательно обреченной, причем не только стратегическое положение было безнадежным, но и в моральном отношении польские войска имели грозные симптомы, которые, казалось, должны были окончательно привести страну к гибели»
25 июля в Варшаву прибыла англо-французская военная миссия во главе с генералом Вейганом, взявшая на себя руководство боевыми действиями. Польше была оказана массированная материальная помощь – так что по количеству танков польская армия вышла на 4-е место в мире. Глава Венгрии адмирал Хорти объявил венгерские вооруженные силы резервом польской армии – впрочем, особо в битву не рвался.
16 августа началось польское контрнаступление.
К началу сражения на Висле у поляков имелось порядка 110 тыс. штыков и сабель против 100 тыс. Западного фронта.
Однако на направлении контрудара поляки обеспечили себе подавляющее преимущество: почти 40 тыс. штыков и сабель против 6 тыс. бойцов 43 дивизии.
Итогом стал полный разгром Западного фронта, потерявшего 66 тыс. пленными и 25 тыс. убитыми и ранеными. Еще почти 50 тыс. человек – остатки пяти дивизий правого фланга и конный корпус Гая – отступили в Восточную Пруссию, где были интернированы.
У историков 90-х принято уже традиционно обвинять в разгроме Западного фронта Тухачевского, называя его «авантюристом» и даже «бездарностью». Но вспомним, что точно так же были незадолго до того разбиты и армии Пилсудского, тоже грешившего, как мы видим, авантюризмом. Скорее можно предположить, что против Тухачевского сыграл фактор пресловутого «военного счастья». Надо также иметь в виду, что у Красной армии, вынужденной воевать на двух разделенных большими пространствами театрах военных действий – украинском и западном, не было той возможности маневра резервами, какую имел Пилсудский.
РИЖСКИЙ КОМПРОМИСС
Но так или иначе советское руководство мудро не стало, по английской пословице, класть все яйца в одну – военную – корзину, и еще до начала битвы за Варшаву, в Минске, начались советско-польские переговоры.
2 сентября было решено перенести дальнейшие переговоры в Ригу.
Для РСФСР мир с Польшей был жизненно важен. В Крыму засел Врангель, продолжалась гражданская война на окраинах, внутри страны нарастало недовольство крестьян продразверсткой.
Но и Польша была истощена войной – наступление Красной армии поставило ее на грань краха. Таким образом, ни Пилсудский, ни большевики не были настроены продолжать войну. Поэтому 12 октября был подписан мир, окончательно утвержденный и согласованный в следующем году.
Рижский мир до сих пор вызывает резко негативную реакцию у российских ура-патриотов – по их мнению, полякам было отдано слишком много «исконных земель».
Что показательно, точно такие же аргументы вызывали и вызывают недовольство у многих и в Польше – например, именно такой оценки Рижского мира придерживался небезызвестный генерал Андерс.
Но в целом обе стороны могли быть довольны. Польша обрела выгодную границу на востоке и представление о себе как о защитнице Европы, красная Москва – сорвала планы воссоздания польской империи, доказала, что РККА может успешно бить не только белогвардейцев, но и армию, созданную по «евростандартам», заодно получив политический труп петлюровщины в качестве дополнительного приза.
На этом все могло бы и закончиться.
ПЕЧАЛЬНЫЙ ИТОГ ВОЙНЫ
Однако не закончилось... Если смотреть в исторической перспективе, война эта стоила обеим странам и народам (да и не только им) без преувеличения дьявольски дорого. Ибо апрель 1920-го стал прологом к сентябрю 1939-го, породив непримиримую вражду между Москвой и Варшавой.
Все 20–30-е годы Вторая Речь Посполитая, слишком быстро забывшая, что «Чудо на Висле» было действительно чудом, время от времени громко заявляла о скором уже реванше, когда «большевистские азиаты» будут загнаны чуть ли не в Тихий океан, а «польский солдат пожмет руку японскому» (дословные цитаты из польской прессы).
При этом, как признает тот же Андерс, никакой реальной угрозы от СССР в отношении Польши не исходило, о чем свидетельствует хотя бы отсутствие планов обороны на восточных границах, а вот наступательных планов было с избытком. И само собой поляки ухитрились «забыть», что не Советская Россия начала ту войну и, прежде чем Красная армия появилась под Варшавой, польские войска были в Киеве и Минске, перешли Днепр, наступали на Смоленск и Одессу.
Что же до СССР, то его руководству, согласитесь, было трудно доверять тем, кто не раз грозился уничтожить и «большевизм», и Россию как государство, а уж тем более – выступить с оружием в руках на защиту старого врага.
И именно эти прекрасно ему известные обстоятельства закладывал в свои планы Гитлер, готовя удар по Польше в 1939 году, с удовлетворением констатируя: «Содействия России, если она вообще окажется на него способной, Польша никак не сможет принять┘».
Таким образом, с грустью признаем: та в общем-то внешне заурядная война – один из многих малых и не очень конфликтов в Центральной и Восточной Европы 20-х годов – фактически стала одним из краеугольных камней Второй мировой.
Гибель миллионов и миллионов, многолетняя оккупация, разрушенная Варшава и в конечном итоге 40 с лишним лет пребывания в советской орбите влияния – цена, заплаченная польским народом за амбиции Пилсудского.
***
Сейчас наступает время, когда карта мира, похоже, в очередной раз начинает перекраиваться, а идея «распространения демократии любой ценой» и соблазн решить все проблемы путем «маленькой победоносной войны» владеет не только некоторыми великими державами, но и, если можно так выразиться, державами мелкими. И, как кажется, есть смысл еще раз вспомнить эту старую войну – войну между двумя частями рухнувшей Российской империи и извлечь из нее уроки.
Дарья Гармоненко