Марк Смирнов
Религиозно-политические мечтания Владимира Соловьева остались лишь его творческим наследием, предметом изучения специалистов.
И.Н.Крамской. Портрет философа Владимира Соловьева. 1885.
Государственный Русский музей
Всякий, кто знаком с историей русской религиозной мысли, наверняка помнит статью Владимира Соловьева «Великий спор и христианская политика», в которой философ утверждал, что европейские государства, включая Россию, должны проводить «христианскую политику». Он писал это в 1883 году, задолго до появления на политической арене христианских партий.
Так вот, поднимая вопрос о необходимости проводить политику на христианских началах нравственности, Соловьев не смог обнаружить таковую ни в одной европейской державе того времени (второй половины XIX века). Не нашел он христианской политики ни в Российской империи (политику которой он критиковал), ни в Британии, ни в Германии, ни в республиканской Франции. Вот что он писал: «Прошедшая и настоящая политика действующих в истории народов имеет очень мало общего с такою целью, а большею частью и прямо ей противоречит – это факт бесспорный. В политике христианских народов доселе царствуют безбожная вражда и раздор, о царстве Божием здесь нет и помину».
Более того, в Европе за прошедшие с тех пор 130 лет (если считать со дня написания работы «Великий спор») очень многое изменилось. В 1900 году, когда Соловьев написал свою последнюю работу «Три разговора» с приложением «Краткая повесть об антихристе», он испытывал особый пиетет по отношению к германскому императору Вильгельму, которого в одном из своих последних стихотворений сравнил с легендарным Зигфридом из «Кольца Нибелунгов», понявшим, что «крест и меч – одно». Сравнил в связи с таким малозначительным и малосимпатичным фактом, как отправка императором войск на усмирение Боксерского восстания в Китае! И это христианская политика? Но доживи Соловьев до 1914 года и начала мировой войны, как бы тогда он отнесся к Вильгельму? Нет сомнений, его постигло бы страшное разочарование. Через 20 лет после кончины Соловьева в Европе прекратила свое существование абсолютная монархия, а континент потрясли такие жуткие катаклизмы, смуты и войны, которые ему даже в мистических видениях никогда не открывались… Какая уж тут христианская политика, когда после ужасов тоталитаризма Европа в голос закричала, что после таких катастроф ясно одно: Бог умер!
Соловьеву удалось предвидеть, что Европа объединится, что возникнут «Соединенные Штаты Европы». Он видел за этим знаки пришествия антихриста… Но он не мог даже предположить, что религиозный вопрос просто отпадет за ненадобностью, потому что в европейских странах это станет сугубо частным делом граждан. Они могут посещать храмы, читать Библию, изучать теологию, могут создавать музеи христианских или прочих древностей, да хоть египетских. Но это не имеет ни малейшего значения для жизни государства.
Тем более наивно говорить о перспективах экуменизма, «иконой» которого кое-кто поспешил объявить Соловьева. Достаточно вспомнить сюжет «Краткой повести об антихристе», чтобы увидеть параллели между стремлением нынешних экуменических лидеров найти общий базис для всех религий и идеей соловьевского антихриста созвать Вселенский Собор, чтобы объединить всех людей одной верой. Финал произведения со всей очевидностью дает понять, чем заканчиваются подобные прожекты.
Владимир Соловьев, если бы поглубже копнул историческую перспективу, он бы ужаснулся. Потому что вот тут как раз и кроется настоящий антихрист. Без всяких мучений, сомнений в вере, отрицаний, отреканий (как в повести об антихристе). При этом никто из нынешних западных политиков не против христианства и Церкви, пусть будут… И до Папы Римского никому нет дела по большому счету.
Соловьев был больше мистик и романтик, подверженный влиянию католицизма. Не был он никаким экуменистом, в собственном и современном смыслах этого слова. А таких людей церковные бюрократы (что на Западе, что на Востоке) как раз не любят и боятся. Из их утопических проектов, как правило, никогда и ничего не происходит! В судьбе самого Владимира Соловьева и его наследия мы находим подтверждение этому. Чем больше Соловьев знакомился с реальным католичеством, тем больше он понимал, что его скорее теургические и теософские, чем католические идеи не находят понимания у современников в католическом лагере. Точно так же и католическая сторона по мере знакомства с Соловьевым и перевода его работы «Россия и Вселенская Церковь» на французский язык теряла к нему интерес.
Современная история христианства подтверждает утопичность экуменических идей. Можно сказать, что того католицизма, который был в конце XIX века, в жизни Европы уже нет, он безвозвратно ушел. Возможно, он остался у последователей опального архиепископа Марселя Лефевра. Или у членов Общества святого Пия Х, с их латинской мессой, но не более того. Да и это восприятие католицизма на уровне некой культурной традиции. Есть люди, которым приятно слушать мессу на латыни. Красиво. Ценители латинского языка всегда найдутся.
Можно еще привести пример Польши, для которой католичество стало способом выразить национальные и даже националистические чувства. Сами поляки любят говорить, что католицизм – «польская вера». В некоторых исторических вопросах у поляков даже принципиальные расхождения с Ватиканом. Поляки с радостью поддерживают канонизацию Иоанна Павла II (Кароля Войтылы). А вот поддержать нынешнего Папу Римского в стремлении канонизировать Пия XII они что-то не спешат… А скорее всего будут против, помня его роль во время Второй мировой войны. Помня, как польские епископы взывали к Пию XII с просьбой повлиять на Германию, ведь немецкие бомбы рушили польские города, стирали с лица земли католические храмы и национальные святыни, тысячи польских священников стали мучениками лагерей смерти, и как в ответ на это Пий XII и Ватикан молчали! Так что даже внутри католического мира нет единодушия.
Тем более со всей очевидностью понятно, что никакого христианского единства нет и уже быть не может... А идеи Соловьева и его утопические проекты объединения Католической и Православной Церквей – это только его творческое наследие, ставшее предметом изучения специалистов, нечто из области истории идей.
Конечно, есть христиане в Европе, есть благочестивые люди, есть верующие. Они там были, есть и будут. Как были, есть и будут они в России. И на этих праведниках мир, может быть, и держится, говоря скорее по Лескову, чем по Соловьеву. Думаю, что они здесь друг другу не противоречат. Мысль эта библейская.
В жизни нет ничего абсолютно идеального. Искать на Западе, да и на Востоке какую-то панацею или какую-то идею, которая нас оживит, оживотворит, по крайней мере наивно. Сегодня все очень эклектично, все очень слеплено из разных конструктов и поэтому развивается совершенно по другой парадигме, чем это было в XIX веке.
