В истории флота не должно быть забытых героев

Петр Грищенко, в отличие от Александра Маринеско, до сих пор так и не удостоен звания Героя. Фото с сайта www.wikipedia.org

Считается, что первой жертвой войны всегда становится правда. И совершенно неслучайно, что именно с этого утверждения приходится начинать данный материал. А на самом деле – что мы знаем о роли подплава, подводников в Великой Отечественной войне? Их вкладе в достижение Победы? Знаем немного или даже не знаем вовсе. На такую мысль наводит хотя бы тот факт, что до сих пор не названы лучшие из лучших в этом беспримерно героическом сообществе. A лучшие в общественном сознании – это соответствующим образом отмеченные Родиной!

Именно в таком ключе народ привык воспринимать своих героев, с полным или высоким доверием относясь к государственной системе отличий и награждений! Но ведь лучшие из лучших – подводники Петр Грищенко и Александр Маринеско – оставались не награжденными как по факту своего подвига, так и в дальнейшем, по итогам Великой Отечественной войны. Александр Маринеско, правда, получил высокое звание Героя Советского Союза… через 45 лет на волне общественного возмущения и демократизации 90-го. А вот Петр Грищенко не награжден до сих пор. Нет необходимости напоминать, что эти неотмеченные герои уже давно ушли из жизни. Но раз они не отмечены – возникают различные сомнения и кривотолки, порождается недоверие к чистоте и святости их подвига. 

Возникают дополнительные уточняющие вопросы. Например, такие:

– может быть, роль подводных сил в Великую Отечественную войну была незначительной? Ведь война хоть и была небывало масштабной, но позиционируется в основном как типично континентальная;

– может быть достижения и заслуги наших подводников были заведомо не высоки в сравнении с их зарубежными коллегами, в том числе противником?

– а может, война вообще не отмечена сколько-нибудь заметными, существенными достижениями и заслугами отечественного флота? На такую мысль не может не наводить общее число отмеченных высшей наградой Родины, особенно в сравнении с представителями других видов Вооруженных сил.

Факт ненаграждения лучшего из когорты легендарных подводников всегда будет оставаться морально-нравственным упреком ныне живущему поколению соотечественников, власти и МО РФ. Упреком не меньшим, чем осознание того, что до сих пор не погребены сотни тысяч воинов той огромной войны. К тому же данный факт не может не сказываться на будущих поколениях подводников и военных моряков.

«НЕОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ» СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ

Какова же была роль подплава в той гигантской битве народов, потрясшей все человечество, войны за само существование цивилизации? Если Великая Отечественная война действительно была преимущественно Великой континентальной войной, как ее многие называют, то не следует забывать, что Вторая мировая война, начавшаяся в 1939 году, до весны 1940 года преимущественно велась на широких просторах океанских и морских ТВД. И только в 1941 году, с нападением Германии на СССР, вес и значение континентальной войны делаются определяющими. Вместе с тем нагрузка на флот после этого не снизилась, а, напротив, возросла, а начавшаяся на Тихом океане война и вовсе велась исключительно на океанских направлениях.

Подводный флот СССР к началу войны выглядит вполне представительно – 218 подводных лодок (ПЛ). Правда на Западе против Германии, имеющей тогда 142 субмарины, ВМФ к началу войны смог сосредоточить не более 124 подлодок. При этом наименьшее их количество оказалось на Северном флоте, 15 ПЛ, хотя именно там открывались самые большие перспективы в войне на море.

Что же представляли собой подлодки того времени?

Один из самых больших авторитетов в подводной войне гросс-адмирал Карл Дениц указывал: «...потопление двух транспортов водоизмещением в 6 тыс. тонн и одного танкера водоизмещением в 3 тыс. тонн лишает противника по меньшей мере 42 танков, 8 152-мм гаубиц, 88 87,6-мм орудий, 40 40-мм орудий, 24 бронеавтомобилей, 50 пулеметов крупного калибра, 5230 тонн боеприпасов, 6000 винтовок, 428 тонн запчастей для танков, 2000 тонн продуктов и предметов снаряжения, 1000 канистр бензина. Для уничтожения этого военного имущества силами бомбардировочной авиации потребовалось бы совершить до 3000 самолето-вылетов...»

Германия сумела создать для владычицы морей такие серьезные проблемы, которые едва не привели ее к краху. «Величие и падение Британии зависит от того, способны ли мы будем удержать импорт на уровне 48 млн тонн...» – заявит Черчилль летом 1942 года, выступая в парламенте. При этом основные результаты в борьбе с Британией были достигнуты именно подводниками – в Германии была построена 1131 ПЛ, из которых 863 участвовали в боевых действиях. Они успели потопить 2759 судов общим водоизмещением около 14 млн брутто-регистровых тонн (всего Германия уничтожила более 19 млн брутто-регистровых тонн союзного тоннажа). Для сравнения: в начале войны импорт обеспечивался английским торговым флотом в 24 млн брутто-регистровых тонн. Кроме того, немецкие подводники уничтожили и целый военный флот союзников: 2 линкора, 5 авианосцев, 5 крейсеров и 72 эсминца. Всего 142 корабля основных классов – больше, чем собственно силы Кригсмарине в лучшие времена войны. Большое количество боевых кораблей было повреждено.

Американские подводники, в свою очередь, уничтожили 1178 японских судов водоизмещением в 5,1 млн брутто-регистровых тонн, преимущественно танкеров, а также линкор, 8 авианосцев, 12 крейсеров, 45 эсминцев, 77 противолодочных кораблей и 25 подлодок. Фактически подводные силы ВМС США отрезали Японию от источников стратегического сырья, в первую очередь – нефти.

Что касается советских подводников, то перед ними тоже стояли достаточно серьезные задачи. Не говоря уже о том, что на Дальнем Востоке гигантскому и враждебному флоту Японии мы в состоянии были противопоставить только подлодки да авиацию. Здесь и сегодня: кто владеет морем – тот владеет оперативно-стратегической инициативой. Если же говорить о Севере, то в течение почти всей войны по арктическому маршруту, по морю шли важные для нас поставки союзников по ленд-лизу. Но над данными коммуникациями по крайней мере до 1944 года нависала группировка крупных германских надводных кораблей, базирующаяся в Норвегии и включавшая в том числе линкоры «Тирпиц» и «Шарнхост», тяжелые крейсеры «Адмирал Шеер» и др. Достаточно заметить, что данная группировка на протяжении всей войны создавала головную боль не только нам, но и британскому флоту. Мы могли противопоставить ей опять же только подлодки и частично авиацию. И никто ведь не мог гарантировать того, что успешный аналог Норвежской операции немцы не повторят в отношении нашего Севера.

Впрочем, главное направление деятельности нашего подплава – это, вероятно, воздействие на стратегические коммуникации Германии. Потребность в железной и никелевой руде составляла для нее 11 млн тонн, причем поставки примерно поровну делились между Севером и Балтикой, в зависимости от времени года. Что это значило для страны, воюющей со всем миром, вполне понятно. Не следует сбрасывать со счетов и удобство снабжения своих войск по морю – при известной неразвитости наземных коммуникаций на Севере. Кроме как подлодками, делать это было нечем, тем более что на Балтике флот до 1944 года был заблокирован в осажденном Ленинграде (Кронштадте).

А некоторые еще говорят – флот в той войне решал неосновные задачи...

УСЛОВИЯ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ СОВЕТСКИХ ПОДВОДНИКОВ

Особо следует остановиться на тех условиях, в которых дейстовали наши подводники. Это тем более поучительно, что велось и ведется немало разговоров вокруг сравнительной результативности, субъективно свидетельствующей, к сожалению, в пользу противника – немецких подводников. Действительно, если говорить о лучших достижениях, то у Кригсмарине счет идет на многие десятки и даже сотни тысяч тонн потопленного тоннажа, десятки крупнотоннажных судов и крупных надводных боевых кораблей, включая линкоры, авианосцы и тяжелые крейсеры. У нас, что касается цифр, – все скромнее. Однако пойти на поводу подобной арифметики означает ничего не смыслить в морской войне. Подводной войне в частности.

Прежде всего перед нами и Германией стояли совершенно разные задачи, да и подводники действовали в радикально различных условиях.

Подводная война для Германии, особенно в 1939–1942 годах, часто напоминала гигантское сафари на просторах Африки, переполненных крупной дичью, на которую охотятся охотники с крупнокалиберным автоматическим оружием, посаженные на быстроходные джипы. Редкий залп на основных коммуникациях мира не достигал цели. Мелочь здесь, в открытом океане, попадалась редко – хроника битвы за Атлантику тех дней пестрит такими периодами, как «Жирные времена», «Веселые денечки» (так их называли сами подводники). Недаром на перископах возвращающихся тогда немецких ПЛ нередко развевалось до 8 и более победных вымпелов. Отдельные же конвои союзников оказались растерзанными немецкими «волчьими стаями» полностью. Да, среди немецких командиров-подводников было немало настоящих мастеров тоннажной войны, прекрасно были подготовлены, как правило, и экипажи. А уж о том, каким прекрасным оружием являлись подлодки VII и IX серий, и говорить не стоит.

Совсем иначе суждено было воевать нам. Здесь вместо богатых крупнотоннажными транспортами и танкерами «океанских угодий» приходилось довольствоваться ограниченными и до предела нашпигованными минами морскими ТВД. Так, на Черном море, побережье и главная база которого оказались охваченными огнем жесточайших сражений, в первые три года войны, в сущности, вообще не было морского противника, а следовательно, достойных целей для подводных лодок. А вот потери были – от авиации, мин, нецелевого применения и дурного управления силами. Северный флот вступил в войну в условиях жесточайшего дефицита сил: на огромном, почти океанском театре оказалось всего полтора десятка ПЛ, часть из которых вообще были «малютками». Совершенно негусто было и с другими классами кораблей. Противник же вел здесь свою основную морскую войну против нас и наших стратегических интересов.

Однако самое трагическое положение сложилось на Балтике. Здесь для того, чтобы добраться до коммуникаций противника, ПЛ предстояло преодолеть 220 миль смертельно опасного и предельно сложного маршрута, пролегающего через весь Финский залив, который даже на первый взгляд, географически, менее всего был пригоден для действий ПЛ. Этим обстоятельством не преминуло воспользоваться немецкое командование. В дополнение к заблаговременно выставленному стратегическому минному заграждению от берегов Восточной Пруссии через все Балтийское море до Эланда, учитывая обилие мелей, предательских течений, практическую безальтернативность маршрутов развертывания, немцы буквально завалили судоходную часть Финского залива тысячами мин всех типов. Особый упор был сделан на оборудовании двух противолодочных районов, Голландского и Нарген-Поркалла-Уддского, сохранившихся в истории как синоним физической непроходимости (в дополнение к нескольким десяткам тысяч мин здесь имелись двойные стальные сети, простиравшиеся до самого дна). Потери здесь говорят сами за себя: шесть месяцев 1941 года – 19 ПЛ, 1942 год – 11 ПЛ, 1943 год – 5 ПЛ. После этого был сделан вывод о непроходимости районов. Общие потери – 35 ПЛ, при том что, напомним, на Севере в это время было всего 15 субмарин. Всего за три года флот на западном направлении потерял 75 подлодок, то есть более половины того, с чем мы начинали.

Подводная лодка «С-7» стала одной из тех, что в годы Великой Отечественной войны не вернулись из боевого похода на Балтике. Фото с сайта www.wikipedia.org

Что же касается «добычи», то, с нечеловеческим трудом прорвавшись в Балтику, наши подводники нередко вынуждены были довольствоваться «каботажкой», а то и вовсе шхунами, шаландами и прочей мелочью. Как и на Черноморском флоте, где в качестве наиболее распространенной цели фигурируют самоходные десантные баржи! Солидные же рудовозы использовали нейтральный флаг и нейтральные террводы.

Понятно, что на оставшихся, незначительных по протяженности участках маршрута немцам нетрудно было организовать почти непроходимую противолодочную оборону. Поэтому каждая добытая здесь тысяча тонн тоннажа измерялась совершенно иной ценой, дорогого стоила! Исключительным подвигом был уже сам прорыв в Балтику и возвращение оттуда. Всякое появление там наших ПЛ уже было неприятным откровением для противника, заставляло его задерживать выход транспортов и конвоев, менять маршруты. Срывался четко построенный график поставки сырья и запасов, войск и техники.

Чрезвычайно значимым оказался фактор минной войны, минной опасности, с которым сталкиваются немцы на Балтике, и тоже благодаря нашим подводникам. Сами заминировав все подходы и заперев Балтийский флот в Кронштадте, немцы каждую очередную кампанию объявляют Балтику «внутренним морем» Германии. Однако гремят взрывы на только что протраленных фарватерах, особо охраняемых узлах коммуникаций, на подходах к важнейшим портам и базам. Низкое балтийское небо озаряется заревом вознесшихся в небо подорванных танкеров, море жадно поглощает тонущие транспорты с рудой, войсками и техникой. Но главным все-таки остается сам фактор минной опасности. Именно он парализует страхом смертельной неопределенности всех, вступивших на важнейшие морские дороги Третьего рейха...

При этом если уделом обычных ПЛ были лихие торпедные и артиллерийские атаки, то немногочисленные подводные минные заградители вели настоящие боевые действия. Именно они при умелом применении сообщали противнику леденящий душу страх минной опасности, скрытно проникая на его самые важные коммуникации и опасно приближаясь к его особо охраняемым базам. Настоящим мастером минной войны и был командир «Л-3» капитан 2 ранга Петр Грищенко.

Активные минные постановки, а именно они являются венцом минно-заградительных действий, требовали заблаговременного филигранного анализа обстановки – буквально на оперативном уровне, терпеливого пристального наблюдения за противником из специальных выявленных районов и, наконец, снайперской постановки мин на выявленных, только что протраленных противником фарватерах. Это был еще и шедевр навигационного искусства. Иного не дано – даже незначительная ошибка чревата попаданием на минные заграждения противника и смертью на чужих минах. Рисунок же расположения минных банок в минном заграждении – действительно произведение искусства, только в искусстве ином – военно-морском.

И вот зиму напролет Грищенко скрупулезно изучает лоции, анализирует отчеты вернувшихся с моря ПЛ и разведсводки штаба флота. В результате весной рождается план похода. Маршрут развертывания отстоит от предложенного штабом бригады и штабом флота всего на несколько кабельтовых, а курс – на 0,5–2 градуса. И он победит и вернется в роковом 1942 году, тогда как многие его боевые друзья, шедшие буквально рядом, официальным маршрутом, навсегда останутся в глубинах моря. Впрочем, Петр Грищенко был великолепен и в торпедной атаке!

В завершение заметим, что в 1945 году, когда условия кардинально изменились, подлодки Балтфлота смогли беспрепятственно через финские терводы проникать в Балтику, а та, в свою очередь, оказалась переполнена крупнотоннажными транспортами и крупными боевыми надводными кораблями, в зачете у балтийцев-подводников появились достойные по величине и важности «боевые трофеи», а потерь не было вовсе. При том что противодействие было крайне ожесточенным.

ДОСТИЖЕНИЯ И НАГРАДЫ

Все знают о Рыцарском кресте, имевшем различные степени. Так вот, по статусу для его получения командиру ПЛ требовалось потопить 100 тыс. брутто-регистровых тонн торгового тоннажа, или совершить подвиг, подобный Гюнтеру Прину, или, скажем, потопить авианосец, линкор или несколько крейсеров. За войну Рыцарским крестом было отмечено 122 командира ПЛ, из которых 32 самых результативных отправили на дно более 800 судов общим водоизмещением 4,7 млн брутто-регистровых тонн – почти столько же, сколько весь подводный флот США во Второй мировой войне. Два первых из первых, Отто Кретчмер и Вольфганг Лют, вдвоем потопили 94 судна общим водоизмещением почти в полмиллиона тонн! Нет необходимости говорить, что оба были отмечены высшими степенями Рыцарского креста и заняли подобающее положение в иерархии Кригсмарине.

А что же у нас? Если результативность воюющих жестко соотносить с награждениями, за войну в нашем подплаве высшего звания Героя Советского Союза были удостоены всего 19 человек, из них 17 – командиры ПЛ – около 0,15% от всех награжденных (против 2% у немцев от награждений Рыцарским крестом).

Исходя из того, что боевые заслуги двух самых результативных отечественных подводников не вызывают сомнений: самое большое количество потопленных кораблей и судов – у Петра Грищенко и наибольший тоннаж у Александра Маринеско, а их тактический почерк признан классикой военно-морского дела – возникает еще один вопрос, касающийся сравнения. Сравнения механизма награждения воюющих, непосредственно находящихся на переднем крае. У нас и противника. Ответ – весьма нелицеприятный.

Получается, ТАМ достаточно совершить подвиг, отличиться в боях, достичь конкретного боевого успеха, предусмотренного статусом награды,  чтобы оказаться государственно признанным и соответственно награжденным. Для этого абсолютно не требовалось рутины и череды чиновничьих представлений и согласований, нередко достаточно было донесения об одержанных победах с моря – и следовало награждение. Часто о нем узнавали еще в море, по радио. Это исключительно стимулировало экипажи, командиров, рождая у подводников доверие к своему командованию. Недаром Карл Дениц пользовался таким доверием у своих подчиненных.

У нас, как выясняется, все было гораздо сложнее. Совершить беспримерный подвиг и даже быть первым среди героев оказывалось явно недостаточно. На пути к награждению могла встать самобытность, неуживчивость героя с начальством, симпатии или антипатии к нему лично и даже его объективное превосходство над окружающими. И уж тем паче – независимость мышления и суждений героя! А «начальства разного» между воюющими и Властью, решающей, кто герой, а кто нет, – множество! Помнится, неуживчивость и независимость перед начальством едва не помешали сделаться тем, кем мы его знаем, первому асу советских ВВС Александру Покрышкину. Заодно это сравнение делает честь командованию ВВС перед командованием флота. Там оказались внимательнее к своим героям, а значит, ревностнее относились к славе авиации.

Всю войну командовавший Балтийским флотом адмирал Владимир Трибуц впоследствии скажет: «Теперь, через 20 лет, выяснилось, что «Л-3» по объему потопленного во время войны тоннажа, опередила на флоте (а значит, и в ВМФ) всех, кроме лодки, которой командовал А.И. Маринеско. А по искусству кораблевождения и по использованию оружия, по тактике – словом, по всем боевым показателям «Л-3» не имела себе равных». Остается только вопрос: почему же Грищенко, будучи подчиненным Трибуца всю войну, так и остался обойденным высшей наградой Родины? Равно как и Маринеско. Ведь о потоплении Грищенко 18 кораблей и судов было хорошо известно и подтверждено еще в годы войны, по крайней мере – в 1943 году и уж достоверно – в 1945 году, когда были захвачены архивы Кригсмарине.

Трибуц отвечает, что Грищенко якобы не представило к награде непосредственное начальство – командир дивизиона и командир бригады. Можно подумать, его и о его подвигах не знал тогда командующий флотом, начальник штаба и Военный Совет флота?! Удивительная черствость и поразительная слепота! Тем более странные, что его подвиги в 1942–1943 годах не сходили со страниц флотской, Ленинградской и армейской прессы. Без преувеличения, в этот период он был одной из самых популярнейших фигур на флоте и в Ленинграде. Он стал литературным прототипом командира в романе о подводниках «Дом и корабль» Александра Крона. Известный флотский писатель и журналист Александр Зонин добился права отправиться с ним в поход в 1942 году. Он уже тогда был первым из первых: 423 боевых ордена и медали, полученные его экипажем, Гвардейский флаг, поднятый над «Л-3» в 1943 году, достаточно красноречиво свидетельствуют в пользу его уникальных боевых заслуг, в пользу его первенства. Орденом Ленина уже в 1943 году на «Л-3» были награждены не только командование, но и все без исключения старшины команд.

Если быть до конца последовательным и справедливым, звания Героя Советского Союза он вполне заслужил еще по итогам кампании 1941 года, когда в крайне неблагоприятных условиях «Л-3» одна принесла более четверти всего боевого успеха Балтийского флота в море – другим подобного результата хватало за глаза. Так чем же так не угодил лучший подводник командованию, впрочем, как и второй – Александр Маринеско? Что на чашах весов оценки доблести перетянуло – подвиг или проступки? Если проступки еще и были?

А началось, видимо, все с того, что Петр Грищенко, оказавшись единственным в ВМФ командиром корабля с академическим образованием, отказался после академии от высокой штабной должности, по сути, бросив вызов многим, в первую очередь – «штабным» и начальникам, поскольку его представление о воинском долге в условиях приближающейся войны было неразрывно связано с передним краем – командованием боевым кораблем. Кроме того, развитое военно-морское мышление Петра Денисовича, «обремененное» еще и образованием, делало его нежелательным свидетелем ошибок и промахов командования, в том числе и командования флота. Он ведь видел войну значительно шире и глубже своих товарищей-командиров, и даже непосредственных начальников.

О Грищенко очень много написано, и многие публикации вольно или невольно касаются истории его ненаграждения. Оказывается, здесь были и доносы, была мелкая месть уязвленных справедливыми замечаниями начальников, была здесь и подлая зависть к великолепному Грищенко. Всмотритесь в его фотографию 1942 года – время зенита его славы. Редкой красоты капитан! Понятно, его предпочитали женщины: ведь он был еще и первым из героев. Не слишком ли много для одного человека?

Что же касается «хулиганства», приписываемого в первую очередь Маринеско, то разве можно судить этих людей по обычным меркам? Об ужасе прорыва в Балтику и возвращения длиною 220 огненных миль (в один конец) по до предела нашпигованными минами разного типа, перегороженными стальными сетями и прочими ловушками фарватерам подводного плавания говорит хотя бы тот факт, что по возвращении из очередного похода лишились рассудка ходивший в поход на «Л-3» писатель Александр Зонин и старшина команды радиотелеграфистов «Л-3», а у самого командира через несколько дней отнялись ноги.

Стоит ли говорить, что содеянное в море стояло далеко за пределами человеческих возможностей, человеческой выдержки, человеческого самообладания. Даже по меркам этой страшной войны! Большинство товарищей Грищенко по кампании 1942 года, тоже замечательные подводники и в большинстве своем отмеченные высоким званием Героя Советского Союза, навечно в тот год остались в водах Балтики, буквально устлав стальными корпусами своих подводных лодок дно Финского залива. Вам не случалось, читатель, стоять перед длинной аллеей траурных досок с их именами в Сосновом Бору? Один вопрос вырывается из груди при этом: кто же остался? А ведь это были лучшие! Чтобы победить и вернуться в таких условиях живым, следовало быть выше лучших, быть абсолютно первым.

Нелишним будет заметить, что своих уникальных достижений Петр Грищенко добился еще в 1942 году. При том что даже Александр Маринеско стал героем только в 1945 году, когда Балтика будет переполнена крупными и особо крупными, ценными вражескими целями. Закаленные балтийцы-подводники в этой заключительной кампании не потеряли ни одной подлодки, добившись при этом замечательных успехов. В частности, «Л-3» довела боевой счет до 28 побед. Командиром ее в ту пору был бывший помощник Грищенко капитан З ранга Владимир Коновалов, кстати, удостоенный звания Героя Советского Союза.

Сегодня, когда предпринимаются попытки критически оценить роль командования советского флота в годы Великой Отечественной войны, величие подвига командиров кораблей (ПЛ), офицеров и матросов их экипажей остается не подверженным никаким влияниям. Что же касается высшего командования, то трудно объяснить и оправдать бездушие и беспринципность в награждениях, равнодушие к людям. И пока они не будут исправлены, трудно говорить о какой-то завершенности в истории величайшей из войн. Вспомните, какого труда стоило добиться звания Героя Советского Союза для Александра Маринеско. На совести «командования» ведь еще и обойденные высшей наградой Родины выдающиеся подводники Алексанович, Матвеев, Афанасьев.

Замалчивание отдельных фактов минувшей войны, обобщенная и популистская их трактовка играют нынче с нами не лучшую шутку. Самым неприятным стало то, что молодежь в поисках правды и начитавшись зарубежной военно-исторической литературы, все чаще идеализирует достижения зарубежных флотов и армий, в трм числе и наших бывших противников, не зная и пренебрегая своими! Но отсюда недалеко и до явного пренебрежения отечественным опытом, отечественной славой, историей и национальными героями.