Владимир Шляхтерман «В прокладке новых фарватеров, обозначении их вехами и бакенами, а иногда и спешной проводке караванов новыми путями главную роль играли гидрографы флотилии». Так отозвался народный комиссар Военно-морского флота СССР Адмирал флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов о работе гидрографов Волжской военной флотилии. Но эта оценка в такой же степени отражает их роль и на других флотах и флотилиях во время Великой Отечественной войны.
СОЛОМУ ЕШЬ, А ФАСОН ДЕРЖИ
22 июня 1941 года курсант Ленинградского военно-морского училища имени М.В. Фрунзе Василий Цветков блаженствовал у своего друга в Ростове-на-Дону. И рано утром отправился к реке.
«Я не знаю, как это назвать – блажь, принцип, кредо или как-то еще, – делился со мной Василий Михайлович, – но я в юности поставил перед собой задачу: очутился на берегу водоема – переплыви его. У меня до войны был первый разряд по плаванию».
Оказался Цветков на берегу Дона и поплыл – туда и обратно. Возле сложенных на берегу вещей его ждали милиционеры: кто такой, никто на их памяти таких заплывов не совершал. И в плавках отвезли в отделение. А для Василия переплыть Дон – в оба конца не больше километра – не составляло труда. Он участвовал в заплывах Ленинград–Кронштадт, а это 25 км. Правда, пловцов сопровождали катера, и в пути их подкармливали шоколадом. Дон он переплывал в одиночку.
В отделении милиции Цветков узнал о войне. Курсанта тотчас отпустили. В Ленинграде он продолжил учебу, патрулировал на улицах города, а когда немцы подошли близко к городу, училище эвакуировали в Астрахань. По пути баржи подвергались ударам немецкой авиации. На Ладоге погибла большая часть преподавателей и курсантов училища.
В Астрахани выпускник-гидрограф Василий Цветков в чине лейтенанта получил назначение в Волжскую военную флотилию. Шла Сталинградская битва, дел было много: с левого берега переправлялись войска, с правого – на лодках, баржах, катерах перевозили раненых. Лейтенант Цветков занимался тралением мин, обозначал безопасные фарватеры, отмечал их вешками.
Когда Сталинград оказался тыловым городом, Василия перевели в Онежскую флотилию, где он участвовал в боевых действиях в составе маневренной гидрографической партии. Сегодня – одна срочная работа, завтра – другая, а то и два-три раза на дню менялись задания. Точных гидрографических карт не было – флотилию расформировали весной 1920 года и воссоздали осенью 1941 года, соответствующей службы не было. Да что там, судов самих не было.
Николай Герасимович Кузнецов вспоминал, как в августе 1941 года его заместитель адмирал Иван Степанович Исаков поставил вопрос о формировании Онежской флотилии. Кораблей было мало, приходилось ставить пушки и пулеметы на буксиры. Но и этих плавсредств было мало. Подошли суда с Камы, Волги, их тоже вооружали. Буксиры, прогулочные катера, шаланды становились военными кораблями. Это не осталось незамеченным немцами и финнами. Суда подвергались атакам с воздуха, ставились мины. С ними пришлось заниматься и Цветкову.
После каждого налета или даже пролета вражеского самолета надо было производить траление фарватеров. Дело это небезопасное, особенно для людей неопытных. А где и когда учиться? На практике. Василий с несколькими матросами, едва рассветало, выезжали на весельных или моторных лодках, находили мину, и Цветков показывал, как надо ее обезвредить. Каждый урок мог быть последним…
Приходилось заниматься и совсем необычным делом. Воинская часть держала оборону на краю леса. Дальше шла открытая поляна, речка, за ней поляна и лес, который занимали финны. Из этой речки брали воду и мы, и финны. В других водоемах вода к питью была непригодна. Но стоило нашему солдату ползти с канистрой и котелками, с дерева стрелял снайпер. Наши не остались в долгу, у нас тоже были снайперы, и финны не рисковали открыто подходить к речке.
 |
| Кавалер четырех боевых орденов Василий Цветков. |
Вдруг случилось необъяснимое: наш боец полз к реке, а по нему не стреляли. Раз, другой – все тихо. Тогда и мы по финскому солдату с канистрой тоже не открывали огонь. И случалось так, что наш и финн оказывались там одновременно, с интересом разглядывали друг друга и в полный рост, не спеша, с канистрами удалялись к себе.
А в один из дней с финской стороны раздался крик:
– Рус, Иван, получай колбасу!
И в наш окоп плюхнулся батон сервелата. Первая мысль: отравлена. Отправили в лабораторию. Но еще раньше солдатские желудки вынесли заключение: не только съедобна, но и вкусна. И второй батон, и третий… Все в порядке.
Однажды в часть приехал генерал, ему рассказали о необычных «гостинцах». Генерал среагировал моментально:
– «НЗ» есть? Разрешаю изъять оттуда шоколад и побросать неприятелю.
Так и сделали. В ответ на сервелат полетели плитки «Красного Октября». Через два дня колбаса перестала поступать, и шоколад возвратили в «НЗ». Генерал удовлетворенно произнес:
– Солому ешь, а фасон держи.
Все понимали: долгое стояние должно скоро кончиться. То и дело от командования поступали приказы: определить пути подхода к такому-то месту; а то и провести лодки с десантом, чтобы захватить какой-то клочок земли, который скоро будет нужен.
В одну из таких вылазок финны открыли сильный огонь, последовал приказ: немедленно возвращаться. А на берегу остались несколько бойцов. Цветков подобрал их. На это понадобилось три часа. По возвращении его обвинили в неисполнении приказа, материалы отправили в трибунал. Случай неординарный, материалы затребовало высоко начальство и… представило Василия к награде. Так он получил свой первый орден Красной Звезды.
В другой раз немецкий снаряд угодил в рубку катера. Цветкова взрывной волной выбросило в воду. Холодная вода быстро привела его в чувство, и он поплыл, не видя берега.
– Интуитивно решил: именно там наши, – рассказывал Василий Михайлович. – Самое трудное было снять сапоги, сразу ставшие пудовыми. Нырял несколько раз. Снял. Плыл пять километров. До берега оставалось метров пятьдесят, потерял сознание. Но плыл! Патруль, обходя прибрежную зону, обнаружил меня, отвезли в госпиталь. Там и очнулся. Через две недели вернулся к исполнению своих обязанностей.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, «ЧЕРТОВ ОМУТ»
На совещании в Кремле обсуждались замыслы командования. Иосиф Сталин всех внимательно выслушал, потом положил руку на карту, прикрыл пальцем кружок с названием «Лодейное поле» и сказал:
– Наступать будем здесь. Как только наши войска выйдут к станции Лоймала, Финляндия выйдет из войны.
Никто не возражал, и не только потому, что перечить Верховному мало кто решался, но все понимали – успех сулил огромные выгоды: вся гитлеровская коалиция затрещит, освободившиеся войска и технику перебросят на другие участки, скандинавские страны постараются подальше отойти от Германии.
К началу Выборгско-Петрозаводской операции войска Ленинградского и Карельского фронтов превосходили обороняющиеся финские части. 450 тыс. наших бойцов противостояло 100 тыс. финнов; у нас было около 10 тыс. орудий и минометов, у них – около 1000; свыше 800 наших танков и самоходок против 110; самолетов: у нас 2200, у финнов около 200. Правда, противник имел глубоко эшелонированные, отлично оборудованные оборонительные полосы. Это как-то уравновешивало силы.
Подготовка к наступлению стала очевидной и для финнов. Они усилили свою Олонецкую оперативную группу, заняли войсками «Карельский вал», который сооружали почти три года, укрепляли побережья озер.
Наше наступление началось организованно. 21 июня 1944 года мощная артиллерийская подготовка, удары авиации возвестили о начале атаки. 24 июня повсеместно преодолели Свирь, а она в местах прорыва достигала 300–400 м в ширину. 28 июня высадили десант южнее Петрозаводска и уже на следующий день вошли в столицу Карелии. Первыми в город ворвались торпедные и бронекатера Онежской военной флотилии. Провел их Василий Цветков.
Финны отчаянно сопротивлялись. Советские войска вышли к Лоймала. 25 августа финский посланник в Стокгольме запросил срочную встречу с советским послом. Александра Коллонтай приняла его и немедленно передала шифровку в Москву: финны письменно просят о перемирии.
Советскому правительству уже было известно, что несколькими днями раньше ярый сторонник Гитлера президент Финляндии Рюти подал в отставку, а новый президент Маннергейм заявил: Финляндия не должна во всем следовать за Германией, она должна отделить свою судьбу от судьбы гитлеровского рейха. Сталин не спешил с ответом, и 29 августа в Хельсинки узнали, что советское правительство готово вступить в переговоры, но ставит условия: Финляндия порывает свои отношения с Германией и обеспечивает вывод немецких войск со своей территории в течение двух недель. Финское правительство приняло эти условия, и представительная делегация прибыла в Москву для переговоров.
Ничего этого Цветков не знал, продолжал выполнять боевые задания. А одно из них было очень сложным: высадить десант в губе «Чертов омут». Подойти можно было только через узкий проход между дамбами. Карт не было, правда, засекли створы, установленные финнами. Но могли их и специально перенести, чтобы сбить с курса наши суда. И еще трудность: у бронекатеров глубина осадки 2 м, подойти к берегу близко не удастся.
Василий предпринимает ночную разведку вдоль берега. Финны засекают катер, открывают огонь. По вспышкам и пулеметным трассам определяют огневые точки. А на другой день Цветков решается на рискованный шаг: появляется у финского берега в… полдень. У финнов в это время обед, они вяло обстреливают наглеца. На завтра в тот же час на том же месте. Финны уже не стреляют. И так еще три раза. И все безнаказанно: война войной, а обед по расписанию. Бдительность усыпили.
Последовал приказ на десантирование. Задача: перерезать единственную дорогу от устья Свири до Петрозаводска. Василий ведет три бронекатера с десантом – 120 бойцов. Сам на маленьком катере, у которого осадка всего 40 см. И необычный груз – доски.
– Зачем они вам? – спрашиваю Василия Михайловича.
– Я знал, что близко к берегу не подойдем. Глубина – около двух метров, у всех оружие, а кто-то и плавать не умеет. Наш катерок на мелководье остановился, мои ребята и я спрыгнули в воду. Она, хоть и лето, холодная. Доски на плечи, по ним, как по мосткам, пехотинцы с подошедших бронекатеров быстро оказались на берегу, рассредоточились и охватили лесок, из которого финны открыли огонь. Десантники – ответный. А тут помогли наши разведчики, которых выбросили пару дней назад. Их всего трое, но они перебегали с места на место, создавая иллюзию окружения. Финны быстренько к своим машинам, стоявшим на дороге, и рванули.
– Что было дальше?
– Только оседлали дорогу, как по рации приказ: половину десанта оставить на дороге, другим на бронекатерах идти к Петрозаводску. Поздно вечером узнал про салют в честь освобождения Петрозаводска.
ОХ, ЭТОТ МАННЕРГЕЙМ
Планом операции предусматривалось форсирование Свири практически на всем ее протяжении. А ширина реки достигала 300–400 м, глубина – 5–7 м. Кроме лодок были еще самоходные баржи – для танков и орудий, баржи с буксирами. Но и финны не дремали, создавали на своем берегу эшелонированную оборону. Важно было точно определить первую линию, именно ее огонь мог сорвать переправу еще на воде.
Василий Цветков ночами на катере, вызывая огонь на себя, засекал доты. А следующей ночью уже на весельных лодках ставили вешки для прохода барж.
Василию рассказали, что в одном из полков делают… чучела солдат.
– Товарищ лейтенант, для чего это?
– Узнаю – расскажу.
 |
| Фидель Кастро в каюте «Кометы». Фото из архива В.И. Цветкова предоставлены автором |
Оказывается, командование решило произвести доразведку целей и провести демонстративную переправу. Отобрали 16 добровольцев, предупредили: дело опасное. Во время артподготовки смельчаки вошли в воду, толкая перед собой плотики и лодки с чучелами. Поплыли к вражескому берегу. Финны открыли огонь, наблюдатели засекли огневые позиции. Добровольцы выскочили на берег и завязали бой. Противник решил, что началось форсирование, стал перебрасывать части с других участков, оголяя их. Ложная переправа удалась. Поразительно, но никто не погиб и все 16 участников операции были удостоены звания Героя Советского Союза.
А на юге, на Карельском перешейке, советские войска вышли к линии Маннергейма, сооруженной еще в 30-е годы.
Линия Маннергейма
Мы помним, сколько жизней наших солдат унесли укрепления линии Маннергейма в 1939–1940 и в 1941–1944 годах. Не сами доты, а их гарнизоны. И помним, как зверствовали финские оккупанты, верховным главнокомандующим которых был маршал Маннергейм.
И вместе с тем знаем, что был приказ маршала не бомбить и не обстреливать Ленинград. Всегда ли он исполнялся? В Финляндии был единственный в своем роде лагерь для советских воинов-евреев, попавших в плен. Пленных евреев до немецких лагерей просто не довозили. Несмотря на настойчивые требования руководителей Германии, этот лагерь действовал. Конечно, там были отнюдь не санаторные условия: такая же тяжелая работа, отвратительное питание, соответствующее обращение. Но существовал.
Маршала Маннергейма не назвали военным преступником и не судили. В отличие, скажем, от румынского диктатора маршала Антонеску. Когда Дмитрий Медведев, будучи президентом Российской Федерации, посетил Финляндию с официальным визитом, в ходе его он возложил венок на могилу Маннергейма. Маршал прослужил в русской армии 17 лет, добровольцем участвовал в русско-японской войне 1904–1905 годов. Отлично владел русским языком. Я читал его рукописные проекты мирного договора. Ни единой ошибки! Все запятые, заглавные буквы на своих местах.
Совсем не хочу, чтобы у читателя появилось чувство умиления. Нет, финский маршал был врагом Советского Союза и, к нашему сожалению, чаще умело руководил своими войсками в боях против наших солдат. Но в конце концов был ими бит. Крови он нам попортил немало, тысячи наших парней погибли в тех войнах. Ох, совсем не однозначная фигура, этот Карл Густав Маннергейм.
В результате операции советские войска освободили почти всю Карелию, восстановили железную дорогу до Мурманска, очистили Беломорско-Балтийский канал, вышли на границу с Финляндией. А выход последней из войны имел огромное значение – и не только военное.
Ладожская и Онежская флотилии оказались в глубоком тылу. А капитана Цветкова перебросили в Ленинград, потом в Прибалтику. Балтийский флот выходил из заточения. Но прежде надо было освободить бывшие морские базы и острова, запиравшие выходы в заливы.
ТОРПЕДЫ ПРОШЛИ МИМО
Десант высадился, на понтонах переправили танки, тяжелую артиллерию. Противник крепил оборонительные полосы, используя даже советские довоенные сооружения. Но наш десант действовал умело и довольно скоро очистил остров Сааремаа за исключением полуострова Сырве (Соарбе), протянувшегося узкой полосой на юг. Орудия, установленные там, своим огнем «запирали» судоходство в Рижском заливе. Владеющий Сырве контролировал подходы к Курляндии и рижскому плацдарму. Об исключительно важном его значении знали в сухопутных и морских штабах Германии и СССР.
На перешейке немцы создали пять полос обороны. На фронте всего в 3 км они установили, хорошо укрыв, 423 орудия и 116 минометов. Другими словами, каждые 5–6 м надежно защищенная огневая точка. Укрыли в дотах, дзотах, блиндажах и пехоту.
Две попытки прорвать оборону окончились неудачно и с немалыми потерями. Проанализировав обстановку, командующий фронтом маршал Леонид Александрович Говоров приказал прекратить атаки и основательно приготовиться к штурму, уделив особое внимание разведке.
А раз разведка – оперативные задания старшему лейтенанту Цветкову. Почти месяц шла подготовка к решающему штурму. И почти каждый день, точнее – каждую ночь гидрограф Василий Цветков выходил то на лодке, то на катере к Сырве и прокладывал на карте пути подхода к десантно-доступным местам, вычислял и отмечал координаты для артиллеристов.
«Чтобы все вычислить, – объясняет Василий Михайлович, – мне нужно иметь несколько углов. Для этого ночью поплыли на двух лодках. Весла обмотали полотенцами. Одна подходит к берегу и высаживает оперативную группу из пяти человек. Проходят вглубь и зажигают фонарь. Я в другой лодке качаюсь метрах в двухстах. Вижу фонарь. Засекаю для расчетов. Свет от фонаря заметили немцы и направили туда патрули. Завязался бой, никто из тех парней к лодке не вышел». – Цветков надолго замолкает, хотя вины его тут нет. Он не говорит, что сам был на волосок от гибели: у берега стояли немецкие катера, эсминцы и даже крейсер. Обнаружь они и его лодку – на веслах он бы далеко не ушел…
Данные, добытые Цветковым, очень были нужны артиллеристам. Полтора часа почти 1000 орудий плюс бомбардировщики, штурмовики и три канонерские лодки били по огневым точкам Сырве. А потом высадились десанты, прорывались через перешеек.
Немцы оборонялись шесть суток. На седьмые гарнизон погрузился на баржи и катера. Крейсер и эсминцы прикрывали эвакуацию. Вечером 24 ноября 1944 года маршал Говоров получил доклад: все Моонзудские острова захвачены. Балтийский флот выходил на немецкие коммуникации в Балтийском море, Финский и Рижский заливы контролировались нами.
Во время этой операции Василий Михайлович пережил несколько неприятных минут.
«Наши три канонерские лодки, – рассказывал он, – стояли на якорях в километре от Сырве. Только что закончили стрелять по дотам, жду дальнейшую команду. Вдруг наблюдатель докладывает: вижу две торпеды! И бинокля не надо: движутся в нашу сторону. Понимаю, что поднять якоря не успею. Все застыли в молчании. Не знаю, кто о чем думал в эти минуты. Торпеды прошли в нескольких метрах от лодок, тыркнулись в берег и взорвались…»
«Повезло?»
«Еще как! Седых волос прибавилось. Но у этой истории было и необычное продолжение. 30 лет спустя один германский предприниматель из Гамбурга приобрел в СССР «Комету» на подводных крыльях. Меня командировали в Гамбург обучить экипаж. Однажды хозяин пригласил к себе домой. На стенах гостиной – фотографии. На одной – экипаж на фоне подводной лодки – малютки. Хозяин поясняет: мой отец был командиром этой подводной лодки и рассказывал, как при обороне острова Сааремаа он выпустил две торпеды по русским канонеркам, но не попал. Я не сказал, что это по мне выпустил торпеды его отец, но за трапезой кусок в горло не лез…»
Но это было уже после войны.
ЕВРОПА СПРАВА
В Сормово спустили на воду необычное судно – катер на подводных крыльях.
«Он мог развивать скорость 32–33 узла, – рассказывает Василий Михайлович. – Почти в два раза больше, чем те, что эксплуатировались тогда и в СССР, и за рубежом. Подсчитайте сами: узел – 1852 м и 30 см. Сенсация! Генеральный конструктор «Комет» – так назвали новое судно – Ростислав Алексеев предложил совершить рекламный рейс вокруг Европы: дескать, пусть видят, что мы умеем, и если понравится – купят. А понравиться «Комета» должна. Мне предложили набрать команду – девять человек. Я людей знал, подобрал экипаж, оформил документы и ждал старта в Одессе».
Если у вас под рукой есть карта Европы, то увидите, сколько морей должно пройти судно, чтобы финишировать в Ленинграде. Катера такого класса выходили в море, но близ побережья, в хорошую погоду. А «Комете» предстояло идти и открытым морем, и в океан заходить, и в беспокойных местах побывать.
Из Одессы – в Турцию, Мраморное, Эгейское, Средиземное моря. Во всех крупных портах остановки, часовые прогулки.
 |
| Созданные в Советском Союзе стремительные «Кометы» пользовались высоким спросом за границей. Фото из архива В.М. Цветкова предоставлено автором |
«Приглашали всех желающих, – вспоминает капитан. – В первый рейс обычно шел мэр города и почему-то шеф полиции. И, конечно, судовладельцы, моряки, бизнесмены, журналисты. За один раз могли взять на борт 80–90 гостей. Везде – огромный успех. Едва успевал отвечать на вопросы. «Комета» вела себя безупречно».
В английском порту «Комету» поставили на якорь рядом с яхтой принца Филиппа – мужа королевы. Он имел звание адмирала. Вечером его адъютант передал Цветкову письмо: принц хотел бы побывать на «Комете», и если капитан не возражает, он поднимется на борт в 10 часов утра.
«Я, конечно, не возражал, но при этом брякнул: буду рад видеть Его Высочество с 10 до 11 часов. – Василий Михайлович и сейчас сокрушено качает головой. – Нонсенс! Ограничил время королевской особе! Филипп прибыл ровно в 10, в адмиральском кителе, но без погон. Я отдал ему рапОрт (капитан Цветков, как истый моряк, произносил это слово с ударением на последнем слоге – рапОрт, и никак иначе).
Команда выстроилась на борту. Филипп подошел к каждому, пожал руки и каждому сказал несколько любезных слов. Мы обошли судно, поднялись в рубку. Принц задавал вопросы, из которых было понятно, что он профессионал в морском деле. Порулить отказался, но с удовольствием крутанул ручку регулятора свечей. С ним был телохранитель, но обстановка была такая доброжелательная, что принц отправил его. Без пяти 11 Филипп стал прощаться, я все никак не мог придумать, как исправить оплошность и оставить его на судне, сколько ему захочется. Но он выручил меня, сказал: «Я бы с удовольствием продлил пребывание, но я главный судья регаты и мне нельзя опаздывать».
Я спросил, какие еще высокопоставленные особы плавали на «Комете».
«Комету» посетила королева Бельгии, и мы ее приняли с надлежащими почестями. Но ее визит запомнился таким эпизодом. В Антверпене к нам особый интерес проявил миллионер, владелец судоходной компании «Фландрия» Арманд ван Маркер. Мы быстро сдружились и несколько раз всей командой были у него в гостях. В один из дней он с тревогой говорит мне: плохо дело, Василий. В связи с тем, что советские войска вошли в Прагу – это было в 1968 году, – на площади перед портом состоится митинг солидарности с пражской весной. А потом митингующие отправятся к причалам, собираются сжечь ваш флаг, а заодно и «Комету». Поставь свое судно на мой причал, я флаг не дам спустить. Так и сделали, на его причале два флага – «Фландрии» и советский. Вся команда на судне, нервничают, да и я понимаю: два-три охранника ничего сделать не смогут».
«Митинг состоялся?»
«Да. И толпа двинулась к причалу. А до этого я заметил, что в порт въехала машина, из нее вышли трое мужчин в одинаковых плащах и шляпах и прогуливаются по площади. Толпа с воинственными возгласами направляется к причалам, и вдруг, как по команде, останавливается и быстренько ретируется. Я ничего не понимаю… Арманд потом рассказал мне, что он позвонил королеве, объяснил ситуацию и она прислала в порт трех джентльменов из своей охраны. А по тогдашним законам королевская охрана могла стрелять в нарушителей порядка без предупреждений и объяснений. И митингующие об этом прекрасно знали».
С ФИДЕЛЕМ ЗА ШТУРВАЛОМ
Рекламных рейсов «Кометы» было несколько: в Африку, в Азию, на Кубу. Куба приобрела три «Кометы». Цветкову поручили обучить кубинские команды. В один из дней сообщили: прокатиться на невиданном судне пожелали дипломаты, аккредитованные в Гаване. Предупредили: возможно, с ними приедет Фидель Кастро. В назначенное время подошел автобус с дипломатами, Фиделя с ними нет.
«Я даже немного был рад, – вспоминает Василий Михайлович. – «Комета» очень быстро обросла ракушками, потеряла скорость. Гости осматривали судно, когда подъехал джип, из него выскочили несколько человек – и сразу к нам. Быстро осмотрели все помещения. А один здоровый чернокожий парень, выше двух метров – надел маску и бултых в воду. Проходит минута, другая, третья. Не показывается. Я сам аквалангист, знаю, что можно пробыть без воздуха полторы минуты. Сразу мысль: утонул! Быстро надеваю костюм, иду на корму, чтобы спрыгнуть. И тут негр выныривает, взбирается на палубу и показывает пальцами кружок – буква «О», то есть «Окей!» – все в порядке. А из джипа выходит Фидель, охранник вынимает пять чемоданов. Мои парни помогают отнести их в каюту. Фидель поднимается на борт, я отдаю ему рапорт.
Походили по судну, поднялись в рубку. Он задает вопросы по-испански, я говорить не решаюсь, но все понимаю, отвечаю на английском. Так идет наш довольно профессиональный разговор. Вышли в море, нас сопровождают два катера, на палубе солдаты с автоматами. Я знал, что были десятки попыток покушений на его жизнь и к таким мерам отношусь с пониманием».
«А потом, – вспоминает Василий Михайлович, – Кастро прошел на корму, присел, стал внимательно рассматривать крылья, расспрашивать. Разговор шел на английском. А когда уезжал, сказал по-русски очень чисто: «Большое спасибо!». Я поблагодарил по-испански. Он улыбнулся. Вот такой у нас был разговор на трех языках».
«Ну, а что было в тех пяти чемоданах Кастро?»
«Мне самому не терпелось узнать. Спросил адъютанта, он ответил: в четырех одежда, Фидель, как правило, ее меняет иногда по два-три раза в день. А в пятом – еда, чтобы не обременять хозяев».
