О пользе шустовского коньяка

Сложилось так, что русские моряки (и не они одни) сумели недостаточно эффективно использовать радио – это величайшее изобретение XX века – в своих целях. Как известно, радиоразведка противника была в Первую мировую достаточно эффективна – в том числе и на море.

Так, в начале войны русские пользовались для оперативных донесений устаревшими шифрами, а в особо экстренных случаях – просто посылали адресатам радиотелеграммы открытым текстом. Немцы это своевременно учли, и в один прекрасный день на многих кораблях Балтийского флота оказалась принята следующая телеграмма: «Командиру Андрея Первозванного. Немедленно выйти к Мемелю на присоединение к эскадре. Фон Эссен».

При всей своей осведомленности, на этот раз противник грубо ошибся. «Андрей Первозванный» стоял на ремонте в Кронштадтском доке. Трюк оказался неудачным, хотя номер телеграммы и соответствовал общей нумерации депеш командующего Балтийским флотом. Обман был очевиден.

И с этих пор на флоте было строжайше запрещено пользоваться открытыми донесениями, и для срочных депеш ввели скороспелые шифры, известные под названием Дым и Молния.

С помощью различных комбинаций и предположений, сопоставлявших очевидный факт донесения (например, съемку с якоря, выход в море, обнаружение мин или подводной лодки и т.д.) телеграфисту было нетрудно после трех-четырех внимательных решений постигнуть скрытую тайну шифрованного сообщения.

Но неприятель содержание русских радиограмм также знал.

Позывные кораблей хоть и сменялись часто, но при той архаической системе их передачи, которой придерживались всю войну на Балтийском море, своего назначения не оправдывали – желая передать свое сообщение на другой корабль, специалист должен был несколько минут давать его позывные, повторив за этот промежуток времени минимум 15–30 раз условное название вызываемого корабля или морской базы. Радиоспециалисты, дававшие по 40–55 букв в минуту (без учета сбоев, затягивавших процесс радиообмена), зачастую повторяли одну и ту же депешу по 3–4 раза, что было совершенно недопустимо в экстренных ситуациях, когда дорога каждая секунда. А по тону радиопередачи противник за это время вычислял характеристики передающего корабля.

Как же обстояло дело с этим вопросом в германском флоте?

Радиопередача немцев колебалась от 100 до 120 букв в минуту. Никаких позывных, как вызываемой станции, так и отправляющей, у них не было. Случаи перебоев были достаточно редкими, а повторная отправка депеши отправителя была еще реже – причем уже на другой волне. Открытым текстом противник свои сообщения не отправлял.

С целью же дезинформации противник достаточно часто передавал на русском языке различные ложные телеграммы – чтобы морально воздействовать на наших моряков. Так, в дни отступления русских войск из Восточной Пруссии в августе 1914 года германцы распространяли сообщения с явно преувеличенными цифрами своих трофеев. Аналогичное явление наблюдалось и во время отхода русских войск из Галиции весной–летом 1915 года.

Иногда противник мешал передаче русских донесений, которые в силу форс-мажорных обстоятельств, не могли быть зашифрованы. Так, во время гибели в ноябре 1914 года миноносца «Исполнительный», следовавший ему в кильватер миноносец «Летучий» в 12 часов 35 минут стал телеграфировать о катастрофе «Исполнительного» своему флагману. Противник, обнаружив, что это сообщение передается открытым тестом, ввязался в радиопередачу, использовав ту же длину волны. В 12.40 приемные станции на злополучном дивизионе приняли следующее сообщение: «...спасено семь человек.. миноносец погиб. № 42 «Летучий». Еще через 10 минут, в 12.50, прозвучало: «...спасено семь человек нижних чинов... миноносец погиб. № 42. «Летучий».

И лишь через 21 минуту, то есть в 12.56, удалось полностью принять телеграмму с «Летучего», в которой сообщалась информация о гибели «Исполнительного».

Драгоценное время для оказания помощи было упущено, а через несколько минут погиб и сам «Летучий», увлекая на морское дно не только весь свой экипаж, но и спасенных людей с «Исполнительного».

Как пример аналогичных действий со стороны русского флота следует отметить случай, произошедший с германским новейшим легким крейсером «Магдебург» во время прорыва в Финский залив 13 августа 1914 года. Русская береговая радиостанция, вмешиваясь в работу радиостанции крейсера, мешала ему передавать свои донесения. И когда «Магдебург», сев на камни у острова Оденсхольм, стал вызывать помощь, то эта радиостанция при полной нагрузке своей антенны одновременно с крейсером начала посылать в эфир на тех же волнах информацию о… шустовском коньяке. Русский радиотелеграфист передавал все, что ему взбрело в голову, лишь бы не дать неприятельскому кораблю возможности сообщить о месте аварии. В результате одинокий «Магдебург» был атакован подошедшими русскими кораблями и под угрозой пленения был взорван своим экипажем. Добили германский корабль крейсера Балтийского флота «Богатырь» и «Паллада». В итоге в руки русских моряков попали имеющие огромную ценность секретные документы немцев, включая сигнальную книгу и секретную карту квадратов моря. Это имело большое значение – прежде всего для Британского флота, а возможности радиоразведки союзников многократно повысились. Из состава экипажа «Магдебурга» погибли 15 человек, и 60 человек было захвачено в плен.

Когда осенью 1916 года в Рижском заливе на русских минных заграждениях погибли (причем данный факт точно не был установлен) две германские подводные лодки, то на их поиск противник отправил гидроаэропланы. Машины летали подряд три ночи, вызывая подлодки по радио, причем употребляя одни и те же позывные. Это позволило после радиоперехвата уверенно сказать о несомненной гибели двух кораблей германского подводного флота.

Как-то немецкие радиотелеграфисты пошутили над своими русскими коллегами. Во время отхода русских войск из Виндавы в 1915 году радиостанция броненосца «Брауншвейг» телеграфировала по адресу русских дозорных кораблей на немецком языке следующее: «Русский флот. Готовьте автомобили для ваших солдат, удирающих из Виндавы».

На одном из русских миноносцев вахтенный телеграфист, не желая остаться в долгу перед крейсировавшим на горизонте у Виндавы «Брауншвейгом», руководствуясь личной инициативой, ответил немцу: «Тише едешь – дальше будешь».

А когда утром один из русских миноносцев, несший дозорную службу в Ирбенском проливе, приблизился к Михайловскому маяку, он получил немецкое сообщение: «Привет славным морякам Балтийского флота». На этот раз ответного приветствия на пожелание противника не последовало.