Жорж Коваль – «атомный» нелегал

Строгий режим безопасности – одна из особенностей жизни в секретном Ок-Ридже. Фото со страницы Министерства энергетики США в Flickr

Двенадцать лет назад, в 2006-м, после открытия нового здания штаб-квартиры Главного разведывательного управления ГШ ВС РФ президент России Владимир Путин посетил закрытый музей военной разведки. Глава государства задержался у одного из стендов, который был посвящен почти никому не известному разведчику под оперативным псевдонимом Дельмар, под которым скрывался Жорж (Георгий) Абрамович Коваль. Глава государства попросил поподробнее рассказать о нем. И тут выяснилось, что за все время гонки за ядерными секретами лишь Ковалю удалось поработать непосредственно в тех американских лабораториях, где создавалось ядерное оружие. Владимир Путин попросил познакомить его с «атомным» разведчиком, но выяснилось, что тот уже ушел из жизни – он скончался 31 января 2006 года. Лишь после этого произошло то, что должно было случиться уже давным-давно: в 2007 году Жоржу Ковалю было присвоено звание Герой России.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

История будущего разведчика и ученого берет начало в белорусском местечке Телеханы, где трудился его отец. Плотник Абрам работал много, а зарабатывал мало. Красавица Этель Шениски, дочь местного раввина, полюбила Абрама, но связывать с ним судьбу не решалась. Она ушла от папы, подалась в социалисты, но где жить? Не в шалаше же устраивать рай. И тогда Абрам поклялся любимой: он уедет в Америку, сколотит денег, купит дом и вызовет к себе Этель.

В 1910 году он обосновался в Штатах. В те времена невесты умели ждать: через два года после отъезда Коваля Этель получила от своего Абрама по почте много долларов плюс подтверждение: деньги на дом накоплены. Она не побоялась – поехала в США и увидела в городе Су-Сити (штат Айова), что, как и Телеханы, находился в захолустье, деревянный домишко в пять небольших комнат. Этель родила счастливому мужу троих детишек – Изю, Жоржа и Габриэля. Среднего, родившегося в Рождество, 25 декабря 1913 года, местные называли на американский манер – Джорджем.

В первые годы все шло неплохо. Искали лучшую жизнь и отыскали, но потом та, лучшая, куда-то исчезла. Еще в детстве кем только Жорж не подрабатывал. Способный, шустрый, говорил на идише и, понятно, на американском английском, подсознательно избавившись от своеобразного акцента, который всю жизнь потом преследовал его друзей из еврейской общины. Очень хотел учиться. Приносил хорошие отметки из школы. Даже окончил два семестра в колледже. Играл в волейбол, причем его имя, как пишут американские исследователи, даже значилось в некоторых мелких спортивных справочниках. Он мог рассчитывать на спортивную стипендию в колледже, в университете.

Но тут наступила Великая депрессия, работы в Су-Сити не стало вовсе. Тогда сознательный еврей с социалистическими взглядами Абрам Коваль вступил в организацию ICOR (Ассоциация помощи еврейской колонизации в России), которая ставила целью помочь своим собратьям в Советском Союзе создать собственную автономную социалистическую республику. Отец семейства свято верил, что в Биробиджане «отец народов» Сталин сотворит рай для евреев.

СТРАНА СОВЕТОВ

Жорж тоже поверил в хорошую идею. Он всегда старался прийти на подмогу нуждавшимся в помощи. И когда двух бедных женщин выселили из приюта для бездомных, он с друзьями ворвался в офис чиновника, отдавшего этот приказ, требуя вернуть несчастных в приют, и не покидал помещения до прихода шерифа. И был в первый и последний раз в жизни арестован, проведя ночь в полицейском участке. Потом его отпустили, но взяли на заметку как возможного члена довольно популярной тогда Лиги молодых коммунистов (Young Communist League – YCL). Может, он и состоял в ней, тем более что в 1930 году Жорж участвовал в конференции коммунистов штата Айова.

Все эти материалы на Коваля накопали только в 1954 году, когда у главы ФБР мистера Гувера подозрения в его шпионской деятельности в пользу СССР окончательно вызрели. Что ни говори, доказательств левых взглядов Жоржа Коваля хватало, но всплыли они лишь годы спустя после его отъезда из страны.

А тогда, в 1932 году, в пору Великой депрессии, семья плотника Абрама, прожившая в США около двух десятилетий, отправилась на советском теплоходе «Левитан» в новый поиск той самой лучшей жизни в Страну Советов – в Биробиджан.

На новом месте работы для плотников и других переселенцев из США было хоть отбавляй. На хлеб с маслом трудолюбивым Ковалям хватало, но вот учиться Жорж хотел не в Биробиджане, а в столице. Он начинал, как и отец, лесорубом-плотником, потом был электриком, слесарем. Однажды фото счастливой семьи еврейских переселенцев Ковалей, на котором Жорж получился просто отлично, появилось на страницах всесоюзного журнала.

Юный электрик мечтал стать химиком. А почему бы не сбыться мечте в стране социализма? И в 1934 году он поступает в знаменитую московскую Менделеевку – Московский химико-технологический институт (МХТИ) имени Д.И. Менделеева. Причем учится настолько хорошо, что без экзаменов (!) зачисляется в аспирантуру МХТИ. Впереди была кандидатская диссертация.

Жорж умело ладил с профессорами и аспирантами МХТИ, занимался в меру возможностей, без фанатизма, профсоюзной работой. Женился на девушке из хорошей, пусть и несколько буржуазной – в прошлом – семьи. Души не чаял в родившейся дочери. Но тут наступил 1939 год, и вся эта советская идиллия в момент разрушилась: Ковалем заинтересовалась разведка…

ИЗ АСПИРАНТОВ – В НЕЛЕГАЛЫ

Да разве мог такой положительный парень не заинтересовать разведку? Нет, не только отличной институтской характеристикой и преданностью идеям социализма, а и необычной биографией. Родился, вырос, учился в США. Знал чужие обычаи, хорошо владел английским. Согласие Жоржа разведчики получили достаточно быстро, после чего в не менее быстром темпе шло и обучение премудростям разведки. А затем – отправка в Штаты.

У Жоржа Коваля было две легенды пребывания в США. По одной, он прибыл в страну под другим именем и по изготовленным в СССР документам. Надо было легализоваться, найти работу по хорошо знакомой химической тематике. Перед войной о возможности создания атомной бомбы в СССР задумывались лишь чудаки-одиночки. Помня о газах, которыми немцы травили французов в империалистическую, боялись применения химического оружия. Вторая легенда у Жоржа была более подходящей: он всплывает из небытия и возобновляет жизнь в Штатах по собственному паспорту и под настоящей фамилией. Уехал-то недавно – в 1932 году. И то ли что-то предвидел, то ли по счастливой случайности сохранил все выданные в Айове документы. Конечно, устроиться предстояло в каком-нибудь крупном городе с химическими предприятиями и обязательно подальше от Су-Сити.

Оставалось как-то прикрыть исчезновение аспиранта Менделеевки. Его хорошо знали в институте, помнили и в Биробиджане. Вдруг кого-то из переселившихся опять потянет в Америку.

А как же святая обязанность каждого советского молодого мужчины послужить в армии? Вот Жоржа и призвали в 1939 году. Место службы? Неизвестно. Где надо. Он не проходил курсов, как все новобранцы, не принимал присяги. Правда, военное звание ему присвоили – солдат.

Жена знала, куда отправлен муж, родителям – успокоительные письма непонятно откуда. Вместо армейской службы в далеком якобы краю – шлифовка в Москве двух легенд, сборы, прощание. И прибытие «домой» в Штаты в октябре 1940 года.

И ВНОВЬ УДАЧА

Фарт, удача играют в разведке не решающую, но важную роль. Сразу повезло и Ковалю, как часто случается с людьми не только предприимчивыми, но и рисковыми. Он имел основания не очень доверять своим документам на чужую фамилию. Вдруг не выдержат проверки уже на границе? Но получилось так, что на берег он сошел в компании капитана танкера, прибывшего в Сан-Франциско. Тот небрежно кивнул знакомым из иммиграционной службы: «Это со мной». И его вообще не проверили. Из Сан-Франциско быстренько укатил в Нью-Йорк, где встретился с резидентом-нелегалом Разведупра Генштаба, и уже в 1940 году приступил к работе.

Сначала Жорж пытался устроиться в знакомой ему американской жизни под вымышленным именем. И довольно быстро от разведчика-химика пошла информация о производстве токсинов. Но надо было внедряться в настоящее военное предприятие. В его открытом поведении и светлом взгляде было нечто притягивающее. Помогли знания, накопленные в Менделеевке. Технически подготовленный, легко сходящийся с людьми, на лету все схватывающий парень оказался востребованным.

Однако случилось так, что подготовленные в Москве документы все же «не прошли». И Коваль решил рискнуть, устроиться на завод, производящий и военную продукцию, под собственным именем. Это решение прекрасно себя оправдало: прикрытие оказалось приличным, а в Москву пошел поток материалов с военного химического предприятия.

Вскоре у Жоржа создается твердое впечатление, будто в США не считают немецкое химическое оружие главной угрозой в будущей войне. Своей регулярной, выверенной информацией он и московских начальников наводил на мысли о том, что немцы, да и уж точно американцы заняты разработкой нового мощного оружия.

СЛУЖБА В АРМИИ

Но и на Жоржа случилась проруха. Позже, уже во время службы в армии любопытный сослуживец поинтересовался, почему Коваль говорит с таким акцентом, будто родился в Айове. Ведь сам он несколько раз рассказывал ребятам, что вырос в еврейском приюте на окраине Нью-Йорка. Пришлось объяснять: у них в приюте воспитателями были уроженцы Айовы. И еще вопрос. Почти ко всем солдатам по праздникам приезжают родственники, а к нему – ни разу? И здесь тоже спасла сказка о приюте: какие родственники у сироты-еврея?

Но это было уже в годы армейской службы. Ни руководители в Москве, ни он не знали, где придется проходить службу, если призовут. Но какие там «если». В 1941 году он уже официально подлежал призыву. Резидент подсказал: постараться уклониться, но если будут нажимать, идти в армию, а иначе возникнут подозрения, начнутся проверки. Химическое предприятие, на котором работал Жорж, выполняло военные заказы, и знающего техника под всякими предлогами спасали от призыва. Но в 1942-м развели руками: родина зовет. И ни разу он не дал никакого повода усомниться, что в армию призван настоящий патриот-американец.

Выпускника Менделеевки, ныне старательного, исполнительного солдата направили на учебу. Поначалу готовили в инженерные войска. Именно армия дала возможность совершенствовать знания в Сити-колледже на Манхэттене. Там он специализировался в электротехнике. Аполитичный, сдержанный Коваль тратил время лишь на учебу, явно сторонясь политических разговоров. Привычно вошел, как и в Москве, в когорту лучших слушателей. Затем специальные курсы. Здесь помогли и предусмотрительно сохраненные Ковалем документы, захваченные из Су-Сити, а затем привезенные обратно в США. Они свидетельствовали: за плечами Жоржа два семестра американского технического университета. А затем он с удивлением обнаружил, что его готовят к работе с радиоактивными материалами. В одну из редких встреч с куратором-резидентом – доложил ему об этом, еще не понимая, в какой ситуации он находится. И тут, как и в Москве, Коваль привлек к себе внимание – на этот раз американских военных «кадровиков».

РАБОТА НА БОМБУ

Шел 1944 год. Работы по созданию атомной бомбы в разгаре, до цели уже очень близко. Но возникли преграды, которые решить можно, лишь используя больше и больше не только ученых, но и отличных техников. А их явно не хватало. И, возможно, случайно, однако с определенной долей закономерности Жорж Коваль, чей уровень интеллекта был заметно выше, чем у его соучеников, попал в элиту. В августе 1944 года он получил назначение в город Ок-Ридж в штате Теннесси.

Ему намекнули, что придется работать с радиоактивными веществами. Но предположений, что это как-то связано с созданием атомной бомбы, не возникало. Резидент, которому «Дельмар» сообщил о назначении, обговорил условия связи, не предполагая, что его подопечный попадает на абсолютно засекреченный объект. Если не являлось секретом, что в лаборатории Лос-Аламоса разрабатывалась атомная бомба, то в других не менее закрытых и секретных городах, как, например, Ок-Ридж, производили обогащенный уран и плутоний для бомб.

Причем в отличие от хорошо «освоенного» советской разведкой Лос-Аламоса об Ок-Ридже в Москве почти ничего не знали. И «Дельмар» первым сообщил: здесь производят обогащенный уран и плутоний. Сам Жорж как раз и работал радиометристом (в данном случае имеется в виду специалист по радиометрии. – «НВО») в секторе по производству плутония.

Деятельность Коваля не была строго ограничена запретами на передвижения, как у других сотрудников. Поскольку радиометрист охранял здоровье своих соотечественников, которые работали с радиоактивными материалами, в его задачу как раз и входило перемещение по трем различным секторам: он следил за тем, чтобы нигде уровень радиации ни в коем случае не превышал допустимый. Таким образом, все происходившее в этих секторах специалисту, пусть и химику, было не только известно, но и в деталях понятно. В своих сообщениях «Дельмар» указал, что в трех изолированных друг от друга помещениях трудилось около 1,5 тыс. сотрудников. А это говорило об уровне предприятия и о серьезности намерений американских ученых и инженеров.

Для Москвы неожиданным стало и сообщение Коваля о доставке обогащенного урана и плутония из Ок-Риджа в Лос-Аламос. Военные самолеты с грузом сопровождала усиленная охрана.

ЛЮБОЙ БАРЬЕР – ПРЕОДОЛИМ

«Дельмар» также информировал, что каждый сотрудник лаборатории в Ок-Ридже фактически прикован к собственному рабочему месту. За всеми наблюдали, прослушивали на всякий случай их телефонные разговоры, не слишком поощряли общение друг с другом. Жили сотрудники в закрытых лагерях, как в казармах, только удобных, комфортабельных, и ни в чем не нуждались. Между сотрудниками лабораторий, занятых исследованиями, воздвигли непроницаемые барьеры. Но Жорж Коваль, пользуясь своим положением, эти барьеры относительно легко преодолевал.

Генерал-лейтенант Лесли Гровс – руководитель военной части Манхэттенского проекта – отвечал за безопасность и секретность работ на атомных объектах. Его книга «Теперь об этом можно рассказать», вышедшая и у нас в 1964 году в «Атомиздате», – образец того, как нельзя безоговорочно верить в свою неуязвимость. Следует отдать должное генералу, он сделал все, чтобы создать железный занавес между своими подчиненными и остальным миром. Работал он, судя по его описанию, самоотверженно, допустив лишь одну, но фатальную ошибку: уверовал в непроницаемость установленного им занавеса, называл лабораторию в Лос-Аламосе абсолютно «мертвой зоной».

Но если кто-то заслон возводит, то всегда найдется тот, кто попытается через него проникнуть. И это, как все мы теперь знаем, удалось советской разведке. Несколько американских ученых из Лос-Аламоса инициативно, то есть добровольно, вышли на советскую внешнюю разведку, предложив ей свои услуги. Тот же «Млад», он же Теодор Холл, одарил нашего друга-агента «Лесли» – Леонтину Коэн – кипами чертежей, переданными им в сугубо закрытом городке Альбукерке и чудом доставленными «Лесли» в Нью-Йорк в распоряжение «Джонни» – разведчика Анатолия Антоновича Яцкова. Немецкий физик Клаус Фукс добывал информацию из Лос-Аламоса, а позже из Англии. Итальянский физик Бруно Понтекорво, единственный из крупных ученых, кто пошел на риск сотрудничества с советской разведкой, внес огромный вклад в создание первой советской атомной бомбы.

Рабочие загружают топливные стержни в Х-10 – первый ядерный реактор, спроектированный и построенный в Ок-Ридже для постоянной работы и наработки плутония для ядерных бомб. Фото Эда Весткотта

Но роль Коваля в этом деле – особая. Военный разведчик-нелегал в звании солдата стал единственным из всех советских легальных и нелегальных разведчиков, кто сам лично, без чьей-либо помощи проник на абсолютно закрытый, по мнению наивного генерала Гровса, атомный объект и передал бесценные данные советской разведке.

Химику и способному инженеру не приходилось начинать здесь с нуля, как многим другим агентам и резидентам. Он вникал в технологию обогащения урана. Своими глазами видел новейшее секретнейшее оборудование. Общался с замученными скучным бытием техниками, которым так хотелось душевно поговорить хоть с кем-то и рассказать, поведать. И «Дельмар» слушал, запоминал. Сумел все это, пусть на своем уровне, обобщить, попытаться осмыслить весь технологический цикл. Понял, что американские ученые заняты производством полония, который собираются использовать в атомном заряде. Об этом в СССР не знали.

В скором времени Ковалю удалось вырваться в свой первый отпуск и прибыть на служебном джипе на заранее установленное место. Там его уже поджидал непосредственный начальник, о котором известно лишь одно – оперативный псевдоним «Фарадей». Ему и передал Жорж данные о производстве ядерных материалов – плутония и урана, а также о том инициаторе, благодаря которому и происходит атомный взрыв. А от «Фарадея» сведения добирались до Москвы, где их особенно ждал Игорь Васильевич Курчатов – отец советской атомной бомбы.

ПОЧЕМУ В США ПРОМОРГАЛИ РАЗВЕДЧИКА

Возникает вопрос, почему все же Коваль не вызвал никаких подозрений у американской контрразведки, как проморгали его люди Гровса? Найти ответ помог собственный корреспондент ТАСС в США Андрей Шитов, подготовивший целый ряд материалов о Ковале, в том числе на основе статей в американской прессе.

Авторы последних объясняли неуловимость Джо чуть ли не как в анекдоте: его просто никто не искал! Проморгали разведчика, ибо его биография простого американского парня из бедной еврейской семьи была обыденна и безлика. И если он чем-то и выделялся, то, как сочли, проанализировав его тесты IQ, лишь быстротой мышления и сообразительностью. Маловато для подозрений в шпионаже.

Прошлое техника, даже не инженера, представлялось типично американским, проверки не требующим. Первый же запрос в его родной Су-Сити опроверг бы это мгновенно, но это не сделали – поверили, а проверяли других, более важных по должности и положению в Манхэттенском проекте, чем какой-то там техник…

Как написал Андрей Шитов журналисту, писателю Николаю Михайловичу Долгополову, представители ТАСС после 2006 года получили от ФБР ряд документов из рассекреченного дела Джорджа Коваля, из которых стало ясно, что после исчезновения Коваля директор ФБР Гувер ставил перед своими сотрудниками конкретную задачу: выяснить, как удалось советскому нелегалу проникнуть в секретные лаборатории. Причем даже его фамилии сначала не знали, а потому именовали «неустановленным лицом». Лишь позже всплыли серьезные вопросы. Как и с чьей помощью Коваль смог попасть на атомные объекты? К какой секретной информации он имел доступ? Было ли это результатом ранее спланированной операции? Кто помог ему попасть в США и легализоваться? Не возвращался ли Коваль в США после его отъезда в 1948-м или 1949 году? Ни на один вопрос Гувер ответа не получил.

Точно выяснили лишь место работы человека по фамилии Джордж Коваль, включенного в список обслуживающего персонала крупной частной нью-йоркской фирмы. Но до разгадки феномена по имени «Джо Коваль» ФБР было очень далеко. К тому же было совершенно непонятно, насколько глубоко проник советский нелегал в американские атомные секреты. Помог, как это, увы, случается, советский перебежчик, подтвердивший: служащего этой фирмы каким-то образом знали в Москве. И тогда Коваля стали разрабатывать уже по всем правилам.

Директор ФБР попытался лишить Коваля американского гражданства. Не удалось: тот никогда не подвергался уголовному преследованию. Да, проник в США, но в секретных атомных лабораториях работал под собственным именем и предъявляя собственные подлинные документы. Тут, возможно, сыграла свою роль не только биография Коваля. Военная контрразведка, которая работала на генерала Гровса, сразу же Коваля проморгала. Раз пройдя проверку, рядовой в дальнейшем оставался вне подозрений. А ФБР спохватилось слишком поздно, когда и след Джо простыл. Несогласованность двух служб США привела к образованию бреши, которую и использовал советский разведчик-нелегал.

Причем хотя ФБР узнало о советском шпионе, как следует потрудившемся в секретной атомной лаборатории, в начале 1950-х раскручивалось его дело крайне медленно. Шуметь об этом – только позориться. И потому в Штатах эта история полного триумфа одних и обескураживающего поражения других всплыла лишь после присвоения Ковалю звания Героя России. Да и статьи, книги о нем появились в основном уже после 2009 года.

ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА

Однако счастье для нашей разведки не могло длиться вечно. Оно и так продолжалось долго. По одним сведениям, восемь, а по другим – десять лет. Подвело малозначащее, до обидного мелкое, что и губит обычно всех разведчиков – любой страны. Речь – об упомянутой фотографии в одном из советских журналов, о которой Жорж Коваль, отправляясь в 1940 году в США, не забыл. Журнал таки попал в руки американской контрразведки. Фото счастливой еврейской семьи, избежавшей тягот капиталистического рая благодаря переезду в Биробиджан, а на фото – узнаваемый парнишка: Жорж Коваль.

Если бы не это…

После войны Ковалю предлагали остаться работать на атомном объекте уже в качестве гражданского специалиста. Он, к удивлению работодателей, отказался: рвался в любимый Нью-Йорк, мечтал продолжить образование. В 1946 году сержант инженерных войск США, техник 3-го разряда Джордж Коваль демобилизовался.

Уже тогда он начал бить тревогу – почувствовал опасность там, где другой бы от нее отмахнулся. Но он действительно был везунчиком. Но спасло не только это, а еще и тщательный анализ Ковалем ситуации в Америке, где произошел всплеск шпиономании, вызванный в том числе и признаниями перебежчика – шифровальщика канадской резидентуры ГРУ Игоря Гузенко. Спецслужбы США включились на полную мощь, пошли поголовные проверки. Тут уж Ковалю не поздоровилось бы – выяснили бы всю его подноготную. И Коваль в итоге попросил вывезти его из США.

Знакомым он честно признался: получил выгодное предложение поработать в Европе, куда и отправляется. Обман, но лишь частичный, а потому успешный. Получил загранпаспорт и отчалил во Францию. А от Гавра было уже сравнительно недалеко и до Москвы, где он и оказался в конце 1948 года.

И тут же, как пишет Андрей Шитов, начались проверки его друзей по Су-Сити. Их допрашивали, просили рассказать о Ковале. При этом никому из них не говорили о том, что того в чем-то подозревают. Неужели сын Абрама Коваля, уехавшего строить социализм в СССР, и сержант Джордж Коваль – одно и то же лицо? Выплыло и злосчастное фото. Не оставалось сомнений – это он. Провал американской контрразведки означал полный успех советской военной разведки!

Причем, по мнению некоторых историков спецслужб, исчезновение Коваля из США оставалось незамеченным до 1950 года. И только тогда американцы начали бить тревогу. Искали его в разных местах. Сначала в Западной Европе. Потом почему-то в Латинской Америке…

ЖИЗНЬ ПО-НОВОМУ

В июне 1949 года солдат Жорж Коваль, 1913 года рождения, был демобилизован из рядов ВС СССР, так ни разу за всю десятилетнюю службу в армии, то бишь в разведке, не примерив военного мундира.

Предположительно в 1950 году или чуть раньше Георгий Абрамович Коваль появился в МХТИ. Его дожидалась терпеливая жена, которая долгие годы получала лишь короткие письма от мужа. Их передавали молчаливые люди, не склонные вступать с ней в длинные разговоры.

Вновь пошла тихая и счастливая жизнь. Восстановился в аспирантуре, успешно, как всегда получалось у Коваля, защитил диссертацию, став кандидатом наук. С радостным достоинством принял предложение остаться в стенах вуза.

И вдруг из отдела кадров Менделеевки грянуло: а нам ученые вашего редкого профиля совсем не нужны. Он пытался развеять недоразумение, убедить в ошибочности решения. После увольнения думал найти работу где-то еще, а потом вернуться в альма-матер. Не брали нигде. Предлоги – разные, суть – одна.

Что случилось, почему? Спустя десятилетия причины разглядеть легко, не то что тогда. Просто кадровики недоумевали. Где этот Жорж Коваль пребывал почти десять лет? Пишет в анкете, будто служил в армии с 1939 года, это точно зафиксировано, до 1949-го. Но почему дипломированный выпускник МХТИ с блестящими знаниями за все эти годы так и оставался солдатом? Неужели не мог дослужиться ну хотя бы до младшего лейтенанта? И награда одна – медаль «За победу над Германией».

Бедные кадровики! Откуда им было знать, что есть у Коваля и другие медали. В США его награждали более щедро – демобилизовали с почестями и медалями «За победу во Второй мировой войне» и «За примерное несение службы».

А в Москве удивлялись: разве не странно – и в письменной форме, и при собеседованиях сдержан, подробностей не приводит. Для бдительных кадровиков, и не только для них, этого было достаточно, чтобы Коваля уволить и никуда не брать. А он молчал, дав еще в 1939 году подписку о неразглашении. И не имел права разглашать служебную тайну.

И еще об одном. Вернувшись из США, Жорж Абрамович попал в самый пик борьбы с «безродными» космополитами. Дело врачей-отравителей, увольнение из органов достойных сотрудников не с той национальностью. Да к тому же еще и родился Коваль в США. К чему рисковать своим благополучием ради этого подозрительного типа.

Но Ковалю надо было жить, кормить семью. Положение – трагическое. Пришлось, обив все возможные пороги властных кабинетов, обратиться в ГРУ. Там откликнулись, разобрались, помогли. Не сделали этого сами? Хранили тайну. Но написал же в ответ на мольбу о помощи рядового Коваля сам начальник ГРУ генерал-полковник Михаил Алексеевич Шалин письмо министру высшего образования СССР Всеволоду Николаевичу Столетову: «Прошу Вас учесть немалые заслуги при обеспечении работой». Подтвердил, что Жорж Коваль с 1939 по 1949 год находился в армейских рядах. А объяснить, чем конкретно занимался, не может, ибо строго соблюдает закон о неразглашении государственной тайны о службе, которая проходила в особых условиях.

Не уверен, что Столетов понял ремарку об «особых условиях». На языке разведки это сочетание означает: был нелегально за границей. При необходимости представители ГРУ все это подробно объяснят кому и где надо. Но объяснять не пришлось. На просьбу генерал-полковника Шалина «учесть немалые заслуги при обеспечении работой» министр начертал соответствующую резолюцию. Обращение переслали в МХТИ имени Д.И. Менделеева. И в институте быстро, без дополнительных разъяснений, все уразумели: Коваля приняли, восстановили и назначили на соответствующую должность. Студенты Коваля любили, он отвечал им тем же. Проработал в этом институте лет сорок. Преподавал, писал научные работы.

Военная разведка вспомнила о своем рядовом бойце лишь в начале ХХІ века. Его приглашали на встречи ветеранов. Регулярно помогали, в том числе и деньгами. Наградили почетным знаком «За заслуги в военной разведке», а в закрытом музее поместили фото «Дельмара». Свой узкий круг людей до этого что-то о нем слышал и знал, но не штатный состав службы, а тем более не широкая публика.

Когда руководителей ГРУ упрекнули в забывчивости и в том, что дань публичного уважения отдана герою из их ведомства очень поздно, они честно ответили: сам Коваль просил «пока» хранить его подвиги в тайне. Думается, генералы не лукавили: Жорж Абрамович не признавал суеты. Его не знают? Значит, так надо. Но думать, будто его заслуги никому не известны, ошибочно. Подтверждение тому и полученное им звание Героя России.