Виктор Гаврилов
Рихард Зорге. 1940 год. Фото из Федерального архива Германии
Время от времени в СМИ проскакивает очередная попытка (причем малопрофессиональная) исследовать «тему Зорге», при этом сделать сенсацию на ровном месте путем эклектического смешения не самых достоверных сведений, почерпнутых из тенденциозных источников. Хуже всего то, что наблюдается стремление авторов таких сенсаций подтасовывать факты путем смешивания правдивой и ложной информации. Складывается впечатление, что они отлично отдают себе отчет в том, где правда, а где ложь, но смешивают их намеренно.
Причем это стремление граничит с очевидной глупостью, как, например, пассаж по поводу карты немецкого военного атташе (ВАТ) Кречмера в Токио, которую якобы Зорге прислал в Разведуправление 22 мая 1941 года. При этом сама возможность наличия такой карты у военного атташе весьма сомнительна, но зато Зорге подвергается уничтожающей критике за то, что он эту карту якобы прислал. Откуда же Зорге тогда эту карту взял? Сам нарисовал, что ли? Или Кречмер преподнес ему карту в качестве подарка от вольного художника?
ГЛАВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ – БЕЛОРУССИЯ И ПРИБАЛТИКА
Доказанным фактом, подтверждаемым документально, является ценнейшая информация, переданная Зорге со слов Шолля – бывшего помощника германского военного атташе в Японии, который проездом в Бангкок, где он должен был занять пост военного атташе, останавливался в Токио.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО НА СТР. 1
Именно с его слов Зорге сообщил, что главный удар будет нанесен левым флангом немецкой армии, то есть в направлении на Белоруссию и Прибалтику. Именно там, как оказалось впоследствии, немцы сосредоточили три из четырех танковых групп. Притом советские войска занимали позиции на широком фронте и не были эшелонированы в глубину, поэтому их оборону легко было бы прорвать сосредоточенными танковыми клиньями (что и произошло).
Резолюция Голикова на этом сообщении Зорге весьма показательна: «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений Рамзая». То есть эта информация Сталину даже не докладывалась, потому что вождь уже решил, что немцы главный удар нанесут в направлении Украины. С другой стороны, основная масса разведсообщений, приходившая в Москву, также указывала на это направление.
Много спекуляций существует в отношении сообщения Зорге от 14 сентября 1941 года о том, что, как пишут некоторые псевдоисследователи, «очередное большое наступление немцев будет направлено на Кавказ через реку Днепр... бои около Ленинграда и Москвы являются более или менее для показа, а главная атака должна быть на Кавказ».
Подлинник этого сообщения выглядит так:
«Паула [морской атташе германского посольства в Токио] сказал мне, что он уверен, что очередное большое наступление немцев будет направлено на Кавказ через реку Днепр.
Паула думает, что если немцы не получат нефти в ближайшее время, то дальше они должны проиграть войну. Поэтому бои около Ленинграда и Москвы являются более или менее для показа, а главная атака должна быть на Кавказ».
Нетрудно заметить те «мелкие» детали, которые эти исследователи опускают или намеренно, или по недопониманию их важности. Зорге указывает источник информации, но при этом конкретно сообщает, что этот источник дает информацию, что называется, не из первых рук, а из собственной головы: «он уверен» и «Паула думает».
Беда многих псевдоисследователей, берущихся за сложные и неоднозначные моменты военной истории, в том, что они плохо знают (или вовсе не знают) базовые военно-исторические источники. Таким источником по Второй мировой войне является военный дневник (ежедневные записи) начальника Генерального штаба сухопутных войск (ГШ СВ) Германии генерал-полковника Франца Гальдера.
В отношении того, что «очередное большое наступление немцев будет направлено на Кавказ через реку Днепр», у Гальдера есть несколько записей, в которых он касается споров военного командования вермахта с Гитлером. Тот настаивал на том, чтобы после захвата Смоленска наступать именно на Кавказ и захватить бакинскую нефть. Гальдер и главком сухопутных войск Браухич настаивали на том, чтобы наступать на Москву. Дошло до того, что после резких споров 21 августа Гитлер издал директиву, которая в приказном порядке указывала, что «важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа».
А то, что военно-морской атташе был информирован об этой директиве, не вызывает сомнения по той простой причине, что 4-й обер-квартирмейстер ГШ СВ Германии генерал-майор Мацки в свое время занимал пост ВАТ в Токио и, соответственно, был хорошо знаком с военно-морским атташе Паулем Веннекером и самим Зорге (неоднократно вместе выпивали, и закусывали, и девушек любили – а как без этого получить более или менее ценные сведения? Это вам не «запойное пьянство», в чем некоторые обвиняют Зорге, а тяжелая работа, очень сильно отражающаяся на здоровье, – спросите у специалистов). А кроме этого, директивы фюрера доводились до сведения как минимум военных атташе за границей.
Другое дело, что 5 сентября Гитлер пошел на попятный и в беседе с глазу на глаз с Браухичем, по существу, отказался от своих прежних слов. 6 сентября на основании доклада главкома СВ он дал директивные указания о проведении «решающей операции» на Московском направлении.
То, что Веннекер мог этого не знать к 14 сентября, вполне понятно: тогда факса и Интернета не было, а дипломатическую почту везли кружным путем. Он сообщил Зорге то, что знал, а Зорге сообщил это в Москву как достойную внимания информацию (самое интересное, что сам фюрер, оказывается, думал так).
ЖЕРТВА ДЕЗИНФОРМАЦИИ?
Некоторые считают, что Зорге стал жертвой японской дезинформации. Так, Г.Н. Спаськов утверждает, что 11 августа, то есть после того как японский Генштаб уже принял решение в 1941-м никаких операций против СССР не проводить, Зорге сообщил: «Прошу вас быть тщательно бдительными, потому что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца». И делает свой вывод: «Похоже, уже и японцы начали снабжать группу Зорге дезинформацией». И опять остается только посоветовать Спаськову и иже с ним читать Гальдера. 4 августа он записал:
«4-й обер-квартирмейстер сообщает:
1. (Японский военный атташе) Банзай сообщил, что командование армии и правительство (Японии) якобы приняли решение, несмотря на имеющиеся трудности, выступить против России. Он полагает, что Япония вступит в войну в сентябре. К концу августа в Маньчжурии должно быть сосредоточено 16 дивизий (в настоящее время там имеется 10 дивизий). Владивосток, по-видимому, удастся захватить к ноябрю. В течение всего этого времени японские войска будут удерживать захваченные территории в Китае. Захват Сингапура будет подготовлен операциями в Индокитае. Однако пока эта операция будет отложена».
И действительно, немецкий ВАТ Кречмер 12 августа сообщил Зорге, что «шесть дивизий прибыли в Корею для возможного наступления на Владивосток. В Маньчжурию прибыли 4 дивизии. ВАТ точно узнал, что японские силы в Маньчжурии и Корее вместе насчитывают 30 дивизий… Против Благовещенска направлены 3 дивизии».
Ну так и где же здесь дезинформация? То, что Квантунская армия могла выступить без предварительных консультаций с правительством, было известно еще со времен Халхин-Гола. Поэтому Зорге и предупреждал о таком возможном развитии событий.
Но самая главная гнусность со стороны некоторых недоброжелателей Зорге заключается в том, что они походя, как бы между прочим говорят, что 4 октября «Рамзай», мол, сообщил и правдивую информацию, что «...не будет войны против СССР в этом году...». И тут же снова обливают Зорге грязью: «Но нужно помнить, что это была информация о Японии и из японских источников, добытая японскими участниками группы, и направлялась она в два адреса: в Москву и Берлин. Только в Москву она зачастую поступала уже разбавленной и искаженной немецкой дезинформацией. В Москве это понимали. В августе 1941 года начальник 4-го отдела РУ генерал Колганов написал в его характеристике: «Информацию Инсона необходимо всегда сопоставлять с данными других источников и переживаемым моментом международного положения, а также тщательно ее анализировать и критически к ней относиться».
При этом умалчивается то, что на самом деле ключевая информация Зорге о том, что «СССР может быть абсолютно свободен после 15 сентября», была передана в Москву еще 14 сентября и после тщательной проверки средствами приграничной разведки была включена в разведсводку и доложена руководству.
Приводимый отрывок из характеристики на Зорге, которую писал его давний недоброжелатель полковник Попов, а подписывал Колганов и которая, как уже неоднократно указывали, больше похожа на донос, характеризует скорее в негативном плане руководителей Зорге, а не его самого. Здесь стоит привести полностью текст этой характеристики (после 22 июня псевдоним Зорге Рамзай был изменен на Инсон).
«ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ А.П. ПАНФИЛОВУ
11 августа 1941 г.
1. В течение продолжительного времени ИНСОН работал под руководством бывших руководящих работников Разведупра, оказавшихся врагами народа. Отсюда вытекает вывод: если враги народа продались сами иноразведкам, то спрашивается, почему же они не могли выдать ИНСОНА? Так, например, бывший начальник 2 отдела КАРИН являлся немецким шпионом, и он выдал, по его словам, некоторых наших секретных агентов в Китае. В бытность КАРИНА начальником отдела ИНСОН работал в Японии. Начальник японского отделения ПОКЛАДОК являлся японским шпионом.
2. Бывший начальник японского отделения (после ПОКЛАДОКА) СИРОТКИН оказался также японским шпионом. СИРОТКИН показал органам НКВД, что он выдал японцам ИНСОНА со всеми его источниками. На одном из допросов СИРОТКИНА в НКВД присутствовал полковник ПОПОВ.
По показанию СИРОТКИНА, он выдал ИНСОНА в конце 1938 г., и с этого времени ИНСОН начинает работать плохо, жалуется на усталость, усиленно просится отозвать его домой. Почти весь 1940 г. ИНСОН настаивает на возвращении в СССР.
3. По записям врагов народа видно, что у ИНСОНА имеется жена, которая живет в Берлине, она знает, что он коммунист и где он находится. В 1935 г. к ИНСОНУ Центром был направлен радист ФРИЦ, личность также весьма темная. Известно только, что он сербский офицер, женат на русской белогвардейке и больше ничего. Радиодело знает хорошо, срывов связи не было.
У ИНСОНА нет истории о прошлой работе до партии, как он работал в партии, как попал в партию и затем в Разведупр.
ИНСОН является секретарем одной ячейки фашистов в немецком посольстве в Токио. Но когда спрашиваешь ИНСОНА, почему он не поступает на официальную работу в посольство, всегда следует ответ: «Вы знаете мое прошлое, поступающие на работу в немецкие учреждения тщательно проверяются гестапо, это может меня погубить».
Вопрос ИНСОНА не новый, неоднократно ставился на обсуждения. Основной вопрос: почему японцы или немцы не уничтожат его, если он выдан им как советский разведчик? Всегда делается один вывод: японцы или немцы не уничтожают ИНСОНА с той целью, чтобы отправить его к нам для разведывательной работы.
Информацию ИНСОНА необходимо всегда сопоставлять с данными других источников и общим переживаемым моментом международного положения, а также тщательно ее анализировать и критически к ней относиться.
ИНСОН весьма самолюбив и большого мнения о себе, что необходимо учитывать при руководстве им.
Примечание: Основные демографические данные ИНСОНА и данные о его работе составлены зам. начальника отдела полковником ПОПОВЫМ на память.
НАЧАЛЬНИК 4 ОТДЕЛА РУ ГШ КА генерал-майор КОЛГАНОВ»
В справке «основные демографические данные» на Инсона и данные по его работе были составлены заместителем начальника 4-го отдела полковником Поповым по памяти (!). Однако, судя по этой справке, память подвела полковника Попова, так как в ней имеются грубые фактические ошибки. Помимо этого, складывается впечатление, что составители справки не только не доверяли Зорге, но и просто не любили его, по-видимому, за его высокое самомнение и самолюбие. Зорге был яркой личностью и хорошо знал себе цену – это наверняка раздражало кое-кого в Центре.
Как видно из этой справки, непосредственные начальники Зорге не только не верили ему, но и даже не знали толком его биографию, что, в общем-то, не делает им чести. Хотя не исключено, что в тех условиях на содержание документа повлияли соображения перестраховки. Довольно смутные представления имелись также о членах его группы, в частности о Максе Клаузене (Фриц), который почему-то называется «сербским офицером». Заключительный пассаж о необходимости проверять информацию Зорге и сопоставлять ее с данными других источников можно было бы отнести к любому разведчику.
Однако вихрь событий последующих дней заставил руководство Разведуправления забыть о своих подозрениях в отношении Зорге и снова рассылать его сообщения на самый верх.
О ЧЕМ УМАЛЧИВАЮТ КРИТИКИ
Вообще критики Зорге о многом умалчивают, причем явно по незнанию. Так, известны и опубликованы статьи Зорге, которые он писал для различных периодических изданий как журналист. Как показывает внимательный анализ этих статей, Зорге не только отлично разбирался в обстановке на Дальнем Востоке, но и умело направлял видение этой обстановки в нужное для СССР русло. Сейчас-то это видно невооруженным глазом тем, кто умеет читать и думать.
Подвергается критике также способность Зорге влиять на принятие стратегических решений японским правительством, о чем он писал руководству Разведуправления 18 апреля 1941 года. Также некоторые авторы пишут: «К сожалению, неизвестно, какие «директивы» дал Центр». Очень даже известно! Запрос Зорге вызвал раздраженную реакцию Голикова, и 24 апреля Рамзаю был отправлен ответ: «Вашей основной задачей является своевременно и достоверно сообщать о всех конкретных мероприятиях японского правительства и командования в связи с заключением пакта с СССР, что конкретно ими делается по передислокации войск, откуда и какие части переводятся и куда сосредотачиваются. Влиять и подталкивать Коноэ и других влиятельных лиц в Вашу задачу не входит, и заниматься этим не следует».
Интересно отметить, что последняя фраза («влиять и подталкивать Коноэ и других влиятельных лиц в Вашу задачу не входит, и заниматься этим не следует») на английский язык была переведена следующим образом: «To influence and encourage Konoe or other politicians is not your job and to do that is not necessary» (радиограммы из Москвы отправлялись Рамзаю на английском языке). В обратном переводе на русский это звучало так: «Влиять и подталкивать Коноэ или других политиков не является вашей работой, и делать это нет необходимости».
Таким образом, получалось, что Центр не давал категорического запрета на возможные действия Зорге и Одзаки по влиянию на развитие ситуации в том или ином русле. Позднее в «Тюремных записках» Зорге писал: «Мой запрос был сделан в самой общей форме, чтобы сохранить возможности для активных действий Одзаки и других членов группы, но ответ Москвы был отрицательным. Правда, в нем прямо не запрещались подобные действия, но указывалось, что в них просто нет необходимости. После начала войны Германии с СССР в 1941 году обстановка стала становиться все более напряженной. В этой ситуации я подумал, что, даже не истолковывая ответ Москвы как необязательно категорический, ничто не мешает действовать в рамках моей компетенции. А рассматривая формулировку «нет необходимости» в более широком смысле, я посчитал, что нам определенно не запрещено заниматься указанной деятельностью.
Поэтому я не препятствовал активным действиям Одзаки в группе Коноэ. Более того, я сам решительно взялся за работу среди немцев, учитывая, что моя позиция по этим вопросам оставалась неизменной в течение нескольких последних лет».
 |
| Макс Кристиансен-Клаузен и его супруга Анна
открывают 6 ноября 1969 года мемориальную доску Рихарду Зорге на улице его имени в берлинском районе Фридрихсхайн. Фото из Федерального архива Германии |
Следует также отметить, что критики Зорге выборочно подбирают выгодные для их версии документы. В одном случае они с удовольствием цитируют бывшего куратора Зорге М.И. Сироткина, который достаточно непредвзято и критически описывал опыт организации и деятельности резидентуры Рамзая. Но самое главное – выводы Сироткина – они умалчивают. А эти выводы стоят того, чтобы здесь привести их хотя бы частично:
«Весьма характерен элемент двойственности в отношении Центра к резидентуре. Информационные материалы, поступающие от Рамзая, получают в большинстве случаев высокую оценку, но когда по заданию руководства составляются «справки о личном составе и деятельности резидентуры», то исполнители-авторы этих справок не решаются отказаться от наложенного на резидентуру штампа «политического недоверия» и, вопреки здравой логике, не считаясь с реальными результатами деятельности резидентуры, подводят под этот штамп свои выводы и заключения. При этом, за отсутствием каких-либо убедительных обоснований для таких доводов, каждый раз используются все те же ссылки на выводы и заключения по шанхайскому провалу, утверждение Покладока (от 1937 года) о «несомненности дезинформации» и прочие домыслы и предположения из предыдущих справок…
Оценивая Рамзая с точки зрения его деловых качеств, надо признать, что он был энергичным и талантливым разведчиком, умевшим правильно ориентироваться в сложной обстановке, находить в ней главное и решающее и целеустремленно и настойчиво добиваться намеченной цели.
Заслуга Рамзая в том, что он в трудных условиях, в малоизученной агентурной обстановке в Японии, нашел пути создания агентурной разведывательной организации и на протяжении долгих восьми лет вел эффективную разведывательную деятельность, умело прикрываясь маской классово чуждого ему германского фашиста».
Заметим, что майор М.И. Сироткин, куратор Зорге, был обвинен по ложному доносу в связях с японской разведкой (подозревают, что к этому приложил руку Попов), осужден на заключение в лагерь, чудом выжил и вышел на свободу в начале 1950-х годов. В 1964 году он был привлечен к написанию справок на Зорге и его резидентуру для созданной в ГРУ ГШ комиссии под руководством А.Ф. Косицына с целью изучения материалов по делу Зорге.
ПРИЧИНЫ ПРОВАЛА
Что касается причин провала резидентуры, то в ходе проведенных нескольких международных симпозиумов, посвященных деятельности Зорге, была выяснена более или менее реальная картина.
Началом всеобщей слежки за иностранцами из стран потенциальных противников, а также за японцами, посещавшими эти государства, стал июль 1940 года, когда к власти пришел принц Коноэ. К тому времени радисты японского дивизиона особого назначения уже засекли работу неизвестного передатчика, но еще не могли понять, какая страна принимает радиограммы. Ясно, что это враг. Но кто? СССР или США?
С учетом того что с сентября 1940 года готовилось подписание пакта о ненападении между Японией и Советским Союзом, был сделан вывод: скорее всего США, поскольку больше всего заинтересованы в секретной информации американцы. В момент резкого обострения японо-американских отношений, то есть с приходом в июле 1940 года Коноэ к власти, агентура активизировалась. Но как американские агенты могли оказаться в Японии? Тогда был сделан еще один важный вывод: они из числа японцев, вернувшихся из США.
По одной из версий, японской контрразведкой были составлены подробные списки «американцев», куда попал Мияги, а также многие его друзья в Японии. «Омэцкэ сэйдзи» («режим ока») устанавливался за каждым японцем, имевшим хоть какое-то отношение к Америке. За несколько месяцев тотальный политический сыск сделал то, чего не могла добиться кемпейтай (служба безопасности – военная полиция – Сухопутных войск Императорской Японии в 1881–1945 годах) несколько последних лет.
Первой попала под подозрение 60-летняя Китабаяси Томо, вернувшаяся из США в 1936 году. В Токио она считалась модной портнихой, и среди ее клиентов были жены генералов и других высокопоставленных лиц. Обратили внимание на любопытство, которое проявляла портниха, снимая мерки со своих именитых заказчиц – жен высокопоставленных военных и дипломатов. Подозрительным показалось и то, что ее муж вернулся на родину лишь четыре года спустя – в 1940 году. У японских контрразведчиков все больше крепла уверенность, что Китабаяси связана с американской разведкой. За ней было установлено плотное наблюдение, в поле которого вскоре попал Мияги.
Взяв художника в активную разработку, полиция 12 дней отрабатывала его связи. За домом Мияги установили наблюдение. Каждый шаг художника фиксировался. 10 октября Мияги был арестован. При аресте, в знак верности идее и глубокого презрения к врагу, Мияги пытался сделать себе харакири. Жесткий допрос вновь заставил его совершить попытку самоубийства. Мияги так и не смог оправиться от побоев и пыток и умер в тюрьме 2 августа 1943 года, не дождавшись решения суда.
Добавим, что, по версии бывшего на связи с Зорге в 1941 году генерал-майора М.И. Иванова, которую он считает наиболее достоверной, Мияги был задержан в числе группы молодых людей без определенных занятий обычным полицейским патрулем при вечернем объезде в злачных районах Токио – Синбаси и Мегуро. При аресте он вдруг стал истерически выкрикивать антивоенные лозунги, а когда его пытались затолкнуть в полицейский фургон, то выхватил нож и ударил им себя в живот, но сделал это явно нерешительно и только поранил себя. При допросе в помещении полиции он, едва ли сознавая, что делает, вдруг начал громко повторять имена Ходзуми Одзаки и Рихарда Зорге, твердя, что ни за что и ни под какими пытками их не назовет.
Это было началом трагедии: от Мияги ниточка повела к Одзаки, от него – к Зорге, от Зорге – к Клаузену и Вукеличу.
В результате плотного наблюдения за Одзаки было установлено, что он тайно встречается с журналистом Рихардом Зорге. К тому времени подозрения относительно связи подозреваемых с американской разведкой не подтвердились, зато все больше стала вырисовываться другая картина – связь с Москвой и Коминтерном. Высокое положение Одзаки и статус Зорге как немецкого журналиста, имеющего обширные связи в различных кругах, удерживали японцев от немедленных действий. Дело было доложено военному министру генералу Тодзио. Он шел к единоличной власти и дал приказ тайной полиции собирать данные, компрометирующие принца Коноэ, поскольку надеялся занять его место. Коноэ, по мнению Тодзио, вел себя слишком нерешительно, считая, что сначала надо урегулировать «китайский инцидент», а уж потом думать о войне с Англией и США. Чтобы скомпрометировать Коноэ, обвинив его в связи с иностранными разведками, военный министр 15 октября приказал арестовать Одзаки.
В тот же день он был задержан, но тихо – по окончании работы при выходе из городского транспорта. Основание – якобы причастность к антивоенным выходкам ранее арестованных молодых людей из района Мегуро. Как считает М.И. Иванов, прояви Одзаки гнев и оскорбленное достоинство, сошлись на принца Коноэ или просто откажись отвечать на вопросы – его бы не решились долго держать в полиции. Будучи временно задержанным, Одзаки мог бы любым способом – запиской жене, друзьям принца, наконец, предупредить Зорге и Вукелича о случившемся. Но он этого не сделал.
Похоже, ни Мияги, ни Одзаки не знали, как вести себя при задержании, а сигналы опасности вообще не были разработаны в группе.
Одзаки – благородный рыцарь Мира и Свободы – и не думал скрывать свои связи. Да, он знает художника Мияги, он любит бывать в его мастерской, ценит его пейзажи в духе Утамаго и великого Хокусая. И не он один, его друзья-европейцы – например известный журналист-японовед доктор Рихард Зорге и знаток импрессионистов Бранко Вукелич – тоже разделяют его мнение.
Имена вновь были названы! Результаты допроса были немедленно доложены Тодзио. Тот, не советуясь ни с кем, начал требовать форсировать «беседы» с Одзаки. Следователи тайной полиции воспользовались наивными признаниями Одзаки и стали делать вид, что просто должны до конца выяснить недоразумение, связанное с его задержанием. При этом умело играли на японской национальной психологии, подчеркивая, что надо быть разборчивее в друзьях. Одновременно старались выяснить: «Что именно вы с ними обсуждали? Какие сомнения поведали нашим – увы – не всегда понимающим наши беды и трудности иностранным коллегам?»
Одзаки рассказал о Зорге и Вукеличе все, что знал, непрерывно подчеркивая, что все они вместе – единомышленники, заинтересованные в дружбе между Японией и Советским Союзом. Более того, это мнение разделяет и принц Коноэ – проводник политической воли императора. Было упомянуто также имя Макса Клаузена.
16 октября в 17.00 на приеме у императора Хирохито драма была разыграна по всем правилам хорошо отрежиссированной интриги. Первый акт – сообщение о раскрытии группы изменников родины, проникшей в самое сердце Японии: в правительство, в группу советников и экспертов. Имя Одзаки, без раскрытия мотивов деятельности, прозвучало в открытую, и Коноэ, не ожидавший такого поворота событий, был шокирован. Не дав ему опомниться, Тодзио положил перед императором заготовленный указ об аресте всех изменников и их пособников, а затем, так же быстро – эдикт об отставке правительства и назначении нового премьера – естественно, Тодзио.
Арест всех троих (Зорге, Вукелича и Клаузена) был проведен на рассвете 18 октября. При обыске у Клаузена были обнаружены прямые улики: радио, шифровки, валюта. Макс не отрицал их принадлежность…
Весьма примечательным фактом является то, что на последнюю радиограмму от Зорге Колганов наложил резолюцию: «Поблагодарить ИНСОНА за последнюю информацию». Рамзай сообщил, что японо-американские переговоры вступили в решительную фазу и что если к середине октября не будет достигнут компромисс, то Япония выступит против Таиланда, Сингапура, Малайзии и Суматры – то есть против Великобритании и США.
Это еще один гол в ворота недоброжелателей Зорге, которые идут на все ради того, чтобы очернить Рамзая и за счет этого обелить Сталина. Но самое главное – они зря стараются, потому что Зорге здесь совершенно ни при чем.
комментарии(0)