Как союзники нам «помогали»

Турецкая батарея в районе Галлиполи. Хорошо видны немецкие военнослужащие. Фото Библиотеки Конгресса США

Исследуя Дарданелльскую операцию Антанты, хотелось бы остановиться не на ходе боевых действий, подробно изложенном в ряде больших и малых работ, а на промахах союзников России – просчетах, сказавшихся не только на ходе и исходе мировой войны, но и на состоянии современного миропорядка.

НЕ ХОТЕЛИ «НАПРЯГАТЬСЯ»

Уже целеполагание для данной операции содержало в себе серьезные ошибки. Так, с одной стороны, союзники не хотели сильно «напрягаться», предпочитая реальной операции демонстративную, но, с другой стороны, для того чтобы занять серьезные стартовые позиции на востоке в послевоенный период, было необходимо овладеть Проливами и Константинополем – обогнав Россию.

По словам британского посла во Франции Ф. Берти, в первые же дни после начала Дарданелльской операции (его запись в дневнике относится к 26 февраля 1915 года) в Париже «все больше возрастает подозрительность касательно намерений России в отношении Константинополя. Считают целесообразным, чтобы Англия и Франция (в этом вопросе Англия ставится впереди Франции) заняли Константинополь раньше России, дабы московит не имел возможности совершенно самостоятельно решать вопрос о будущем этого города и Проливов – Дарданелл и Босфора». Позднее (в марте 1915 года) посол сообщал, что во французской палате депутатов наблюдались «опасения», что Англия и Россия распорядились насчет судьбы Константинополя за спиной Франции.

В своих мемуарах о резко отрицательном отношении к передаче России Константинополя и Проливов сообщает и ряд видных французских государственных и общественных деятелей (Ж. Клемансо, А. Бриан, Г. Ганото и др.).

Не лучшим было и отношение англичан – Д. Ллойд-Джордж, отмечавший, что интернационализировать Константинополь – «для нас это было бы в тысячу раз лучше, чем видеть его окончательно в руках России» – не исключение. Причем мотив опередить Россию присутствует в письме от 5 марта 1915 года – когда велись благоприятные для нашей страны переговоры России, Англии и Франции о Константинополе и Проливах, а потому особенно характерно показывает отношение союзников к России.

Окутана туманом и более ранняя история – о том, как германские линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» прорвались в Проливы, значительно усилив турецкие ВМС и изменив стратегическое равновесие на Черном море. Британский флот, фактически пропустивший эти корабли, таким образом «помог» своему русскому союзнику.

4 августа 1914 года греческий король Константин получил от кайзера Вильгельма II телеграмму, извещавшую о заключении германо-турецкого союзного договора. В этой телеграмме Вильгельм II информировал греческого короля-германофила, что германские военные корабли (то есть «Гебен» и «Бреслау») идут на соединение с турецким флотом. Константин сообщил содержание этой телеграммы главе английской морской миссии, вице-адмиралу Марку Керру.

Однако, действуя под командованием адмирала В. Сушона в Средиземном море, оба корабля благополучно ускользнули от британской эскадры, войдя 10 августа 1914 года в Дарданеллы. Они вошли в состав ВМС Турции, будучи названы «Султан Селим Явуз» и «Мидилли» соответственно. Этот факт, подтолкнув Турцию к вступлению в войну, резко усилил оттоманский флот. 16 августа оба корабля были включены в состав турецкого флота, причем вместе с командами, интегрированными в турецкую структуру ВМС, и впоследствии активно действовали на Черном море.

«ГЕБЕН» И «МОЛЬТКЕ» ПОД ТУРЕЦКИМ ФЛАГОМ

Линейный крейсер «Гебен» (типа «Мольтке») конструктивно был одним из самых удачных линейных крейсеров (или, как их еще называли, крейсеров-дредноутов) Первой мировой войны. Его броневой защите мог позавидовать едва ли не любой из иностранных линкоров: главный пояс толщиной 270 мм простирался от носовой башни до кормовой, поднимаясь выше ватерлинии на 1,4 м и заглубляясь в воду на 1,75 м (под водой его толщина уменьшалась к нижней кромке до 130 мм). Сверху примыкал еще один 200-мм пояс, а над ним – 150-мм каземат, доходивший до верхней палубы. Главный броневой пояс соответствовал поясу английских дредноутов вплоть до «Колоссуса» включительно. Корабль имел хорошо защищенные оконечности и дымоходы. В глубине корпуса по всей длине шла продольная противоторпедная переборка толщиной от 30 до 50 мм, а также более тонкие переборки, разделявшие все примыкавшее к борту пространство на многочисленные отсеки и коффердамы.

На испытаниях при форсировке котлов «Мольтке» и «Гебен» развили мощность более 85 тыс. л.с. и скорость в 28–28,4 узла.

Наличие пятой башни главного калибра также явилось весьма удачным техническим решением (пятая башня могла стрелять поверх кормовой), приборы управления огнем и оптика в то время у германцев считались лучшими в Европе. Из всех германских линейных крейсеров именно «Гебен» имел наибольший угол возвышения орудий (22,5 градуса) и соответственно внушительную дальность огня – 20 км. «Близнец» «Гебена» «Мольтке» (головной корабль в серии) показал себя, в частности, грозным противником кораблям британского Гранд-Флита в Ютландском бою. Четыре поразивших его 381-мм снаряда хотя и вывели из строя 46 человек и вызвали затопление ряда отсеков, но не привели к серьезному снижению боевой мощи корабля.

По скорости хода, вооружению и бронированию «Гебен» значительно превосходил на начало 1915 года любой русский линейный корабль на Черном море. Его боевая мощь примерно соответствовала суммарной силе трех лучших русских черноморских линкоров-додредноутов, а 10-узловой перевес в скорости позволял немцам выбирать время и место боя, а в бою командовать дистанцией. «Гебен» нес смертельную угрозу русским крейсерам и большинству эскадренных миноносцев, которые из-за недостаточной скорости могли быть быстро уничтожены при удалении от своих линейных кораблей.

Сравнительно слабый (двенадцать 105-мм орудий) «Бреслау» благодаря 28-узловому ходу являлся прекрасным дополнением к «Гебену» и пользовался полной свободой передвижения даже при соприкосновении со всем Черноморским флотом, лишенным возможности разделить свои силы.

Добиться преимущества русскому Черноморскому флоту удалось лишь весной 1915 года, после вступления в строй первых линкоров-дредноутов.

В ходе штурма 18 марта союзники потеряли на минах сразу три линкора, включая и «Буве». Диярбакырли Тахсин. Потопление линкора «Буве» в Дарданеллах. 1917

Стратегический «прорыв» германских крейсеров удивителен целым рядом странных обстоятельств.

«Гебен» имел в этот момент неисправные котлы (текли трубки) – и в середине 1914 года мог держать скорость хода всего 12–14 узлов (и лишь на очень короткой дистанции – 20 узлов). После убийства австрийского наследника крейсер поставили на ремонт в австрийской базе Пола, где с помощью присланных из Германии мастеровых удалось заменить свыше 4000 трубок, но к 4 августа максимальная скорость «Гебена» достигала 24 узлов, а на продолжительных переходах он мог давать лишь до 18 узлов.

Причем неисправность котлов флагманского корабля значительно уменьшала радиус действия отряда, и расстояние до Дарданелл в 1150 миль не могло быть пройдено крейсерами без дополнительной погрузки угля. Поэтому В. Сушон решился на выбор более дальнего (на 50 миль), через Мессинский пролив, маршрута, планируя принять в Мессине полный запас угля.

4 августа показались английские линейные крейсера «Идефатигебл» и «Индомитебл» – они повернули за «Гебеном», а на германском корабле поминутно сдавали то один, то другой котел, иногда выходило из строя до трех котлов одновременно. Уголь был на исходе – приходилось его брать из запасных угольных ям, для чего в помощь кочегарной команде была послана и строевая команда. Один матрос даже умер за работой.

Но британские крейсера… прекратили преследование и удалились.

В итоге германские морские и технические специалисты значительно содействовали приведению оттоманского флота в порядок и созданию сильной береговой обороны, а «Гебен» и «Бреслау» стали ударной частью турецкого флота, позволили ему перейти к наступательным действиям и ударом по черноморским портам втянули Россию в Русско-турецкую войну.

СИЛЫ СТОРОН

Ключевое значение для неудачи Дарданелльской операции имела потеря стратегической и оперативной внезапности. Когда стало очевидным, что Турция планирует перейти на сторону Германского блока, 3 ноября 1914 года английский флот осуществил первую бомбардировку фортов Дарданелл. Обстрел турецких наружных фортов у входа в Пролив, не дав никаких полезных результатов, показал туркам, что им нужно готовиться к встрече врага со стороны Эгейского моря.

В итоге оборона Дарданелл значительно усилилась. Еще 4–5 августа 1914 года в Проливе были установлены два ряда мин и мобилизована расположенная в районе Галлиполи 9-я пехотная дивизия. Но после 3 ноября были усилены дарданелльские береговые батареи, установлены 9 новых рядов минных заграждений, поставлены прожектора, организуются торпедные станции, ставятся противолодочные сети. Турецкий флот укрылся в Мраморном море, готовый поддержать береговую оборону своей артиллерией и атаковать корабли союзников, прошедшие через оборонительные преграды в центральной части Дарданелл. В конце 1914 года в районе Галлиполи уже был сосредоточен III армейский корпус в составе 7-й, 9-й и 19-й пехотных дивизий.

А к началу Дарданелльской операции дислокация оттоманских войск была следующей: 1-я армия в составе: 3-го армейского корпуса – Галлиполийский полуостров, 15-го армейского корпуса – азиатский берег Дарданелл, 14-го армейского корпуса – Принцевы острова и 6-го армейского корпуса – Сан-Стефано близ Константинополя; 2-я армия – на Северном фронте – находилась в стратегическом резерве (она должна была парировать возможный русский десант). Силы турецких войск в Проливах возросли с двух (в начале войны) до двадцати (конец 1915 года) пехотных дивизий. Численность этих армий достигала 200 тыс. человек.

Турецкая артиллерия в Дарданеллах насчитывала до двух сотен орудий с дальностью стрельбы 7,5–9,6 тыс. м (свыше половины орудий были калибра 152-мм и выше). В Килид-Баре находилось три 450-мм торпедных аппарата, а минные заграждения состояли из 10 минных поясов (375 мин).

Противопоставить этому союзный флот в Дарданеллах мог 12 линкоров-додредноутов (в дальнейшем 16), линейный крейсер, а также новейший линкор-дредноут «Куин Элизабет». Не линейные силы флота союзников на начало операции – 4 легких крейсера, 16 эсминцев, 7 подводных лодок, авиатранспорт с семью самолетами, тральщики, вспомогательные суда. Линкоры додредноутной постройки пусть и были несколько устаревшими, но вполне подходили на роль плавучих батарей, которая и требовалась для данной операции.

Костяком сил десантного корпуса были британские части. К моменту высадки в состав экспедиционных войск были включены кадровая 29-я пехотная дивизия, 10-я, 11-я и 13-я пехотные дивизии из состава так называемых китченеровских формирований военного времени, АНЗАК (Австралийско-Новозеландский армейский корпус) – на начало наземной операции британский контингент насчитывал около 70 тыс. бойцов.

Французский экспедиционный корпус, которому отводилась вспомогательная роль, включал в свой состав две дивизии.

Очевидно, что соотношение сил не позволяло союзникам сразу добиться серьезного успеха – и это в операции, для которой скорость имела ключевое значение.

Германский линейный крейсер «Гебен» уже под турецким флагом. Фото с сайта www.iwm.org.uk

Морской этап операции – 19 февраля – 18 марта 1915 года – характеризовался тем, что был упущен наступательный темп. В этот период (атаки 19, 25, 26 февраля, 1–8, 11, 18 марта) вялотекущие попытки эскадры союзников прорваться в Дарданеллы закончились безрезультатно, продолжаясь почти месяц – вплоть до решительного штурма 18 марта. Хотя быстрый серьезный натиск в феврале сулил гораздо больше шансов на успех.

В ходе проведения морской операции была переоценена роль артиллерийского огня и недооценен фактор взаимодействия сил и средств.

Твердо уверенное в превосходстве огня своей корабельной артиллерии, командование Антанты совершенно не учитывало, что в борьбе флота с береговой артиллерией все преимущества находятся на стороне последней. Лишь огонь артиллерии не способен дать искомого результата – противник всегда имеет возможность отвести живую силу в тыл, а форты – достаточно живучие и самодостаточные сооружения. И 26 февраля впервые были применены десантные подразделения. Будучи высажены с кораблей на европейский и азиатский берега, они уничтожили несколько орудий в передовых фортах противника. Показательно, что из шести тяжелых орудий форта Седд-эль-Бар четыре совершенно не пострадали после всех предыдущих бомбардировок и были выведены из строя только одной из десантных групп.

Авиационная корректировка огня линкоров была неудовлетворительна вследствие зависимости корректировщиков от капризов неустойчивой погоды, а наземные корректировщики не использовались. Более того, в начале операции корабельные артиллеристы даже отказывались принимать сигналы с аэропланов. И это тогда, когда вывести из строя орудия противника на закрытых позициях можно было только прямым попаданием! Так, за день боя 19 февраля, когда союзные линкоры вели огневые дуэли с фортами Кум-Кале, Хеллес, Седд-эль-Бар и Оркание, было подавлено лишь одно 280-мм орудие в Кум-Кале, и на форту Оркание – также одно (снаряд попал в дуло орудия!).

В ходе решительного штурма Пролива 18 марта из 16 участвовавших в операции линейных кораблей союзники потеряли три корабля погибшими («Буве», «Иррезистибл» и «Оушен»), еще три («Инфлексибл», «Голуа», «Сюффрен») были так сильно повреждены артогнем, что два последних отправлены в доковый ремонт, более умеренно пострадали еще два линкора – «Агамемнон» и «Альбион». Главной бедой союзников в этом бою стали турецкие минные заграждения. Потери союзников в людях были значительны – около 800 человек убитыми, ранеными и утонувшими. Потери турок в личном составе также оказались ощутимыми: 40 убитых и 74 раненых, в том числе 18 немцев.

18 марта турки своим минно-артиллерийским оружием фактически ополовинили костяк эскадры союзников в Дарданеллах. Мины, внесшие опустошения в ряды англо-французской эскадры, были установлены минным заградителем «Нусрет», который нанес, таким образом, самый большой ущерб флотам стран Антанты на Средиземном море: его мины стали причиной гибели сразу трех линкоров – «Иррезистебла», «Оушена» и «Буве».

Тактически получался замкнутый круг – для гарантированного подавления береговой артиллерии противника кораблям союзников нужно было подойти на близкую дистанцию (5–6 тыс. м) – но тогда даже устаревшие орудия турецких фортов смогли бы вести эффективный огонь, а корабли попадали на минные поля, с успехом защищаемые как береговыми, так и полевыми батареями противника.

К борьбе с турецкой полевой артиллерией союзники вообще не готовились. В силу высокой мобильности (что позволяло перебрасывать орудия на угрожаемые участки) и плотности огня именно орудия и гаубицы полевых и полевых тяжелых батарей турок стали главным противником кораблей союзников как в артиллерийских дуэлях, так и во время осуществления тральных работ. Расчет союзников на уничтожение турецких полевых батарей был ошибочен – большинство последних стояло на закрытых позициях.

НЕДОСТАТКИ РАЗВЕДКИ И УПРАВЛЕНИЯ

Плохая союзная разведка не позволила вскрыть ни всю глубину турецкой обороны, ни осуществляемые противником действия в ходе операции (достаточно вспомнить гибель «Буве» на скрытно выставленном турками минном заграждении на уже протраленном до этого фарватере). Недооценили союзники и минную опасность. Тральщики с задачей не справились – их контингент пришлось усиливать. К тому же на тральных работах сказывалось сильное течение в Проливе.

Непродуманно применялись выделенные для операции силы и средства. В частности, «Агамемнон» и французские линейные корабли были хорошо защищены броней для борьбы против береговых батарей, чего нельзя было сказать ни о старых британских кораблях, ни об «Инфлексибле», хотя и новом линейном крейсере, но бронирование которого было недостаточно для боя с мощной артиллерией фортов.

Летные качества самолетов были невысоки – например, их практический потолок составлял всего 600 м.

Вопросы имелись и к снаряжению боеприпасов.

В неудачном исходе для союзников морской фазы операции велика была роль знаний и умений германских специалистов. Они с большим искусством импровизировали в ходе боя, при отсутствии автотранспорта и лошадей на буйволах перебрасывали мобильные гаубицы с места на место, так что британцам никак не удавалось их накрыть. Немцы даже изготовили примитивные, но эффективные дымовые устройства, которые пускали клубы дыма из специальных трубок каждый раз, когда стреляли из пушки. И это отвлекло несколько десятков британских и французских снарядов от турецких и германских батарей.

Но после боя 18 марта главной неприятностью для германо-турок был тот факт, что они израсходовали свыше половины артиллерийских боеприпасов (в том числе почти все тяжелые снаряды) – и если бы англо-французские союзники на следующий день повторили удар с моря, береговая оборона почти наверняка была бы подавлена.

Но этого сделано не было, и в итоге за месяц морского штурма Дарданелл был упущен момент начала десантной операции и турки успели принять необходимые меры.

Решающее заседание английского Военного совета по вопросу подготовки комбинированной фазы операции состоялось 16 февраля 1915 года. На нем было решено: оперативно (в течение 9–10 дней) перебросить одну регулярную (29-ю пехотную) дивизию на остров Лемнос, подготовиться к дополнительным переброскам войск из Египта; перебросить необходимые транспортные средства.

Обсуждение сухопутной фазы операции между Лондоном и Парижем носило довольно напряженный характер. Обеспокоенное в связи с вопросом об Александретте чрезмерной инициативой, проявленной англичанами на Ближнем Востоке, французское правительство, руки которого были связаны необходимостью напрячь все свои военные силы для защиты Франции, в то же время опасалось усиления Англии на Ближнем Востоке. Уинстон Черчилль помог французам понять сущность предстоящей наземной операции.

20 февраля русский посол в Париже А.П. Извольский сообщил руководству о разговоре с министром иностранных дел Франции Т. Делькассэ, в котором последний высказал надежду, что Черноморский флот предпримет против Босфора необходимые действия, и в случае успеха обе эскадры – русская и англо-французская – одновременно появятся перед Константинополем, что очень важно как с военной, так и с политической точки зрения.

Изменение взглядов Ставки на возможность участия русских вооруженных сил в начавшейся 19 февраля Дарданелльской операции в значительной мере помогло преодолеть англо-французские противоречия.