Леонид Медведко
После Первой мировой Вудро Вильсон предложил избавить Европу от «турецкого бича ислама» и от «русской большевистской заразы».
Фото Библиотеки Конгресса США
«Август четырнадцатого» (так назвал свой знаменитый роман Александр Солженицын) и очень жаркое в Европе лето 2019 года запомнятся знаменательными датами начала и завершения Первой мировой войны. Но эта хронологическая рамка требует корректировки. После подписания Версальского мира Первая мировая, названная европейцами Великой катастрофой, в Евразийской России и Турции продолжалась еще не один год. Можно вспомнить, что при подписании 19 июня 1919 году Версальского мира президент США Вудро Вильсон поспешил объявить себя «великим пацифистом и главным миротворцем». Он забыл в те дни, что на севере России и на Дальнем Востоке все еще продолжали гибнуть американские солдаты. Их останки и теперь находят там наши волонтеры. Впрочем, и на юге России они продолжают тоже находить останки погибших в той войне.
Перед подписанием Версальского мира у Вудро Вильсона имелись все основания приписать себе главную заслугу в приближении окончания войны в Европе. Тогда же в 14 пунктах Версальского мира утверждались основные принципы «демократии и самоопределения» разных народов, а также предусматривался вывод всех иностранных войск из России, но это требование не могло касаться немецких войск, оккупировавших Украину и часть России. Подобные требования не относились и к другим странам Антанты, которые продолжали оккупировать значительную часть северной и восточной части России. На юге тоже полным ходом шла подготовка к разделу Северного и Южного Кавказа.
Вудро Вильсон называл тогда турок «убийцами христиан». Как английский премьер Ллойд Джордж, так и тогдашний министр обороны Великобритании Уинстон Черчилль рассматривали оккупацию России и Турции как транзит перед объявлением их протекторатами стран Антанты. Уже тогда в Золотой Рог вошли американские корабли. Американцы намеревались признать Стамбул и зону проливов своей подмандатной территорией. План Англии состоял в том, чтобы зону проливов и Стамбул поставить под общий американо‑английский контроль. В свою очередь, Франция рассчитывала на часть турецких земель. А Италия и Греция успели установить «временный контроль» над большей частью западной Анатолии и района Измира.
В те же годы появилась «декларация Бальфура» (названная по имени министра иностранных дел лорда Бальфура), в которой предусматривалось создание «еврейского очага» в Палестине. Но план создания подобного очага в виде еврейского государства Израиль удалось осуществить лишь после окончания Второй мировой войны, можно сказать, в разгар холодной войны с приходом в Белый дом президента Трумэна. Как бы там ни было, Версальский мир просуществовал недолго.
Подлинная цена Великих катастроф
При подведении итогов Первой и Второй мировых войн в геоцивилизационном аспекте нельзя ограничиться лишь цифровыми показателями людских потерь. Они полной картины подлинных последствий тех войн не дают. Приходится учитывать также и масштабы их последствий в межцивилизационных и международных отношениях.
Уместно будет напомнить, что немецкий кайзер Вильгельм II незадолго до Первой мировой войны пытался убедить своего кузена, английского короля Георга V, будто «англичане вместе со своими братьями по крови американцами должны открыть общий фронт против расово чуждых им славян и галлов» (французов). Под славянами он подразумевал не только русских, но также украинцев и белорусов. К этому можно еще добавить, что сразу же после окончания Первой мировой Вудро Вильсон, используя схожую национально‑расовую риторику, предлагал избавить навсегда Европу от «турецкого бича ислама» и от «русской большевистской заразы». После того как с такой «заразой» Западу в 1990‑х годах удалось якобы покончить, «бич ислама» стал представляться ему еще более опасным, как сплетение в нем арабизма, исламизма и пантюркизма.
В следующем году должно отмечаться 30‑летие заключенной в Париже в 1989 году Декларации о мире и сотрудничестве в Европе. Как и Версальский мир, она не привела к установлению провозглашаемого мира в Европе и на Ближнем Востоке. После Парижской декларации Турция оказалась в двойственном положении. Это и объясняет ту многоликость Эрдогана, о которой говорится в статье Станислава Иванова («НВО», 16.08.19). В ней ставится вопрос: насколько Анкара может быть надежным партнером Москвы в Сирии, тем более на расширенном Ближнем Востоке? И в Сирии, и в Ираке, а также в Ливии Эрдоган ведет особую прокси‑войну, которую точнее было бы определить как закулисную войну на нескольких фронтах.
Во время Второй мировой войны Турция при президенте Исмете Иненю вступила в антигитлеровскую коалицию, когда война уже подходила к концу. Вплоть до 1945 года она являлась негласным союзником фашистской Германии. Этим и объясняется напоминание Сталина о нерешенности после заключения Потсдамского мира вопросов о Черноморских проливах и оккупации в Турции районов восточной Анатолии, районов Карса и Ардагана, граничащих с Советским Союзом. Эти и другие нерешенные проблемы достались России в числе других тяжелых последствий двух Великих катастроф.
«Золотой миллиард» России
С учетом всех людских потерь в двух мировых и гражданских войнах Россия/СССР потеряла в XX столетии не менее 100 млн человек. С учетом же несостоявшегося естественного воспроизводства от утерянных поколений общее население России могло бы составить не 140 млн, как это было в 1990‑х годах, а приблизиться к 500 млн, к началу XXI века – к своему «золотому миллиарду».
Но и это не все. После Беловежского сговора Россия хоть и перестала называться шестой частью суши, но все еще остается самым крупным государством Евразии. Разница между прогнозируемым миллиардным населением бывшего СССР и нынешним – это и есть та расплата за все войны ушедшего столетия, включая жертвы «белого» и «красного» террора.
После распада Советского Союза эпоха мировых войн сменилась кровавой полосой междоусобных конфессионально‑религиозных распрей.
Операция «Возмездие», или Гибридная война террора‑антитеррора
Начатую пять лет назад операцию «Возмездие» не удалось завершить, как планировалось, в течение одного года. Началась она по просьбе президента Сирии Башара Асада, но завершить ее оказалось труднее, чем начинать. Первые ее итоги анализируются теперь во многих СМИ и научных исследованиях. Первые уроки этой кампании подводятся в фундаментальном исследовании известного военного историка, генерала армии Владимира Золотарева «Уроки военной безопасности Государства Российского». В третьем издании этой книги одна из заключительных ее глав посвящена урокам военной кампании в Сирии. К чему же они сводятся?
Во‑первых, война с международным терроризмом уже, можно сказать, вписывается в военную историю Российского государства. Более того, в год годовщины применения американцами ядерного оружия в Хиросиме и Нагасаки она уже стала вписываться в общую борьбу «за устранение ядерной угрозы».
Во‑вторых, война еще острее поставила вопрос о задействовании в ней разных родов войск, включая воздушно‑космические силы, для недопущения возникновения подобных очагов нестабильности. Кроме того, эта война создала угрозу расширения «дуги нестабильности» в непосредственной близости от границ Российской Федерации. Такая угроза еще более возросла после возвращения Крыма в родную гавань. Здесь стоит напомнить, что гражданская гибридная война в Сирии началась еще во время арабской весны в апреле 2011 года.
Включение РФ в войну с международным терроризмом в конце сентября 2015 года позволило значительно снизить расширение нестабильности у наших границ. Одновременно это позволило вооруженным силам приобрести уникальный опыт в условиях ведения реальных боевых действий, в том числе при зачистках и разминировании освобожденных городов и населенных пунктов.
Согласно приводимым генералом Золотаревым данным, первоначальная группировка российских войск в Сирии не превышала четырех бригад общей численностью в 10–15 тыс. человек, включая 70 боевых самолетов и вертолетов, а также около десятка надводных кораблей. Выполнение объемов всех боевых задач стало соизмеримо с несколькими корпусами и армиями.
Общая численность боевиков запрещенного в России ИГ по разным оценкам составляла не менее 40 тыс. человек. Суммарная их численность была сопоставима с регулярными армиями некоторых европейских государств.
В начале операции «Возмездие» сирийский ТВД подразделялся на два десятка направлений. Подготовкой боевиков «умеренной оппозиции» занимались западные военные инструкторы из США, Канады и Великобритании. Все это приводило к тому, что на практике российские военачальники должны были осуществлять руководство сирийскими войсками и налаживать их взаимодействие со всеми другими силами.
При использовании военного потенциала боевиков из ИГ и других джихадистов в боевых действиях использовалась чаще горизонтальная, нежели вертикальная структура подчинения. Так было в ходе уличных боев в Алеппо и в боевых действиях в районе Пальмиры и Дейр‑эз‑Зор, а в последнее время и в Идлибской демилитаризованной зоне. Но нет уверенности, что контроль над этими анклавами удастся сохранить в составе прежней Сирийской Арабской Республики. Впрочем, формально Сирия могла бы сохранить в прежних границах свою территорию при федеральном устройстве государства. Но тогда Сирия должна будет называться Сирийской Федеральной Республикой. Такой вариант событий нельзя исключать и для Ирака. Не исключался он в 1920‑х годах при заключении Лозаннского договора с Турцией.
В этом мне видится наиболее приемлемый вариант мирного сосуществования (Лев Толстой называл это сопряжением) проживающих там арабов, турок, алавитов, мусульман суннитов, шиитов, друзов и христиан – православных и католиков. Во многом схожий вариант такого сопряжения мог быть использован и на Святой земле – в Израиле/Палестине.
При создании Объединенной арабской республики (ОАР) в нее входили только Египет и Сирия. После же распада ОАР и прихода к власти БААС они вместе с Ираком предприняли попытку их объединения в составе Египта, Ирака и Сирии. При недолгом правлении генерала Луэй Аттаси обсуждалось даже изменение государственного флага с тремя звездочками на трехцветном или двухцветном его полотне. Затем после их развода предпринималась Саддамом Хусейном новая попытка объединения Ирака с Кувейтом. Тогда на флаге Ирака вместо прославления «общеарабской родины» Умма Вахида появились слова «Аллаху Акбар».
После свержения режима Саддама предпринимались новые эксперименты по федерализации страны на базе сотрудничества с автономными районами курдов и распределения высших должностей в руководстве страны между представителями суннитов, шиитов и курдов. После такого несправедливого, по мнению суннитов, распределения власти бывшие офицеры‑сунниты и создали костяк руководства Исламского халифата – ИГ, с боевиками которого все еще идет война в Ираке и Сирии.
За 100 лет после Версальского мира на Ближнем Востоке не удалось создать более широкой ближневосточной конфедерации. Очевидно, настало время готовить новую «дорожную карту» послевоенного устройства Ближнего Востока. Дело теперь уже не столько в численности противоборствующих сторон, сколько в изменении цели продолжающейся войны террора‑антитеррора в Сирии и Ираке.
Москва уже неоднократно предупреждала Вашингтон об опасных последствиях двойной игры американцев на северо‑востоке Сирии. Наиболее опасная обстановка складывается в упоминавшийся зоне деэскалации вокруг Идлиба.
Несмотря на достигнутую трехстороннюю договоренность Москвы с Анкарой и Тегераном, вряд ли удастся превратить эту буферную зону в полностью демилитаризованную. Положение там сохраняется взрывоопасное, в любой момент война может снова зациклиться.
Границу Сирии уже неоднократно пересекали турецкие конвои. В ходе завязавшихся там боев халифатчики потеряли не менее 2 тыс. и большое число военной техники. По оценке других военных экспертов, в Идлибской зоне деэскалации можно ожидать новой эскалации боевых действий между Анкарой и Дамаском. В такую войну может оказаться вовлеченной и Москва. Примечательно, что на встрече 19 августа с французским президентом Макроном президент Путин предупредил о решимости Москвы поддерживать «усилия сирийской армии по купированию террористических угроз, где бы они ни возникали».
На разломах и стыках цивилизаций
В туристических справочниках Сирию и Ирак принято называть перекрестками цивилизаций. Такое геоцивилизационное положение их позволило американскому социологу и историку Хангтинтону не исключать возможности столкновений там на стыках разных цивилизаций. Хангтинтон предрекал также в начале 1990‑х годов возможность столкновений на разломе цивилизаций и в постсоветской Евразии. Такой прогноз основывался на том, что подобные разломы совпадали со стыками разных субцивилизаций как в мире ислама, так и в христианском мире. Подобные прогнозы стали, к сожалению, оправдываться также в Индостане. И даже на стыке Малой, Белой и Великой России.
Писатель Чингиз Айтматов в предисловии к моей книге «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое», написанной в соавторстве с Сергеем Медведко, особо выделял «религиозно‑цивилизационную составляющую в противоборстве террора‑антитеррора. Сравнительно недавно это противоборство приобрело поистине глобальные масштабы… Может быть, именно нерешенность исторического спора между иудеями, христианами и мусульманами (для кого из них Иерусалим является более святым) и стала одной из главных причин «самого длительного конфликта века» на Ближнем Востоке. Не завершится он и в новом тысячелетии. Не здесь ли надо искать корень противостояния Запада с Востоком, террора и антитеррора?»
В первый год ХХI века после теракта 9/11 в Нью‑Йорке это противоборство обрело поистине глобальные масштабы. Возможно, исторический спор между иудеями, христианами и мусульманами и стал одной из главных причин самого длительного конфликта века на Ближнем Востоке.
Фактически там идет испытание на жизнеспособность созданных после Второй мировой войны таких ближневосточных государств, как Сирия, Ирак, Израиль и ожидающие своего нового признания Ливия и арабская Палестина.
В арабском языке федерация и союз обозначаются одним общим словом «иттихад». Возможно, арабам придется искать некий геоцивилизационный аналог федерального или союзного устройства государств.
В ожидании Преображения
Знаменательно, что христианский праздник День Преображения, отмечаемый в России как Яблочный Спас, совпал с упомянутой выше встречей Владимира Путина и Эммануэля Макрона. Встреча проходила на Лазурном берегу около Марселя в старинном форте Брагенсон. Тема переговоров на этот раз была объявлена до начала их официальной встречи на пресс‑конференции. Кроме двусторонних отношений, на ней обсуждалось назревшие проблемы в Сирии, Иране, на Украине, включая возможность расширения «нормандской четверки» для выполнения минских соглашений.
При перечислении всех этих проблем Макрон, дополняя ответы Путина на вопросы журналистов, добавил также темы, которые официально не значились в повестке дня. К примеру, пожары в Сибири и манифестации в Москве. Путин, в свою очередь, говоря о перспективах сотрудничества в работе «большой восьмерки», решил напомнить, что бывшая «большая восьмерка» стала теперь «большой семеркой». Москва всегда рада принимать ее и после того, как она перестала быть «восьмеркой». Создание одной большой Европы от Лиссабона до Владивостока, напомнил Путин, – это не российская идея. Об этом первым сказал президент Франции генерал де Голль. Это то, что сегодня кажется невозможным, но завтра станет неизбежным. Большая Европа тоже ожидает своего преображения, переживая новое Великое переселение народов.
комментарии(0)