Что нам надо праздновать 4 ноября

Освобождение Москвы лишь эпизод страшной гражданской войны. Эрнест Лисснер.Изгнание поляков из Кремля Пожарским. 1938. Музей истории Москвы

Бывший секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Ельцин, ставший президентом РФ, пожелал, чтобы россияне пили 7 ноября не за Октябрьскую революцию, а за что‑то другое. И вот указом президента России «О Дне согласия и примирения» от 7 ноября 1996 года «в целях смягчения противостояния и примирения различных слоев российского общества» название праздника было изменено на «День согласия и примирения».

Увы, большинство населения России 7 ноября по‑прежнему поднимало бокалы за Октябрьскую социалистическую революцию, а либералы возмущались: как такая дата может быть днем примирения! В итоге у властей появилось желание найти для праздника иную дату, и желательно в пределах двух‑трех дней от 7 ноября.

Так нашли 4 ноября (22 октября по старому стилю). В этот день, 22 октября 1612 года, польский гарнизон в Москве капитулировал перед вторым ополчением, которым командовали Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин, и первым ополчением во главе с Дмитрием Трубецким.

Любопытно, что вместе с ляхами в осаде сидело все семейство бояр Романовых, включая шестнадцатилетнего Михаила Романова, его мать инокиню Марфу, дядю Ивана Никитича и многочисленною родню Романовых по женской линии.

А что делала там вся честная компания? Сидели в плену на цепи в застенках? Увы, нет. Ведь именно Романовы вкупе с рядом других бояр тайно впустили в Москву польский гарнизон. А что они делали в 1611–1612 годах? Увы, тут сказать нечего: все документы на этот счет были уничтожены еще в XVII веке. Во всяком случае, сидели Романовы в Кремле совершенно добровольно.

Защищали ли Кремль вместе с ляхами боярин (генерал‑лейтенант) Иван Романов и стольник (полковник) Михаил Романов, достоверных сведений нет, но по долгу службы они обязаны были это делать, поскольку оба целовали крест царю Владиславу Сигизмундовичу и как верноподданные должны были насмерть драться за своего сюзерена.

Кстати, звание боярина и стольника Иван Никитич и Миша получили по указу Гришки Отрепьева (Лжедмитрия I).

Увидев выходящих из Кремля Романовых, москвичи и казаки Трубецкого кинулись на них с саблями и топорами. Однако ополченцы Пожарского защитили бояр, а народу объяснили, что сегодня день 4 ноября – надо объединяться и примиряться.

После 1612 года государевы дьяки и верноподданные историки основательно подчистили архивы. Было уничтожено все, что не соответствовало романовской версии истории. Согласно ей, в 1613 году государство единодушно избрало на престол Михаила Романова. А в последующие четыре года народ продолжал сплачиваться вокруг законно избранного государя. И лишь в 1617 году на Русь двинулся польский королевич Владислав.

Увы, в Москве фактически не было правомочного Земского собора. По официальной версии, 14 апреля 1613 года собор постановил составить утвержденную грамоту об избрании царем Михаила Романова. Об этой грамоте хорошо сказал профессор Р.Г. Скрынников: «За образец дьяки взяли годуновскую грамоту. Нимало не заботясь об истине, они списывали ее целыми страницами, вкладывали в уста Михаила слова Бориса к собору, заставляли иноку Марфу Романову повторять речи иноки Александры Годуновой. Сцену народного избрания Бориса на Новодевичьем поле они воспроизвели целиком, перенеся ее под стены Ипатьевского монастыря. Обосновывая права Романовых на трон, дьяки утверждали, будто царь Федор перед кончиной завещал корону братаничу Федору Романову. Старая ложь возведена была теперь в ранг официальной доктрины».

Чтобы убедиться, что избирательная грамота является фальшивкой, достаточно взглянуть на подписи под ней. Грамота помечена маем 1613 года, но в грамоте боярами названы Дмитрий Пожарский, И.Б. Черкасский, И.Н. Одоевский и Б.М. Салтыков, а между тем первые два получили боярство 11 июля 1613 года, а два последних – в декабре 1613 года. Формально грамоту подписали представители от 50 городов и уездов, многие города подписаны одним человеком, хорошо еще, если дворянином, а то и посадским человеком. Кузьма Минин – исключение в XVII веке, в то время ни один город не послал бы от себя выбирать царя одного посадского человека.

К 1600 году князьями в России были только Рюриковичи (потомки Рюрика), Гедиминовичи (потомки Гедимина) и Чингизиды (потомки Чингисхана). К последним с большой натяжкой можно было отнести Годуновых и Сабуровых. Ну а Романовы были абсолютно безродными.

По преданию, Романовы происходили от Андрея Кобылы, дружинника московского князя Симеона Гордого, который всего лишь один раз был упомянут в летописи 1346 года, поскольку сопровождал в числе других невесту московского князя.

Любой князь Рюрикович имел в сто раз больше прав на московский престол. Ссылка же на то, что Анастасия, тетка Михаила, была одной из семи жен Ивана Грозного, абсолютно неубедительна. Столетиями на Руси князья женились на боярских дочерях, но ни разу ни один боярин не садился на престол при отсутствии у этого князя прямых потомков. Тот же род Сабуровых‑Годуновых поставил трех жен правящей династии, но Борис Годунов занял трон не как царский шурин, а как фактический правитель государства. Да и то Романовы считали его узурпатором.

В отличие от Пожарского, Михаил Романов целовал крест королевичу Владиславу, и последний, став королем, считал его своим подданным. Михаил рос без отца и до 16 лет общался исключительно с женщинами: теткой, матерью, мамочками и нянюшками. Став царем, Михаил жил по указаниям матери. А та желала не столько освобождения русской земли от ляхов, сколько освобождения своего бывшего мужа Филарета. Из‑за этого Ксения Романова (в монашестве Марфа) не разрешила одновременно с царем выбрать и патриарха, как это предполагалось сделать на ярославском соборе. В столь трудный час из‑за прихоти старухи и мальчика Россия осталась без духовного вождя.

Рывок к власти Романовы совершили в 1608 году, когда митрополит Филарет (Федор Никитич Романов) стал патриархом у Тушинского вора (Лжедмитрия II). В 1608–1610 годах на Руси было двоевластие. В Москве сидели законный царь Василий Шуйский, патриарх Гермоген и заседала боярская дума. А рядом в селе Тушино был царь Димитрий, патриарх Филарет и «воровская дума», в которой преобладали Романовы и их родственники по женской линии. Кстати, и князь Гедиминович Дмитрий Трубецкой, предводитель первого ополчения, в 1608 году получил боярство от Тушинского вора.

Самым подходящим кандидатом на престол был князь Дмитрий Михайлович Пожарский, потомок удельных Стародубских князей, ведших свой род от великого князя Всеволода Большое Гнездо. Увы, царь Иван Грозный задвинул Стародубских и Пожарских князей. Он отправил их воеводами осваивать Казанскую землицу. Стародубские и Пожарские князья не получили в конце XVI века положенных им по знатности рода званий и должностей.

Ну а сам Дмитрий Михайлович не присягал ни самозванцам, ни королевичу Владиславу – некому было его выводить в чины. Так он и остался к 1612 году простым стольником.

Зато в Ярославле, будучи во главе ополчения, Дмитрий Михайлович официально подписывался: «Князь Пожарково‑Стародубский». А на знамени ополчения был лев с герба князей Пожарских. Замечу, что у войск Василия Шуйского и всех самозванцев на знаменах были двуглавые орлы. Однако в 1613 году Михаил Романов заставил славного воеводу подписываться в своих донесениях «холоп твой Митька».

Как дореволюционные, так и советские историки утверждают, что Дмитрий Пожарский стоял в стороне от избирательной кампании начала 1613 года. Тем не менее уже после воцарения Михаила Пожарского обвинили, что он истратил 20 тыс. руб., «докупаясь государства». Справедливость обвинения сейчас уже нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Но трудно предположить, что лучший русский полководец и серьезный политик мог безразлично относиться к выдвижению шестнадцатилетнего мальчишки, да еще из семейства, которое с 1600 года участвовало во всех без исключения интригах и поддерживало всех самозванцев.

Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что оптимальным выходом из Смуты было бы избрание государем славного воеводы, не проигравшего ни одного сражения, освободившего Москву и вдобавок прямого Рюриковича.

Однако против Пожарского сплотились все – и митрополит Крутицкий Пафнутий, и московские бояре, отсиживавшиеся в Кремле с поляками, и Трубецкой, и казаки. Серьезной ошибкой Пожарского был роспуск дворянских полков второго ополчения. Часть дворян рати ушла на запад воевать с польским королем, а большая часть разъехалась по своим вотчинам. Причина – голод, царивший в Москве зимой 1612–1613 года. Известны даже случаи смерти от голода дворян‑ополченцев.

Дмитрий Михайлович Пожарский. Гравюра Г.А. Афанасьева. 1821

За годы Смуты казаки отвыкли работать, а жили разбоем и пожалованиями самозванцев. Пожарского и его дворянскую рать они люто ненавидели. Приход к власти Пожарского для местных казаков был бы катастрофой. Например, донские казаки могли получить обильное царское жалование и с песнями уйти в свои станицы. А местным воровским казакам куда идти? Да и наследили они изрядно – не было города или деревни, где воровские казаки не грабили бы, не насиловали, не убивали.

Могли ли воровские казаки остаться безучастными к избранию царя? С установлением сильной власти уже не удастся грабить, а придется отвечать за содеянное. Поэтому пропаганда сторонников Романовых была для казаков поистине благой вестью. Ведь это свои люди, с которыми подавляющее большинство казаков неоднократно общались в Тушине. Как мог Михаил Романов укорять казаков за преступления на службе у Тушинского вора? Да вместе же служили вору, выполняли приказы твоего папаши тушинского патриарха и твоих родственников тушинских бояр.

Пятьсот вооруженных казаков, сломав двери, ворвались к Крутицкому митрополиту Ионе, исполнявшему в то время обязанности местоблюстителя патриарха: «Дай нам, митрополит, царя!» Дома Пожарского и Трубецкого были окружены сотнями казаков. Фактически в феврале 1613 года произошел государственный переворот – воровские казаки силой поставили царем Михаила Романова. Разумеется, в последующие 300 лет правления Романовых любые документы о «февральской революции 1613 года» тщательно изымались и уничтожались, а взамен придумывались сусальные истории типа сказочки С.М. Соловьева.

Замечу, что версию о казачьем перевороте поддерживал не только Скрынников, но и известный специалист по истории России XVI–XVII веков А.Л. Станиславский. В его монографии «Гражданская война в России XVII века» глава, посвященная избранию царя, называется «Михаил Романов – казачий ставленник».

В 1613–1625 годах все перебежчики в Швецию и Речь Посполитую, не зная друг о друге, показывали на допросах одно и тоже: Михаил был посажен на престол тушинскими казаками.

Как видим, 4 ноября 1612 года в Москве как среди знати, так и среди простонародья не наступило ни мира, ни согласия, а началась жестокая борьба без правил за власть.

Польские войска 27 октября 1612 года, то есть еще до сдачи Москвы, начали уходить в Речь Посполитую, оставив гарнизон в Смоленске. Испугались князя Пожарского? Нет. Ляхов изгнали генералы Голод и Холод. А в 1613–1616 годах боевые действия с поляками свелись лишь к позиционной войне в районе Смоленска. И не потому, что гордые ляхи убоялись «единения всех сословий» в России, а потому, что паны в очередной раз учинили разборку с королем Сигизмундом. Король оказался без денег и физически не мог вести войну.

Зато в Московском государстве с новой силой заполыхала гражданская война. Вся Россия была в огне – от Соловков до Астрахани и от Смоленска до Казани. Были волости, где бои шли более активно, но волостей, где царил бы мир и порядок, практически не было.

Ряд историков называют события 1613–1618 годов гражданской войной. Действительно, по количеству участников боевых действий и их регулярности, числу разоренных городов, убитых и раненых людей эта война превосходит войны Болотникова, Разина, Пугачева, Гришки Отрепьева и Тушинского вора вместе взятых.

С ноября 1612-го до лета 1614 года в районах Орла и Белгорода, а позже на Нижней Волге действовали войска атамана Ивана Заруцкого, пытавшегося посадить на престол царевича Ивана, законного сына законной царицы Марины, которую как раз отдельно от Лжедмитрия короновали те же бояре Романовы.

На Русском Севере шведы вели классическую локальную войну – малыми силами на ограниченной территории. Зато воровские казаки контролировали весь северный край от Пскова и Новгорода до Костромы, Углича и Белозерска, а на севере – до Белого моря.

В 1612 году пан Лисовский совершил поход вокруг Москвы радиусом 200–300 км, а затем разорил весь Русский Север. Сам Лисовский был шляхтичем, по одним источникам православным, по другим протестантом, но свыше 90% «лисовчиков» были русскими православными людьми.

В 1613 году городовой воронежский казак Иван Баловень собрал большой отряд казаков и начал «добывать зипуны». В 1615 году Баловень отправился к Москве. В его войсках находилось до 15–20 тыс. казаков. Месяца три Москва была в осаде, но в конце июля князю Борису Лыкову удалось разбить Баловня. Любопытно, что среди пленных оказалось 12%... дворян. Большинство их жаловались на бедность. Так, каширский дворянин С.Д. Минохов мотивировал уход в казаки «бедностью беспоместной», новгородец С.Д. Обентов – «бедностью и разорением». По царскому указу у всех дворян, пойманных с Баловнем, были отняты поместья.

Продолжать рассказ о гражданской войне в эпоху «народного единства» мне не позволяет объем статьи, а всех интересующихся подробностями я отсылаю к моей книге «Казачество в Великой Смуте» (2007).

Риторический вопрос: какое тут могло быть народное единство? Поэтому наши служивые историки пытаются страшную гражданскую войну 1613–1617 годов представить каким‑то белым пятном. Не пора ли понять, что на таких исторических белых пятнах недруги России могут изобразить самые чудовищные картины.

Вот, к примеру, советские историки решили, что взятие Александром Меншиковым гетманской столицы Батурина 2 ноября 1708 года не соответствует общей концепции русско‑украинских отношений, и сделали из этого события белое пятно. А в 1990‑х годах на нем киевские историки нарисовали страшную картину геноцида украинского народа, учиненного злыднями москалями. Меншиков‑де по приказу Петра вырезал все население Батурина. Он‑де велел распять на крестах тысячи украинцев и пустить плоты с крестами по реке Сейм, и прочая, и прочая, и прочая…

По сему поводу за последние 20 лет на Украине были сняты десятки документальных и художественных фильмов, написаны сотни картин. «Оранжевые» мифотворцы врали столь усердно, что обманули сами себя. Подобный случай был описан еще Альфонсом Доде в рассказе «Тартарен из Тараскона».

И вот в 1995 году в Батурине начались грандиозные раскопки. Была создана Чернигово‑Северская экспедиция Института археологии Национальной академии наук Украины и Черниговского педагогического университета имени Т.Г. Шевченко. В раскопки и восстановление Батурина были вбуханы миллиарды гривен как из украинской казны, так и из различных американских и канадских фондов. Было дано указание искать массовые захоронения десятков тысяч убиенных Меншиковым украинцев.

Цитирую официальный отчет руководства экспедиции: «В 1996–2006 годах археологи обнаружили в Батурине 138 захоронений периода правления Ивана Мазепы. 65 из них принадлежат убитым во время взятия Батурина (преимущественно женщинам, детям и старикам)».

В отчете масса забавных эпизодов. Например, откопаны останки молодой девушки в колодце. Кто ее утопил? Естественно, драгуны Меншикова, а кто еще мог свершить такую шкоду.

Параллельно с раскопками был полностью восстановлен Батурин времен Мазепы. Насыпаны валы, на них поставлен частокол, срублены деревянные церкви, дома, поставлены многочисленные памятники.

Кстати, и в белое пятно 1613–1617 годов уже начинают вписывать оригинальные картиночки. Так, в Беларуси историки создают культ народного героя Беларуси пана Александра Лисовского, того самого, который в течение пяти лет убил несколько десятков тысяч мирных жителей России. Вот, к примеру, название белорусской статьи: «Александр Лисовский как создатель первого белорусского спецназа».

Нравится кому или нет, но, видимо, пора менять название праздника 4 ноября со Дня народного единства на День освобождения Москвы от поляков. Если надо, можно устроить и референдум или, по крайней мере, опрос населения России. Между прочим, опрос, проведенный в 49 регионах в 2004 году, показал, что 63% населения против перенесения праздника 7 ноября на 4‑е.

В 2004–2006 годах руководство России всеми силами рвалось в Европу и доказывало приоритеты общечеловеческих ценностей. Все антипольские трактовки праздника 4 ноября решительно пресекались. К 2019 году международная ситуация кардинально изменилась. 19 сентября 2019 года Европарламент под давлением Польши принял резолюцию о том, что СССР несет равную ответственность с Германией за развязывание Второй мировой войны. Польские политики и СМИ уже требуют от России огромных репараций.

Итак, Польша – главный политический враг России. Риторический вопрос: на праздновании каких событий сейчас надо делать основной упор? Полтавы? Бородина? Или освобождения Москвы в 1612 году? Слава богу, у РФ сейчас сравнительно неплохие отношения со Швецией, Францией, Турцией и другими нашими былыми супостатами.

99,9% европейцев считают, что в 1939 году СССР напал на Польшу. А о захвате, разграблении и сожжении поляками Москвы в 1612 году в Западной Европе знает, дай бог, каждый сотый. Причем подобную ситуацию существенно не изменят даже сотни статей и книг российских авторов.

А вот объявление 4 ноября Днем освобождения Москвы от поляков вызовет девятый вал протестов польских политиков и СМИ. Причем поляки больше всего будут апеллировать к населению Западной Европы. В итоге у обывателей появятся вопросы, как поляки оказались в Москве и вообще, что Польша за государство?

Увы, Польша 400 лет была федерацией разбойных панов, которые творили полный беспредел в своих владениях и терроризировали соседей по всему периметру границ Речи Посполитой.

К Польше не подходит обычная терминология – «союзник», «противник». В 1612 году Россия последний раз воевала с Польшей, то есть со 100% разбойных панов. А дальше Польша была России «и не друг, и не враг, а так».

И уже в 1655 году в Белой Руси за царя Алексея Михайловича воевали от 30 до 60% (в разное время) местных панов. В 1700–1725 годах в ходе Северной войны за Петра I воевало от 30 до 60% панов. В 1812–1814 годах за царя Александра I воевало около 20% панов, остальные 80% – за Наполеона.

В 1941–1945 годах соратниками Красной армии в борьбе с нацизмом были от 20% до 40% (в разное время) поляков. А остальные воевали против нас в рядах вермахта, СС и Армии крайовой.

На Смоленщине есть десятки памятников войне с французами в 1812 году, но ни одного памятника борьбе с польскими интервентами, которые нападали на Смоленщину не менее 15 раз в XV–XIX веках. Те же памятники, которые существовали к 1917 году, позже были снесены большевиками.Думаю, лучшим памятником нашим прадедам, защищавшим Россию от ляхов в XV–ХХ веках, станет День освобождения Москвы от поляков.