Виктор Гаврилов
Война в Корее стала первым военным конфликтом СССР и США. Фото US Army
После Второй мировой войны европейские колонии в Азии начали сыпаться, по выражению американского журналиста Джозефа Олсопа, по принципу домино. 4 июля 1946 года провозгласили независимость Филиппины. В августе 1947 года – Индия и Пакистан. В 1949 году Нидерланды были вынуждены признать независимость Индонезии. Этот процесс был очевиден и неизбежен, однако Запад не хотел добровольно отказываться от дешевых материальных и людских ресурсов, которые он черпал в колониях. Сохранялись французские и английские колонии в Юго-Восточной Азии, где велась активная партизанская война.
Гражданская война в Китае завершилась победой Компартии Китая и образованием Китайской Народной Республики 1 октября 1949 года. Гоминьдан и поддерживавшие его США потерпели сокрушительное поражение. Это событие, названное в США «потерей Китая», стало шоком для Вашингтона. Советский Союз немедленно признал КНР и начал оказывать последней широкомасштабную помощь, в том числе и военную.
В довершение ко всему в августе 1949 года, на четыре года ранее ожидавшегося американской разведкой срока, Советский Союз взорвал атомную бомбу.
Вот в такой обстановке 25 июня 1950 года началась война в Корее. Война, которая и по сей день полна загадок и нераскрытых тайн. На протяжении 40 лет ее история замалчивалась в Советском Союзе, крайне скупо освещалась в КНР и КНДР. Монополию на этот вопрос захватили американцы. Они и создали свою версию причины войны в соответствии с собственными взглядами. И безусловно, интересами.
Только в 90-х годах минувшего столетия в России были открыты архивы, стали доступными документы, проливающие свет на причины, ход и последствия корейской войны, которая стала первым крупномасштабным военным столкновением эпохи холодной войны. Тогда США и их союзники (под флагом войск ООН) приняли прямое военное участие в конфликте на стороне Южной Кореи.
Решительный Ким и осторожный Сталин
Военно-политическое руководство Советского Союза накануне войны в Корее не планировало участие советских войск непосредственно в боевых действиях.
С одной стороны, Сталин и его окружение, основываясь на еженедельных аналитических докладах аппарата посла СССР в КНДР Терентия Штыкова, а также информации, получаемой от северокорейского правительства, создали у себя весьма иллюзорное представление об истинной обстановке на Корейском полуострове. Этому также способствовали победа революции в Китае, подъем национально-освободительного движения во Вьетнаме, на Филиппинах, в Малайе, успехи коммунистов в Японии. В самой Южной Корее, которая также планировала нанести «воссоединительный удар» по КНДР, к тому времени сложилась неустойчивая внутриполитическая обстановка, на что и рассчитывало окружение Ким Ир Сена, предполагая активно использовать в Южной Корее партизанское движение.
Не случайно «партизанский раздел» постоянно присутствовал во всех донесениях Штыкова в Москву. Например, 30 марта, менее чем за три месяца до начала войны, в своем докладе Сталину он подчеркивал: «В борьбе с так называемым правительством Ли Сын Мана и его вооруженными силами активное участие принимают партизаны... Во второй половине 1949 года партизанское движение усиливалось и начало принимать всенародный характер... Партизанское движение живет и ширится, и так называемая армия национальной обороны с партизанским движением ничего не может сделать».
С другой стороны, руководство в Кремле опасалось, что прямое участие Советской армии в войне на стороне Северной Кореи вызовет бурную реакцию в Вашингтоне и в мире и будет расценено как вмешательство во внутренние дела Кореи. Ведь именно такое обвинение советская сторона предъявляла США в связи с их помощью гоминьдановскому правительству Китая в период гражданской войны.
Поэтому руководство СССР имело четкую установку на подготовку и ведение войны силами только Корейской народной армии и южнокорейских партизан с привлечением ограниченного числа советских военных советников на территории Кореи. Это диктовалось как условиями военно-стратегической обстановки в мире, так и внутриполитической ситуацией в этой стране.
В такой обстановке частые заявления южнокорейских государственных деятелей о «походе на Север» делали замысел Ким Ир Сена своего рода упреждающим ударом, наносимым в благоприятный момент. Действительно, боеспособность КНА существенно поднялась за счет поставок советского вооружения и возвращения в Северную Корею 14 тыс. корейских войск, участвовавших в гражданской войне в Китае. Одновременно США (по заявлению госсекретаря Дина Ачесона от 12 января 1950 года) исключили Южную Корею из своего «периметра обороны» на Дальнем Востоке. А население Южной Кореи было настроено против режима Ли Сын Мана. Все это позволяло северокорейскому руководству надеяться на быстрый успех «наступления на Юг».
В январе 1950 года Ким Ир Сен настойчиво просил Кремль одобрить его план объединения Кореи военным путем. 30 января Сталин дал согласие на встречу с Ким Ир Сеном для обсуждения этого вопроса. В апреле 1950 года Ким Ир Сен и его министр иностранных дел Пак Хен Ен совершили секретную поездку в Москву. Сталин одобрил привезенный ими примерный план наступления на Юг.
Но все-таки Сталин продолжал проявлять осторожность и выдвинул несколько условий: нужно быть абсолютно уверенным, что Вашингтон не полезет в драку; Пекин должен поддержать освободительную войну в Корее; необходимо провести срочное укрепление северокорейской армии; война должна быть молниеносной. Одновременно Сталин сказал Ким Ир Сену, чтобы тот лично обсудил этот вопрос с Мао Цзэдуном. Окончательно сталинское «добро» было получено только после того, как 13–15 мая 1950 года в ходе визита Ким Ир Сена в Пекин план наступления Северной Кореи на Юг получил поддержку Мао Цзэдуна. Последний, по информации советского посла в Китае Рощина, полностью одобрил план и обещал оказать необходимую помощь в военном плане.
Как считает американская исследовательница Кэтрин Везерсби, сложные отношения Сталина с Мао существенно повлияли на сталинское решение по вопросу о войне в Корее. Отказ поддержать стремление Ким Ир Сена к объединению страны на фоне только что победившей китайской революции мог быть истолкован как сдерживание Москвой дела революции на Востоке. Это могло пошатнуть авторитет советского руководителя как лидера коммунистического мира и еще выше поднять престиж Мао. В этой обстановке, несмотря на риск втянуть СССР в войну с США, Сталин не мог не поддержать Ким Ир Сена, чтобы не осложнять и без того непростые отношения с Мао Цзэдуном.
Слабый Ли Сын Ман и коварный Вашингтон
Но никто из этих лидеров не учел, что в апреле 1950 года в США появилась директива Совета национальной безопасности СНБ-68, в которой предписывалось «сдерживать коммунизм» повсюду в мире. И «периметр обороны» США автоматически раздвинулся.
Некоторые американские документы свидетельствуют, что Вашингтон в то время осознавал слабость режима южнокорейского лидера Ли Сын Мана, так же как и недостаточную устойчивость своих позиций на Дальнем Востоке в целом. Интересно, что еще в 1947 году Объединенный комитет начальников штабов пришел к выводу, что для США не представляет большого стратегического интереса держать войска в Корее.
Однако по настоянию Госдепа вывод американских войск из Южной Кореи был отложен до июня 1949 года (советские войска были выведены из Северной Кореи в 1948 году). Американские исследователи считают вывод войск трагической ошибкой, поскольку был устранен фактор, «сдерживавший Сталина».
Но есть и другая точка зрения. Как уже говорилось выше, Советскому Союзу не нужна была война на Корейском полуострове. Стратегическое значение КНДР для СССР состояло в ее оборонительной функции. Северная Корея должна была служить буфером против возможных агрессивных действий со стороны США. Кроме того, важны были поставки из КНДР монацита, редкоземельного минерала с содержанием радиоактивных материалов. Так что Сталина не надо было «сдерживать». СССР сразу же вывел свои войска, как только образовалась КНДР.
После этого присутствие американских войск стало нецелесообразным и политически необоснованным, даже несмотря на то, что в то время, по мнению целого ряда авторитетных исследователей, все дело шло к краху режима Ли Сын Мана, против которого (равно как и против американцев) выступало большинство населения Южной Кореи. После парламентских выборов в мае 1950 года большинство депутатов было не на стороне президента. В будущем это создавало угрозу объединения Кореи под эгидой коммунистов. В США это отлично понимали.
И вот тогда, по мнению ряда историков, в узком кругу высшего американского руководства созрел план, нацеленный на то, чтобы заставить Сталина и Ким Ир Сена ударить первыми, после чего мобилизовать мировое общественное мнение на осуждение агрессора, обрушиться всей военной мощью (в первую очередь авиацией) на Северную Корею. В результате такой комбинации режим Ли Сын Мана должен был автоматически укрепиться за счет действия законов военного времени и получить международную поддержку и признание. Фактически так и произошло.
Кроме того, для полноценной работы НАТО, созданной в апреле 1949 года, нужен был прецедент, который позволил бы наглядно продемонстрировать эффективность нового альянса. После чего США смогли бы успешно манипулировать странами Западной Европы, втянув их в долгосрочную «стратегию сдерживания».
Если принять эту версию, то совсем по-другому видится выступление госсекретаря США Дина Ачесона 12 января 1950 года в Национальном пресс-клубе, в котором он исключил Южную Корею из пределов «оборонительного периметра США» (обратим внимание на дату 12 января и вспомним, что 30 января Сталин дал Ким Ир Сену согласие рассмотреть его план военного объединения Кореи). Это выступление создавало впечатление полной неопределенности политики США в отношении Кореи. Всем своим поведением американское руководство как бы приглашало Ким Ир Сена и стоявшего за его спиной Сталина к более решительным действиям.
«Моя речь, – вспоминал впоследствии Ачесон, – открыла зеленый свет для атаки на Южную Корею». С другой стороны, разработанная позже директива СНБ-68 предусматривала жесткий ответ на любое поползновение Советов расширить ареал своего влияния.
По обе стороны 38-й параллели сосредотачивались войска. Участились пограничные стычки. Активизировались и американцы. 17 июня 1950 года в Южную Корею прилетел спецпосланник президента США Трумэна, будущий госсекретарь Джон Фостер Даллес. Он проинспектировал южнокорейские войска в районе 38-й параллели и заявил, что если им удастся продержаться хотя бы две недели после начала боевых действий, то «все пойдет гладко». «Я придаю большое значение той решающей роли, которую ваша страна может сыграть в великой драме, которая сейчас разыгрывается», – писал Даллес Ли Сын Ману перед отъездом из Сеула.
19 июня 1950 года Даллес выступил с речью в южнокорейском Национальном собрании и одобрил все военные приготовления. Он также сказал, что США готовы оказать всю необходимую моральную и материальную поддержку Южной Корее в ее борьбе против коммунистического Севера.
Разведка просчиталась?
У американцев имелось множество достоверных сведений об усилении военных приготовлений в Северной Корее. Уже в сентябре 1949 года разведка штаба генерала Дугласа Макартура отметила перемещение корейских дивизий, возвращавшихся домой из Китая после гражданской войны. Согласно данным разведки штаба Макартура, 8 июня 1950 года на всех железных дорогах КНДР было введено чрезвычайное положение. Гражданам КНДР, кроме некоторых официальных лиц, было запрещено пользоваться железнодорожным транспортом. С 8 июня поезда, шедшие на юг страны, везли артиллерийские орудия, солдат, военную технику. Чтобы скрыть военные приготовления, с середины марта 1950 года проводилась эвакуация населения из зоны до 5 км севернее 38-й параллели. Причиной было объявлено готовящееся наступление со стороны Южной Кореи. Соотношение сил накануне войны складывалось в пользу КНДР. Был очевиден наступательный характер ее приготовлений.
Ветеран войны в Корее английский исследователь Майкл Хики пишет: «Буквально за несколько дней до начала войны ЦРУ сообщало о достоверных признаках надвигающегося вторжения. Подразделения северокорейских пограничников были заменены армейскими частями, гражданские жители эвакуировались из приграничной зоны, были приостановлены гражданские железнодорожные перевозки на стратегических линиях, ведущих к фронту, которые были зарезервированы для военных перевозок; кроме того, имелись безошибочные признаки массированного передового складирования боеприпасов, топлива и другого военного имущества. Сведения об этих передвижениях в подробностях… были переданы начальнику разведки генералу Уиллоуби в Токио, который переслал их в Вашингтон без каких-либо комментариев, как обычную текущую информацию».
Конечно, это можно отнести на счет того, что Макартур ненавидел ЦРУ и всячески препятствовал работе его сотрудников. Впоследствии Макартур, будучи убежденным, что Китай не будет вмешиваться в конфликт, отвергал любые сообщения разведки, которые шли вразрез с его мнением. Он придерживался своего глубоко ошибочного мнения даже тогда, когда Китай официально предупредил через индийского представителя о недопустимости пересечения войсками ООН 38-й параллели.
За ошибки людей, наделенных такими полномочиями, как генералы Уиллоуби и Макартур, порой приходится платить весьма высокую цену.
Так и произошло.
70 лет назад началась и формально не закончилась по сей день война, унесшая сотни тысяч человеческих жертв и по живому разорвавшая корейский народ на две части.
комментарии(0)