Паулюс, Зейдлиц и армия, которой не было

Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах (слева) и Фридрих Паулюс на Восточном фронте. 1942 год. Фото из Федерального архива Германии

31 января 1943 года в Сталинграде командующий 6-й армией вермахта Фридрих Паулюс, накануне произведенный в генерал-фельдмаршалы, сдался в плен вместе со своим штабом войскам 64-й армии генерал-лейтенанта Михаила Шумилова.

3 февраля 1943 года, когда вся Германия погрузилась в национальный траур, объявленный в связи с разгромом Сталинградской группировки войск Третьего рейха и его сателлитов, Гитлер почтил память Паулюса, «павшего смертью храбрых вместе с геройскими солдатами 6-й армии», а в мае 1943 года наградил главного пленника Сталинграда знаком «Дубовые листья» к ранее врученному ордену «Рыцарский крест».

В тот же день, что и Паулюс, был взят в плен второй по рангу офицер сталинградской группировки вермахта – командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц.

12–13 июля 1943 года на территории СССР был создан немецкий антифашистский «Национальный комитет «Свободная Германия» (НКСГ). 11–12 сентября 1943 года в дополнение к нему был основан «Союз немецких офицеров» (СНО) во главе с Зейдлицем.

Хотя Зейдлиц и занимал высокое положение в вермахте, фигура Паулюса на посту главы СНО была бы для советской стороны предпочтительнее. Но до лета 1944 года Паулюс отказывался идти на сотрудничество с советскими властями и немецкими антифашистами.

1-й заместитель начальника Управления по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД-НКГБ комиссар госбезопасности (генерал-майор) Николай Мельников предложил на пост президента СНО кандидату Зейдлица. Нарком внутренних дел Лаврентий Берия одобрил эту кандидатуру.

В докладной записке от 2 августа 1944 года старший оперуполномоченный УПВИ майор Вольф Штерн писал, что он потребовал от Паулюса «определить свою позицию: считает ли он себя маршалом немецкого народа или маршалом Гитлера, ибо как с маршалом Гитлера мы имеем право расправиться с ним политически, то есть представить его перед миром как врага будущей демократической Германии, который должен делить судьбу гитлеровской клики. В этом случае сами немцы постараются, чтобы его имя не было покрыто ореолом мученика – так что позорная смерть, по-моему, для него более неприемлемая, чем предложения, которые ему сделал генерал Петров (начальник УПВИ. – Б.Х.), то есть стать маршалом немецкого народа».

Однако «маршалом немецкого народа», очевидно, хотел стать не Паулюс, а Зейдлиц. Проекты создания немецких антинацистских боевых частей НКСГ («армии Зейдлица») разрабатывались президентом СНО начиная с осени 1943 года.

«Зейдлиц уже видит себя на посту главнокомандующего вооруженными силами свободной Германии», – писал Мельников. Он обещал немецкому генералу помочь в переброске в германский тыл немецких антифашистов для агитации среди командного состава вермахта и организации действий, направленных против гитлеровского режима.

Но Зейдлиц просил о большем: о формировании армии НКСГ, которая, по его расчетам, должна была состоять из двух корпусов, четырех полных дивизий и частей авиационной поддержки. Численный состав армии: семь генералов, полторы тысячи офицеров и сорок две тысячи солдат.

В литературе до сих пор идут поиски следов этой никогда не существовавшей армии. За «армию Зейдлица» выдаются действия советских диверсионно-разведывательных групп. Некоторые из них формировались из числа активистов НКСГ и СНО, но подчинялись не Зейдлицу, а начальнику 4-го (диверсионно-разведывательного) управления НКВД-НКГБ CCCP генерал-лейтенанту Павлу Судоплатову.

Последний раз вопрос о создании «армии Зейдлица» обсуждался советским руководством 11 марта 1944 года, когда Берия направил Председателю Государственного Комитета Обороны Иосифу Сталину «Меморандум Зейдлица» от 16 февраля 1944 года. Суть этого документа сводилась к предложению признать НКСГ как германское правительство за рубежом и сформировать германские освободительные войска «в качестве авангарда для внутренней освободительной борьбы в Германии». Германская освободительная армия «будет в значительной мере содействовать окончательному краху гитлеровской системы» и должна после военного разгрома гитлеризма «разбить его политически и гарантировать закрепление успехов. Она может сделать ненужной смешанную оккупацию союзников со всеми ее последствиями – демаркационной линией и зонами влияния. При этом следует еще раз особо указать на пропагандистское значение данного акта».

Меморандум гласил: «Если немецкий народ будет и впредь покорно позволять вести себя к гибели, даже не пытаясь сопротивляться, то с каждым днем он будет не только слабее. Каждый день его вина будет все тяжелее. Тогда Гитлера придется свергать лишь силами коалиции союзников. А это означает конец национальной независимости… Если же, напротив, немецкий народ своевременно сумеет подняться и своими силами докажет, что немцы тоже желают освобождения других народов и полны решимости освободить самих себя от власти Гитлера, они получат право сами решать свою будущую судьбу и быть услышанными в мире. Это единственный путь к сохранению самого существования, свободы и чести немецкого народа».

Однако события развивались не так, как предполагалось в «Меморандуме Зейдлица». На Тегеранской конференции 28 ноября – 1 декабря 1943 года лидеры трех ведущих держав антигитлеровской коалиции договорились об установлении послевоенных границ Польши. Как отмечал 28 марта 1944 года в своем дневнике 1-й вице-президент НКСГ, правнук Бисмарка, лейтенант люфтваффе граф Генрих фон Айнзидель, «Теперь Советский Союз обещал Польше предоставить нечто вроде компенсации на Западе… Советская пресса не оставляла сомнений в том, что… речь шла о значительных территориях в Силезии, Померании и Восточной Пруссии. Помимо этого, в своем заявлении Черчилль потребовал выделить для Польши примерно 400 километров на побережье Балтийского моря западнее Кенигсберга. Все это, естественно, глубоко шокировало членов Национального комитета… Те, кто симпатизировал коммунистам, не упустили случая, чтобы указать своим товарищам, что предложение Черчилля также является нарушением Атлантической хартии. Для генералов все это было слишком… На своей даче, куда русские обычно отвозили их на выходные, они приняли решение направить меморандум советским представителям с предложением о реорганизации комитета (НКСГ. – Б.Х.). В его руководстве отныне должны быть представлены только генералы и члены рейхстага, и теперь данный орган должен получить статус правительства в изгнании, которому русские обязаны дать гарантии относительно будущих границ Германии». Отношение Айнзиделя к этому меморандуму явствует из его слов: «Похоже, что водка, которую они (немецкие генералы. – Б.Х.) привыкли употреблять на своей даче по выходным в компании с немцами-эмигрантами, крепко ударила им в голову».

За спиной остальных членов НКСГ немецкие генералы из СНО вручили меморандум помощнику Мельникова полковнику Швецу. Через неделю Швец вернул этот документ авторам с ироническим замечанием, что в их интересах не передавать его советскому руководству. Зейдлицу пришлось извиняться перед членами НКСГ за «нарушение демократических принципов», а Мельников «задал ему настоящую трепку».

Однако меморандум Зейдлица, содержавший предложение признать НКСГ как германское правительство за рубежом и сформировать германские освободительные войска, был передан Мельниковым «на верх» и вызвал резкую критику.

Берия устроил Мельникову разнос намного более жесткий, чем «трепка», заданная Мельниковым Зейдлицу. Однако было уже поздно: «Меморандум Зейдлица» лег на стол Сталину, который его отверг: создание НКСГ и СНО вызвало негативную реакцию партнеров СССР по антигитлеровской коалиции. В Лондоне и Вашингтоне раздавались голоса о «прогерманской» позиции Москвы в отношении послевоенного мироустройства. Нежелание осложнять отношения с союзниками заставило Сталина отказаться от учреждения на основе НКСГ и СНО «германского антифашистского правительства» и антигитлеровских воинских формирований из немецких военнопленных. Меморандум Зейдлица был признан политически ошибочным.

Немецкие военнопленные могли стать солдатами антифашистской армии. Фото Николая Шестакова

Первоначально поддержав Зейдлица, Мельников допустил политически неверный шаг: весной 1944 года Советский Союз для победного завершения войны не нуждался ни в просоветском германском правительстве за рубежом, ни тем более в «германской освободительной армии» – создавать в советском тылу немецкие вооруженные формирования, пусть даже и антифашистские, представлялось делом опасным с военной точки зрения и политически неверным. Мануильский предложил начальнику Главпура Красной армии генерал-полковнику Александру Щербакову указать Мельникову на необходимость «твердо и решительно покончить с этой опасной игрой», немедленно изъять и уничтожить меморандум.

Но уничтожать документ было уже поздно: он лежал на столе Сталина. 7 апреля 1944 года, через месяц после представления Сталину «Меморандума Зейдлица», генерал Мельников, который стал «крайним» в этой истории, застрелился.

Несмотря на рассчитанное на внутренний раскол Германии высказывание Сталина «было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается», советский вождь не доверял немцам-антифашистам, за исключением горстки политэмигрантов-коммунистов. Кроме того, муссирование темы «компромиссного мира» с Германией могло осложнить британо-советско-американские отношения накануне открытия второго фронта в Европе.

Это обстоятельство отразилось и на пропаганде Национального комитета. В принятых НКСГ 5 марта 1944 года и изданных в виде листовки тиражом в 1 млн экземпляров «25 тезисах об окончании войны» говорилось: «Обманом является болтовня об отсутствии единства между союзниками. Из месяца в месяц простаки ожидают, когда же наступит раскол между союзниками. А его все нет. Напротив, все более крепнут удары союзников, единство которых все более возрастает. Уже много месяцев ожидают простаки «компромиссного мира». Но его нет и не может быть. Гитлер бросил вызов не только правительствам, но и самим народам. В полном единстве народы и их правительства ведут войну против Гитлера. Никогда не успокоятся народы, пока не будет уничтожен разбойник, лишивший их мира и свободы. Чем больше он неистовствует, с тем большим единством и с тем большей силой громят они его [...] Возбуждение надежд на раскол между союзными державами – это планомерно культивируемый Гитлером обман».

После истории с меморандумом недоверие советских властей к Зейдлицу нарастало. Щербаков, выступая 19 мая 1944 года на совещании начальников служб, занимавшихся разложением войск противника, потребовал внимательно следить за руководителями НКСГ, потому что у «них свои планы», некоторые из них хотят «противопоставить Советский Союз союзникам, столкнуть» их. «Генерал Зейдлиц, – сказал Щербаков, – представил нам несколько документов. В них предлагалось объявить Национальный комитет немецким правительством и дать тем самым ему возможность вести работу как временному правительству или полуправительству. Нужно работать так, чтобы мы их использовали в целях победы Красной Армии, и не допускать, чтобы они нас использовали».

25 мая 1944 года Мануильский сообщил Щербакову, что «составление «Меморандума Зейдлица» было провокационным действием фашистской группы внутри СНО». Как писал Мануильский, «Документ этот, составленный весьма коварно, на деле представляет собой неуклюжую провокационную попытку подтолкнуть советские власти на такие шаги, которые обострили бы наши отношения с союзниками. Не подлежит ни малейшему сомнению, что официальное признание Национального Комитета советским правительством вызвало бы в Англии и Америке целую кампанию, направленную к тому, чтобы изобразить позицию Советского Союза как прогерманскую, срывающую, дескать, желание Англии и Америки довести войну против Германии до победного конца. Авторы меморандума желают разыграть советскую «карту», чтобы подготовить Германии путь соглашения с Великобританией. Не подлежит также сомнению, что за предложением Зейдлица о расширении Национального Комитета скрывается стремление немецких генералов прибрать к рукам Национальный Комитет и вести курс на создание в Германии не демократического правительства, а генеральской диктатуры, которая должна заменить собой фашистский режим».

Паулюс в отличие от Зейдлица был более осторожен. В разговоре со Штерном 4 августа 1944 года фельдмаршал поинтересовался позицией советского руководства относительно формирования немецкой освободительной армии из числа военнопленных и был «очень доволен» ответом Штерна, что Москва не заинтересована в том, чтобы немцы стреляли в немцев.

В Сталинграде противники зачастую находились в нескольких метрах друг от друга. Фото РИА Новости

В январе 1949 года Зейдлиц подал заявление с просьбой о репатриации в восточную зону, чтобы «работать там на хозяйственной работе, предпочтительно по коневодству», и выразил желание взять туда свою семью, проживавшую в английской зоне, в городе Ферден в районе Ганновера. Главноначальствующий Советской военной администрации в Германии генерал армии Василий Чуйков и руководство СЕПГ дали свое согласие.

12 ноября 1949 года, когда перед Зейдлицем, как писал первый заместитель начальника ГУПВИ генерал-лейтенант Амаяк Кобулов, «был конкретно поставлен вопрос о репатриации его в ближайшее время в Германскую Демократическую Республику при условии переезда туда его семьи, он выразил явное нежелание поселиться в восточной зоне». Кобулову донесли о высказываниях Зейдлица: «Это невыносимое требование!.. Я не политический деятель; я выступал против Гитлера как генерал; это же было и в интересах англичан и американцев. Я не могу согласиться, что за это англичане могут причинить зло мне или моей семье... Я же не шахматная фигура, которую можно переставлять как угодно».

После этих высказываний своего товарища по фронту и плену Паулюс, отношения которого с Зейдлицем всегда складывались сложно и противоречиво, выразил Кобулову сомнения в политической устойчивости Зейдлица. 24 мая 1950 года Зейдлиц был арестован и обвинен в преступлениях, предусмотренных 1-й статьей Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года. После знакомства с обвинительным заключением Зейдлиц сказал сокамернику: «На суде я скажу всю правду, выступлю как Георгий Димитров». Дело Зейдлица было рассмотрено 8 июля 1950 года на закрытом судебном заседании военного трибунала войск МВД Московского военного округа без участия защиты и свидетелей. Приговор: 25 лет тюремного заключения. Выслушав его, Зейдлиц сказал: «Лучше бы я сразу умер».

4 октября 1955 года осужденный гитлеровской (26 апреля 1944 года военный суд в Дрездене заочно приговорил Зейдлица к смертной казни за государственную измену) и сталинской юстицией бывший вице-президент НКСГ и президент СНО Вальтер фон Зейдлиц был «выдворен за пределы СССР». Перед тем как навсегда покинуть Советский Союз, он обратился к Председателю Президиума Верховного Совета СССР маршалу Клименту Ворошилову с благодарственным письмом: «Завтра, покидая территорию Советского Союза, я испытываю глубокую потребность выразить свою сердечную благодарность Верховному Совету СССР за все то хорошее, что я здесь пережил и узнал за время моего более чем 12-летнего пребывания».

Вальтер фон Зейдлиц жил в Западной Германии, где и умер в 1976 году. Смертный приговор, вынесенный ему нацистским судом в 1944 году, был отменен в ФРГ в 1956 году. Но лишь через 20 лет после смерти, 23 апреля 1996 года, он был реабилитирован в России.

По-иному сложилась судьба Паулюса. 14 августа 1944 года он вступил в СНО. Через шесть недель после этого Паулюс обратился с личным письмом к Сталину. Излагая «как маршал маршалу» свои «глубокие соображения и надежды», Паулюс просил Сталина принять его. Сталин никогда не встречался со своим высокопоставленным пленником, однако могущественное покровительство кремлевского хозяина и после войны продолжало защищать Паулюса. Хотя в СССР были необходимые для судебного процесса над Паулюсом материалы, суд над ним не состоялся. В этом его судьба выгодно отличалась от участи многих его коллег.

Все же Паулюсу пришлось выступить перед судом. Но не в роли обвиняемого, а в качестве свидетеля обвинения на Нюрнбергском процессе над главными немецкими военными преступниками. 11 и 12 февраля 1946 года свидетель Паулюс был допрошен Международным военным трибуналом. Особое значение в устах Паулюса, непосредственно участвовавшего в разработке плана «Барбаросса», приобрели обвинения, выдвинутые им против подсудимых Кейтеля и Йодля. В Нюрнберге, вспоминая Сталинград, «где погибли от холода, голода и снега сто тысяч немецких солдат», Паулюс подчеркнул, что инициатива антифашистского движения среди пленных не была привнесена русскими, но «исходила из рядов армии», которую он привел к Сталинграду.

После возвращения из Нюрнберга Паулюс жил на подмосковной даче МВД в Томилино. Там же находились генералы Винценц Мюллер, которого министр внутренних дел СССР Сергей Круглов назвал «нашим агентом», и Вальтер Шрейбер. Круглов так заботился о своем главном подопечном, что даже (c разрешения Сталина и Молотова) отправил Паулюса, а за кампанию с ним Мюллера и Шрайбера, на двухмесячный отдых и лечение в Крым.

В 1946 году на даче в Томилино, где вместе с Паулюсом, которого обслуживали ординарец Эрвин Шульте и повар Лев Георг, жили генералы Зейдлиц и Мюллер и полковник Адам, шла работа по консультированию советского фильма «Сталинградская битва». По заданию военно-исторического управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Паулюс и Зейдлиц независимо друг от друга написали воспоминания о ходе боев на германо-советском фронте.

Неоднократные заявления Паулюса советскому правительству с просьбой «рассмотреть вопрос о возможности своего использования в восточной зоне при восстановлении Германии», поддержанные Кругловым, Сталин оставлял без ответа. Не помогло и поздравительное письмо Паулюса по случаю 70-летия «господина генералиссимуса», в котором Сталин был назван «великодушным другом немецкого народа». Зейдлиц от подписания этого письма уклонился. Лишь после смерти Сталина Паулюс смог навсегда покинуть СССР. «Прежде чем я покину Советский Союз, – писал он в заявлении советскому правительству от 24 октября 1953 года, – я хотел бы сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь же я покидаю эту страну как ее друг».

Паулюс, «почетный гость немецкого социалистического государства», сразу же попавший в ГДР под негласное наблюдение госбезопасности, поселился в дачном пригороде Дрездена «Белый олень», где и умер 1 февраля 1957 года.

Что же касается несуществовавшей «армии Зейдлица», то Германию освободили от гитлеризма не сами немцы, а Красная армия и ее западные союзники. Но кто знает, как бы сложилась послевоенная судьба Германии и мира, если бы на базе НКСГ и СНО были сформированы союзное антигитлеровской коалиции германское эмигрантское антинацистское правительство и его вооруженные силы.