Три комиссара в глазу урагана

Осужденные участники Свеаборгского и Кронштадтского восстаний во время отправки во Владимирскую тюрьму. Фото © РИА Новости

Сто лет назад, 1–18 марта 1921 года, в Кронштадте моряки и вооруженные горожане выступили против власти большевиков.

В наше время трудно утверждать, что этот мятеж был подготовлен в Петрограде белогвардейским или эсеровским подпольем. «Дворянские сынки – минувшего осколки». Такую оценку руководителям мятежа даст пролетарский поэт Демьян Бедный.

Эти «осколки» – военные специалисты, антисоветские генералы и офицеры, названные организаторами мятежа, – могли бы они допустить начало восстания, когда Кронштадт был еще окружен толстым льдом? Сомнительно! Ожидали бы начала навигации.

А один такой «осколок», престарелый генерал Александр Козловский, предложил захватить по льду два артиллерийских форта на южном побережье залива. Там начинались волнения в гарнизонах. Предложение не приняли. Потом пожалели, когда из форта «Красная Горка» начали обстреливать Кронштадт тяжелой артиллерией.

А в Кремле не медлили. Нарком по военным делам Лев Троцкий быстро сменил гарнизоны в этих фортах надежными частями. Большевики находились в постоянной боеготовности. С мая 1920 года не затихало восстание в Тамбовской губернии, проходили забастовки и крестьянские волнения в других местах.

Было принято решение о немедленном штурме Кронштадта. Пока не настала навигация, можно было атаковать пехотными частями со всех сторон. Так и случилось; Кронштадт захватили по льду.

А перед штурмом командарм Михаил Тухачевский, назначенный главным карателем, даже предложил применить химическое оружие – газовые снаряды. Но близость Финляндии и сильный морской ветер помешали этому. Позднее Тухачевский все-таки применит это оружие против тамбовских повстанцев. Этот стратег таким образом пытался загладить свою вину за тяжелое поражение под Варшавой.

А на многие вопросы по этой теме до сих пор трудно найти ответы.

Воззвание трех комиссаров

Напишу о трагической судьбе деда моего друга. Федор Хрисанфович Первушин во время Кронштадтского мятежа был комиссаром труда и членом исполкома Кронштадтского совета. После подавления этого мятежа или восстания его расстреляют по приговору «тройки».

За что расстреляли? Он же не перешел на сторону мятежников. Не вышел из РКП(б), как это сделали 70% местных коммунистов. Во время кровавых событий он стал одним из руководителей временного бюро городской организации РКП(б) для тех, кто не вышел из партии.

Федор Первушин родился в крестьянской семье в Тамбовской губернии, в Кирсановском уезде – черноземном и хлеборобном крае. Там же проживал Александр Антонов, руководитель того самого Тамбовского крестьянского восстания.

Первушина призвали на Балтийский флот, где он дослужился до звания унтер-офицера. Стал специалистом с хорошим знанием корабельной техники. Выйдя в отставку, проживал в Кронштадте и работал механиком на местном ремонтном заводе. Пользовался уважением у матросов и рабочих. Большинство матросов тоже было из крестьян.

Комиссар Первушин был активным участником революционных событий в Петрограде и Кронштадте. Летом 1918 года вступил в партию большевиков. Так за что его расстреляли?

Многие коммунисты Кронштадта не смирились с антибольшевистской политикой руководителей мятежа. Они поддержали образование временного бюро Кронштадтской организации РКП(б). Бюро возглавили: Яков Ильин – комиссар продовольствия, Антон Кабанов – председатель Совета профсоюзов Кронштадта, Федор Первушин – комиссар труда.

А 4 марта 1921 года в газете мятежников «Известия ВРК Кронштадта» опубликовали воззвание этого бюро, где членам РКП(б) предлагалось «сохранять выдержку, дисциплину, спокойствие и сплоченность как залог победы рабочих и крестьян. Быть на своих местах и не чинить никаких препятствий мероприятиям, проводимым ВРК Кронштадта». При этом отмечалось, что малейшее ослабление или нарушение работ в отраслях хозяйственной жизни города повлечет за собой худшие последствия. Также сообщалось, что ни один коммунист не был расстрелян, «а партия в этот трудный момент не предаст рабочий класс, на защите которого она стоит много лет».

Воззвание было написано, когда из Москвы еще не пришел грозный ультиматум Троцкого: «Перестреляем вас как куропаток». Когда была еще слабая надежда на мирное разрешение конфликта с властями перед открытием очередного Х съезда партии (где рассматривалась новая экономическая политика, в том числе и по аграрному вопросу).

Слухи об отмене продразверстки доходили и до Кронштадта. Понятно, что у Федора Первушина могло быть смятение в душе. Он был крестьянским сыном. Надо полагать, тяжело переживал страдания земляков. В черноземной Тамбовской губернии ранее на одно крестьянское хозяйство приходилось 4,3 десятины посева, а в 1920 году – лишь 2,8. Поля засевались в размерах, достаточных только для личного потребления.

К тому же в 1920 году губернию поразила засуха, а нормы продразверстки оставались высокими. Даже жестокий уполномоченный ЦК партии Антонов-Овсеенко вынужден был отметить, что крестьяне «проели не только мякину, лебеду, но и кору, крапиву». Что и привело к крестьянскому восстанию на Тамбовщине.

Когда бывший рабочий Михаил Калинин приехал в Кронштадт и участвовал в митинге, то услышал в свой адрес: «Тепло тебе, Калиныч, а у наших родных голод и холод». Не было вначале и грубых выпадов против Ленина в отличие от брани в адрес Троцкого, а также партийного руководителя Петрограда Григория Зиновьева.

Роковой компромисс

Публикация воззвания – это попытка достигнуть соглашения, не допустить кровавой развязки событий и расстрела арестованных коммунистов. Вера в партию, коммунистические идеалы и справедливость – с одной стороны, и боль за судьбу родины, ее тружеников-крестьян – с другой, приводит Первушина к роковому для него и его товарищей решению. Но им казалось оно единственно верным. Однако после этого воззвания они оказалась врагами для большевиков.

Воззвание стало смертным приговором для тех, кто его подписал. Но оно спасло от расправы 420 арестованных кронштадтских коммунистов. Их держали в трюмах двух линкоров. Их могли убить мятежники, которые все больше свирепели от каждого орудийного выстрела по Кронштадту.

Однако после публикации воззвания большую часть арестованных, в том числе и Первушина, освобождают из корабельных трюмов. Комиссар Первушин, можно сказать, спасает арестованных руководителей города и морской базы. В том числе комиссара Балтийского флота Николая Кузьмина и председателя Кронштадтского совета Петра Васильева. На линкоре, где они содержались под арестом, их могли убить мятежные матросы.

Николай Кузьмин после подавления мятежа оказался среди награжденных орденом Красного Знамени. Утверждают, что «его направили на уговоры мятежников в Кронштадте, он там был арестован, после освобождения участвовал в уличных боях в Кронштадте, за это был награжден». Тех, кто спас Кузьмина от смерти, расстреляли. А Кузьмин, оказавшись на свободе, участвовал в уличных боях, когда красноармейцы уже ворвались в Кронштадт?

Этому деятелю на матросском митинге задали вопрос: «Почему большевики на фронте в наказание расстреливали каждого десятого красноармейца?» Кузьмин ответил: «А здесь мы будем расстреливать каждого пятого». Странно, что мятежники не растерзали его сразу.

Полагаю, что Кузьмин должен был знать, кто и как спас ему жизнь. Многие помнили, как в феврале 1917 года революционные матросы убивали офицеров за отказ сменить Андреевский флаг на красный. Первой жертвой стал вахтенный лейтенант линкора «Андрей Первозванный». Он пытался рассказать матросам, что в 1905 году на броненосце «Потемкин» развевались вместе Андреевский и красный флаги. Офицера убили штыками.

А всего в 1917 году погибло 70 офицеров, три адмирала и два генерала морской службы. Среди них был и знаменитый адмирал Аркадий Небольсин – герой Цусимского сражения. где он командовал крейсером «Аврора» и в неравном бою сумел прорваться из окружения.

Подобная кровавая расправа могла повториться и в Кронштадте.

Суд и приговор

Первушин и его соратники были расстреляны по постановлению «тройки». Их обвинили как «ответственных коммунистов», основной статьей обвинения было составление указанного воззвания. Читаем приговор: «Воззвание оказало гибельные последствия на весь ход мятежа. Предлагалось подчиниться приказам ВРК и оставаться на месте».

После расстрела Первушина в руки чекистов попали документы, которые указывают на «отсутствие реальной силы и возможности со стороны парторганизации Кронштадта противодействовать мятежу». Но это воззвание расценили как фактическую поддержку мятежного ревкома. Федора Первушина негласно приравняли к «комиссарам-перебежчикам», хотя его роль в спасении арестованных коммунистов была очевидной.

В приговоре отвергаются объяснения обвиняемых, что они руководствовались необходимостью освободить арестованных коммунистов и выиграть время для организации подпольной борьбы. Приговор, напротив, утверждает, что обвиняемые «совершили преступление, изменившее весь ход мятежа и парализовавшее всю подпольную работу… Члены коллективов, отличавшиеся слабым коммунистическим развитием, подчинились воззванию. Организация осталась без руководства».

Жена комиссара Мария Егоровна Первушина жила в Кронштадте с детьми после подавления мятежа еще целый год. Власти разрешили – «до выздоровления детей». Она работала в городском детском доме «Очаг». Потом ее отправили на поселение в Архангельскую область. Там она умерла. А дети ее оказались в детдоме. Они всю жизнь писали в анкетах, что их отец погиб во время Кронштадтского мятежа. А мать умерла – без указания места смерти.

Сыновья комиссара Первушина стали коммунистами, воевали на фронтах. Вообще-то детей репрессированных награждали орденами, но в партию, как правило, не принимали. Старший сын, Павел, стал киноактером. Другой сын, Владимир, – партийным и профсоюзным работником.

Лишь в годы перестройки внуку комиссара Анатолию Первушину показали секретный документ о том, что его деда расстреляли. Анатолий рассказывает: «Я также большую часть трудовой деятельности посвятил профсоюзной работе, как бы по наследству от деда». Анатолий Первушин работал в аппарате ЦК профсоюза работников госучреждений, а затем избирался секретарем территориального комитета профсоюзов Южной группы войск (Венгрия).

Это история расстрелянного чекистами и официально реабилитированного спустя 75 лет кронштадтского комиссара Федора Хрисанфовича Первушина. Обыкновенная история в необыкновенное время.