Письма товарища Тельмана товарищу Сталину

Роза Тельман доставляла письма мужа,  которые он писал в тюрьме, в советское  полпредство.   Фото Федерального архива Германии

БЕССРОЧНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обвинение, основанное на публикациях и внутрипартийных документах КПГ, кроме оставшихся без ответа антифашистских призывов КПГ к массам и революционных намерений коммунистов не смогло привести факты «государственной измены» Тельмана. Суд над руководителем КПГ срывался. Нацистcкая юстиция не хотела рисковать после неудачного для нее Лейпцигского процесса над Георгием Димитровым и его товарищами. В мире разворачивалась кампания за освобождение Тельмана.

Гитлер пошел на хитрость. 1 ноября 1935 года нацистский «народный суд» принял постановление освободить Тельмана из заключения, но одновременно отдать его «в интересах поддержания общественной безопасности и порядка» под превентивный арест гестапо. Это означало не только бессрочное нахождение в гестаповских застенках, но и отсутствие всякой возможности отстаивать свои убеждения на открытом суде. Бессудное заключение Тельмана продолжалось почти девять лет. 18 августа 1944 года он был убит в концлагере Бухенвальд.

ПИСЬМА ТЕЛЬМАНА

Среди сотен писем, написанных Тельманом в разные годы, особенно интересны документы, созданные им в нацистских застенках в 1933–1944 годах.

Все эти годы письма, которые он писал и получал, были важнейшим, а зачастую единственным звеном, связывавшим узника нацизма с внешним миром. Это были не только личные послания родным и близким, но и его политическое завещание – написанный в начале 1944 года «Ответ на письма товарища по тюремному заключению».

Руководитель немецких коммунистов писал: «Конечно, и мы не являемся некими чистыми, непорочными ангелами, которых нельзя ни в чем винить и упрекать. Мы также совершили в прошлом серьезные и отчасти крупные политические ошибки, к сожалению, многое упустили и не сделали из того, что нам нужно было бы сделать в сложном переплетении минувших исторических событий, чтобы преградить фашизму путь к государственной власти».

Особое место в эпистолярном наследии Тельмана занимают его 24 письма Сталину и Молотову, нелегально написанные в тюрьме Ганновера в 1939–1941 годах, тайно вынесенные женой Тельмана на волю и доставленные ею в советское полпредство в Берлине, а оттуда переправленные в Советский Союз. В 1939 году в Москву было доставлено шесть писем Тельмана, в 1940-м – 12, в 1941-м – шесть. В СССР эти уникальные документы хранились в бывшем архиве Политбюро ЦК КПСС под грифом «Сообщить строго секретно. Для информации только членам Политбюро».

ВИЗИТЫ В ПОЛПРЕДСТВО

8 ноября 1939 года полпред СССР в Германии А.А. Шкварцев направил из Берлина в Москву шифрованную телеграмму с информацией о появлении в полпредстве женщины, назвавшейся женой Тельмана. В телеграмме говорилось: «Женщина передала просьбу мужа узнать, заботится ли о нем Москва. Она хотела передать им для напоминания Москве личные письма Тельмана из тюрьмы». Принимали Розу Тельман первый секретарь советского полпредства и переводчик Молотова В.Н. Павлов и советник А.З. Кобулов, он же Захар – резидент разведки НКВД–НКГБ в Берлине и брат первого заместителя наркома внутренних дел Б.З. Кобулова. Очевидно, Павлов и Кобулов опасались провокации. Письма приняты не были. Жене Тельмана посоветовали зайти через неделю.

15 ноября 1939 года Шкварцев направил Молотову дневник Кобулова, в котором подробно рассказывалось о беседе с Розой Тельман. В дневнике содержалось описание писем Тельмана: «Письма были написаны готическим шрифтом. Их было, примерно, пять, около 20 страниц. Мы взяли на выдержку одно письмо. Тельман писал о советско-германском сближении... Мы спросили, как ей удалось при тюремном режиме получать письма. Она ответила, что после заключения договора о дружбе между СССР и Германией (договор о дружбе и границе между СССР и Германией был подписан в Москве 28 сентября 1939 года. – Б.Х.) тюремные условия Тельмана значительно улучшены. Он получает немецкие газеты, имеет в две недели раз свидание с ней, причем свидания, с ее слов, проходят наедине, без представителя тюремного надзора».

22 ноября 1939 года жена Тельмана во второй раз пришла в советское полпредство. В тот же день в дневнике Кобулова появилась запись: «Сегодня, т. е. по истечении установленного срока, она вновь явилась с просьбой сообщить ей, какие меры принимает Москва для оказания помощи Тельману. Я ответил: «Мы ничем помочь ей не можем». Ответ ее очень огорчил, на глазах появились слезы. Тельман заявила, что у нее никакого выхода нет, ибо, не имея средств к существованию, буквально голодает. Я повторил ей свой ответ. Тельман со вздохом заявила: «Неужели вся работа моего мужа в пользу СССР и коммунизма прошла даром?» – и добавила, что лучше ее сжечь на месте, чем уходить безрезультатно. Затем Тельман сказала, что пять месяцев тому назад она подала заявление на имя Геринга (Герман Геринг был премьер-министром и министром внутренних дел Пруссии. – Б.Х.) об освобождении мужа, но до настоящего времени никакого ответа не имеет. Тельман просила нашего совета, может ли она вновь обратиться к Герингу с заявлением. Я ответил, что это ее частное дело. Тельман, очень огорченная, ушла».

26 ноября 1939 года Розе Тельман по указанию Молотова была оказана материальная помощь: выдано 2 тыс. рейхсмарок. 8 марта 1940 года она вновь посетила советское полпредство, о чем Шкварцев на следующий день информировал Москву шифротелеграммой: «8 марта в полпредство явилась Роза Тельман, которая заявила, что месяц тому назад из Швейцарии к ней в Гамбург явилась женщина по фамилии Мут, передавшая Тельман 1 тыс. германских марок. Мут просила письма Тельмана передать туда, где они были не приняты. Тельман ответила, что у нее никаких писем нет».

В 1950 году она стала депутатом парламента  ГДР, но заметной политической роли  не играла. Фото Deutsche Fotothek

19 марта 1940 года Молотов направил секретарю Сталина Поскребышеву для доклада генсеку немецкий рукописный оригинал и русский перевод письма Тельмана от 5 марта 1940 года, доставленного в советское полпредство в Берлине женой Тельмана.

Ознакомившись с посланием председателя КПГ, ожидавшего «активного вмешательства русских друзей» в дело своего освобождения и рассматривавшего СССР как свою «новую родину», кремлевский вождь наложил резолюцию: «В архив. И. Сталин».

Эти слова сыграли роковую роль в судьбе Тельмана. Сталин не хотел омрачать советско-германскую «дружбу» просьбой к Гитлеру об освобождении руководителя немецких коммунистов. Сталину не нужен был Тельман в Москве; политически выгоднее было, считал он, оставить его в нацистском застенке. Сталин предпочел Тельману Гитлера.

Тельман же всегда был безусловным сторонником СССР и Сталина. Правда, председатель КПГ не одобрял расправы над Германом Реммеле, Гейнцем Нейманом и другими немецкими коммунистами, ставшими жертвами сталинских чисток. Но в письме Сталину от 1 марта 1939 года из «угрюмой камеры фашистского ада» он обращался к ХVIII съезду ВКП(б) с проникнутыми пафосом словами поздравления в связи с победой над оппозицией, которую постигло «справедливое наказание» и остатки которой «в случае продолжения своей контрреволюционной деятельности могут ждать только смертного приговора».

Содержание и стиль письма позволяют предположить, что Тельман написал приветственный адрес ХVIII съезду ВКП(б), рассчитывая на его публикацию в СССР и привлечение к себе внимания общественности. Однако в Москве на документ был наложен гриф «Сообщить строго секретно! Для информации только членам Политбюро!»

ПОЛИТИКА В ТЮРЕМНОЙ КАМЕРЕ

Но Тельман продолжал надеяться на Москву. Ориентация на СССР была для него решающим критерием политической идентификации коммуниста. Внешнеполитические интересы СССР постоянно находились в фокусе его внимания. Он даже давал руководству СССР советы по внешнеполитическим вопросам.

Так, отмечая во втором письме от 1 марта 1939 года активизацию агрессивной политики «тоталитарных держав», Тельман подчеркивал, что Англия и Франция оказались «неспособными и нерешительными в борьбе с наступательной политикой Германии и Италии», и рекомендовал советскому руководству заявить о своих симпатиях к президенту США Франклину Рузвельту.

В третьем письме, датированном тем же числом, автор, отмечая активизацию антисоветской кампании в Германии, рекомендовал СССР использовать экономические проблемы Германии с выгодой для себя, «чтобы потребовать путем новых хозяйственных переговоров концессии всякого рода. Возможно при этом поставить вопрос об освобождении Тельмана путем общения с руководящими торговыми людьми».

Председатель компартии Германии Эрнст  Тельман был арестован нацистами в 1933 году.  Фото с сайта www.gallica.bnf.fr

Германо-советский пакт о ненападении от 23 августа 1939 года и последовавший за ним договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года поставили председателя КПГ в затруднительное положение, так как полностью противоречили проводившейся ранее СССР и Коминтерном и безоговорочно поддерживавшейся им политике.

Компартия Германии, пожалуй, в большей степени, чем другие компартии Западной Европы, пострадала от последствий советско-германского пакта. Она переживала тяжелейший моральный и кадровый кризис: многие видные деятели и активисты КПГ, искавшие спасения от гестапо в СССР, были тогда репрессированы, потеряв на время ориентиры в своем героическом и последовательном противостоянии фашизму.

Тельман одобрил германо-советскую «дружбу». Более того, он пытался объяснить читателям своих писем, почему он заранее не предусмотрел такой поворот событий. Тельман стремился убедить сомневавшихся коммунистов занять правильную, то есть соответствующую интересам СССР, как их понимали Сталин и Молотов, позицию.

НА СТРАЖЕ МИРА И СОЦИАЛИЗМА

Мнение Тельмана полностью совпало с позицией ЦК КПГ. После подписания советско-германского договора о ненападении «некоторые руководящие работники компартии, активные антифашисты с опозданием осознали всю важность и необходимость этого шага Советского правительства». ЦК КПГ безоговорочно поддержал этот договор и «обратил особое внимание подпольных организаций на правильную ориентировку кадров партии в этом вопросе».

В подпольных и зарубежных изданиях КПГ был опубликован текст заявления ЦК компартии от 25 августа 1939 года. «Немецкий народ, – говорилось в нем, – приветствует заключение пакта о ненападении между Советским Союзом и Германией, потому что он хочет мира и считает пакт достойным вкладом Советского Союза в дело мира. Немецкий народ приветствует этот пакт, так как он не имеет ничего общего с договорами, заключенными Гитлером с Муссолини и японскими милитаристами и являющимися орудиями войны и империалистического насилия над другими народами».

КПГ призывала весь немецкий народ стоять «на страже соблюдения советско-германского договора о ненападении». При этом руководство КПГ предостерегало немецкий народ от иллюзии, будто бы при гитлеровском режиме может проводиться подлинно миролюбивая политика. «Надейтесь только на свои собственные силы! – подчеркивал ЦК КПГ. – В час, когда Гитлер угрожает польскому народу и другим народам, мы снова призываем немецких рабочих объединиться в борьбе, чтобы в момент наивысшей опасности спасти мир».

В послании от 24 октября 1939 года Тельман вновь поднял вопрос о своем освобождении. Он дал понять, что полностью полагается на советское руководство и не принимает авансы германских властей, требующих отказаться от коммунистических убеждений в обмен на свободу. «Я склонен к подаче прошения... только в случае, если мне будет гарантировано немедленное освобождение... я готов отправиться в Советский Союз, где я буду принят охотно и дружественно», – подчеркивал Тельман. Но Москва не собиралась спасать своего верного друга.

Очередное посещение Розой Тельман большого серого здания в центре Берлина на Унтер-ден-Линден, в котором находилось советское полпредство, состоялось 3 мая 1940 года. На следующий день Шкварцев докладывал Молотову:

«Настоящим сообщаю, что 3 мая с. г. полпредство СССР в Германии посетила Роза Тельман – жена Эрнста Тельмана. С ней беседовали тов. Кобулов и тов. Павлов. Р. Тельман передала и зачитала им последнее письмо Э. Тельмана, в котором он предлагает пути оказания материальной помощи, а также просит во избежание провокаций взять у Р. Тельман его письма. Мы согласились принять письма и просили Р. Тельман принести их вечером в полпредство. Затем тов. Кобулов спросил, как удалось Р. Тельман вынести это последнее письмо. Она ответила, что это письмо она положила в футляр от очков, под замшевую тряпочку, служащую для протирки очков. Тов. Кобулов попросил подробно рассказать порядок свидания с Э. Тельманом, который, как она затем рассказала, заключается в следующем. Свидание происходит через каждые 14 дней со времени заключения советско-германского пакта о ненападении. Накануне свидания Э. Тельман пишет свои письма, закрывшись одеялом и закрывая «глазок» в камеру. Э. Тельману предоставляют бумагу, чернила, газеты. На вокзале в Ганновере Р. Тельман, как она заявила, ее приезда всегда ждет человек, который затем следит, куда она направляется с вокзала. В тюрьме Р. Тельман сразу проходит в кабинет директора тюрьмы, где последний производит осмотр чемодана с провизией. Личную сумку Р. Тельман директор не осматривает. Затем он сопровождает Р. Тельман в камеру Э. Тельмана, где затем оставляет их одних. В целях большей осторожности (Р. Тельман и Э. Тельман предполагают, что в стенах камеры имеются аппараты для подслушивания) разговор между Р. и Э. Тельманом происходит при помощи приспособления, напоминающего грифельную доску. Свидание длится с 10–10 1/2 ч. примерно до 6 вечера, когда директор тюрьмы снова заходит за ней и без досмотра провожает ее из тюрьмы. Р. Тельман предполагает (пока она этого точно еще сказать не может), что по пути на вокзал, а возможно, и в поезде за ней также следят. В Гамбурге за квартирой Р. Тельман надзора не установлено. В Берлине этого Р. Тельман также не заметила».

В августе 1944 года после бессудного  заключения Тельман был расстрелян  в концлагере Бухенвальд.   Фото с сайта www.ushmm.org

Он получал продовольственные посылки от родных, возобновил прекращенную в 1937 году переписку, читал книги и газеты Berliner Tageszeitung, Berliner Borsenzeitung, журнал Die Ostwirtschaft. У него в камере был радиоприемник.

Власти не оставляли попыток заставить Тельмана публично отречься от коммунистических убеждений в обмен на его освобождение. Однако Тельман решительно отклонял эти попытки. После 22 июня 1941 года режим содержания заключенного был вновь ужесточен.

СТРОГАЯ СЕКРЕТНОСТЬ

В дальнейшем жена председателя КПГ появлялась в советском полпредстве в Берлине 18 июля, 15 августа, 11 декабря 1940 года, 19 февраля, 24 марта, 21 апреля 1941 года. При каждом посещении она передавала письма мужа. Распоряжением Молотова от 22 августа 1940 года для Розы Тельман была организована регулярная посылка денег.

Hовый заместитель наркома иностранных дел В.Г. Деканозов, в ноябре 1940 года сменивший Шкварцева на посту советского полпреда в Германии, в письме Молотову от 14 декабря 1940 года докладывал:

«Здесь (в полпредстве. – Б.Х.) я застал такую картину. В бухгалтерии имеются расписки Шкварцева с указанием о выдаче денег Розе Тельман. Все это дело не засекречено. Я изъял эти расписки, но, вероятно, часть таких же расписок послана в НКВД и имеется в финансовом отделе, которые тоже следовало бы изъять. Я думаю, что если еще придется давать ей деньги в полпредстве, то проводить всю отчетность надо через Кобулова, по его линии (по линии резидентуры НКВД–НКГБ. – Б.Х.), и даже в этом случае называть ее условным именем. Я запретил вообще называть ее фамилию даже в разговорах между собой. Люди не могли до этого додуматься сами. Вообще же трудно как-то себе представить, что ее посещения полпредства остаются незамеченными, ведь у подъезда день и ночь дежурят два полицейских и шныряют шпики. Странно вообще, что ее не обыскивают при выходе из камеры Т., где она получает письма, а их разговор в камере между собой якобы не подслушивается. Я думаю, что полезно было бы проверить по письму его почерк – вероятно, есть такая возможность в Москве в ИККИ. Для конспирации в беседе с Р. Тельман условились называть ее тов. Тихонова, а его тов. Тихонов».

На запрос Молотова председателю ИККИ Димитрову о подлинности писем Тельмана (Тихонова) Димитров, хорошо лично знавший Тельмана и его почерк, 24 декабря 1940 года сообщил:

«Дорогой товарищ Молотов. Возвращаю Вам обратно письмо т. Тихонова. Сравнение, которое я сам лично сделал между этим письмом и прежними письмами т. Тихонова, не оставляет никакого сомнения в том, что письмо написано его рукой, т. е. является аутентичным. С товарищеским приветом Г. Димитров».

В целях конспирации во всех письмах, кроме первого, отсутствовали адресаты и подписи автора. К советским руководителям Тельман обращался словами «Дорогой товарищ». Обращение «Тебе и ближайшим товарищам» было адресовано Розе Тельман и товарищам по КПГ, находившимся в подполье.

Тельман находился в заключении более 11 лет: до 1937 года в берлинском застенке Моабит, затем до 1943 года в тюрьме Ганновера, откуда он был переведен в тюрьму Баутцена.

Вопрос о судьбе Тельмана обсуждался 14 августа 1944 года на совещании в ставке Гитлера «Волчье логово». Через четыре дня по личному приказу рейхсфюрера СС Гиммлера Тельмана доставили в концлагерь Бухенвальд, где вождь немецких коммунистов был расстрелян. Роль приговора сыграла запись в блокноте рейхсфюрера СС: «Тельман подлежит экзекуции».