Как литовские мигранты в Вильно оказались

Литва отгораживается от новых мигрантов всеми возможными способами. Фото Reuters

Поразительные новости продолжают поступать из Литвы.

Страна, являющаяся членом Европейского союза, о ужас, почему-то не радуется прибытию нескольких тысяч мигрантов, которые сталкиваются с крайне недружественным к себе отношением. Откровенно ксенофобские, антимигрантские настроения населения никак не пресекаются государством – скорее даже поддерживаются.

Литвинизация полицейскими средствами

Выглядит это особенно чудовищно, если вспомнить об удивительной особенности современной Литвы. Уж где-где, а в Литве к проблемам мигрантов должны бы с особенным пониманием относиться.

Ведь столица этого государства (сейчас ее называют Вильнюс) и ее окрестности заселены в основном потомством литовских мигрантов, перебравшихся на территорию оккупированного Литвой в октябре 1939 года польского Виленского края.

Проживали там в то время главным образом поляки и евреи. Этнические литовцы составляли в крае незначительное меньшинство ( встречаются различные оценки – обычно от 2 до 7% населения).

Но осенью 1939 года Иосиф Сталин решил передать Виленский край Литве, еще вполне независимой, не являющейся частью СССР. 28 октября 1939 года в Вильно вступают части литовской армии. Есть и версия, что вступили литовские части 27 октября, а 28 октября они парад проводили в доставшемся им городе. Так или иначе, но началась литовская миграция, а вместе с нею – литвинизация края.

Литовский историк Чесловас Лауринавичюс отмечал: «В основном все авторы, изучающие литовское правление в Вильнюсе, характеризуют его как националистическое, причем весьма жесткое… Литвинизация Вильнюсского края насаждалась прежде всего полицейскими средствами, в частности, следили за тем, чтобы на улицах Вильнюса люди не разговаривали по-польски. Те, кто не владел литовским языком, увольнялись с работы».

После того как летом 1940 года Литва стала частью СССР – Литовской Советской Социалистической Республикой, – процесс переселения литовцев в Виленский край продолжился.

«Триста евреев – триста пар обуви»

А после 22 июня 1941 года переселение пошло в широких масштабах: жилье для переселенцев «высвобождалось» в больших количествах. Не зря Витаутас Ландсбергис-Жямкальнис, основатель династии литовских политиков, министр коммунального хозяйства Временного правительства Литвы, подписал благодарственное письмо Гитлеру, в котором просил о национализации имущества, принадлежавшего «евреям и лицам, активно действовавшим против интересов литовского народа».

За первые пять месяцев нацистской оккупации в Литве было уничтожено 200–220 тыс. евреев. Считается, что процент погибших евреев в Литве был самым высоким среди всех оккупированных нацистами стран – по приблизительным оценкам, 90–96%. Израильский историк Эфраим Зурофф, известный специалист по розыску нацистских преступников, считает, что причиной столь печальной статистики стало активное сотрудничество местного населения с нацистами.

Происходило это и в Литве в целом, и в оккупированном ею Виленском крае. Вот как поляк Казимир Сакович описал в дневнике уничтожение евреев в Понарах (предместье Вильнюса):

«На гродненском шоссе установили литовский военный пост. Проверяли проезжающих. На другой день, 12 июля, в субботу, уже знали в точности, что произошло: около 3 часов после обеда в лес пригнали большую группу евреев – 300 человек. Большинство интеллигентного вида, хорошо одетые и с чемоданами, это были хорошо известные своей экономической деятельностью люди. Через час раздались звуки выстрелов. Расстреляли, построив по десять человек. Раздели пальто, сняли шапки и ботинки (но не снимали брюк!) Расстрелы продолжались в последующие дни: 13, 15, 16, 17, 19 июля (в субботу). Расстреливали молодые «стрелки» 17–25 лет. В доме Юхневича (сосед Саковича) основали военный пост, охраняющий территорию. На пост приходит группа евреев (пять человек) за лопатами. Выясняется, что им придется закопать расстрелянных вчера. Так продолжалось всю неделю. Потом этот пост в доме Юхневича ликвидировали. Только «стрелки» стреляли и охраняли.

На гродненском шоссе пост задержал евреев, возвращающихся из Друскининкай в город, и загнали их в группу, направлявшуюся «на работы». Также в группу были включены два молодых еврея, направлявшихся в Вильнюс вместе с еврейкой…

Автомобиль NV-370 с двумя веселыми «дамами» литовками и каким-то «господином», который отправился на экскурсию, желая посмотреть, как расстреливают. После убийств вернулись обратно. Я не видел печали в их лицах. Однажды в июле, чтобы утомить еврейскую группу, в поле около Науякемиса их заставили делать зарядку…

Раздевают до нижнего белья, широко торгуют одеждой, ее возами привозят из Гуреляй у переезда (у гродненского шоссе). Идет интенсивная торговля. Покупают одежду за 100 рублей и находят в ней зашитые 500 рублей! «Стрелки» с полными рюкзаками, набитыми часами, деньгами, и так далее. Обширная торговля: за бутылку водки продают одежду…

Кейзикас в Панеряй шантажирует евреев – семьи Понаса и Шапиро, Понаса ограбил, взял радио и, как слышал, много других вещей. Самовольно делает обыски – «ищет оружие», а выносит одежду и т. п. Немцам 300 евреев – это 300 врагов человечества, литовцам – 300 пар обуви, брюк и т. д».

«Нигде в мире не пытаются так тщательно замаскировать неприглядные страницы своего прошлого. В Литве стремятся переписать историю, чтобы представить себя невиновными», – считает Эфраим Зурофф. Так ведь есть что маскировать и переписывать. Поневоле литовцам приходится своих палачей «обелять».

Дневник Саковича – одно из множества свидетельств того, что в присутствии «борцов за свободу Литвы» немцам совсем не нужно было самим утруждаться «окончательным решением еврейского вопроса».

«Вот женщина с младенцем на руках и двумя девочками постарше, держащимися за ее юбку. Литовский полицай начинает избивать их дубинкой. К ним подбегает мужчина, своим телом закрывая от побоев. Раздается выстрел, и человек падает прямо к ногам женщины. В это время другой литовец отбирает у нее ребенка и бросает его в ров. Обезумевшая женщина бежит к яме вместе со своими двумя девочками. Раздаются три выстрела».

Помимо истребления евреев, на счету литовских «борцов за свободу» – уничтожение пленных и семей комсостава РККА, зачастую изуверскими способами, истребление советских активистов.

А сколько жертв на счету палачей из литовских полицейских батальонов, успевших и Майданек поохранять, и во множестве карательных операций в России и Белоруссии поучаствовать? Кто сейчас сможет ответить на этот вопрос?

«Долой хамов литовцев!»

Особой проблемой для литовских мигрантов в Виленском крае оставались поляки, коим процесс литвинизации очень не нравился. А команды на поголовное уничтожение польского населения немцы не давали, умело играя на польско-литовской вражде.

Литовский историк Пятрас Станкерас писал по этому поводу: «В 1942–1944 годах в Восточной Литве активно действовало шовинистически настроенное польское подполье – так называемая Армия Крайова… Некоторое время АК сохраняла единство и подчинялась польскому правительству в Лондоне… В 1942 году от организации откололось правое националистическое крыло (NSZ – национальные вооруженные силы) и левое прокоммунистическое крыло (Армия Людова). Несмотря на раскол, АК оставалась самой крупной повстанческой армией, насчитывая до 400 000 членов… АК стремилась, чтобы этот край был бы оторван от Литвы и присоединен к Польше, старалась реализовать план польского эмигрантского правительства в Лондоне восстановить «пилсудскую» Польшу «от моря до моря». В деятельности АК принимали участие не только местные поляки, но и присылаемые из Польши».

Станкерас подчеркивал: «Разжиганием шовинистических страстей особенно отличились польские реакционные националисты, которые в Вильнюсе очень активно действовали в некоторых немецких учреждениях и в некоторых местностях Вильнюсского уезда создали местные «органы самоуправления». Да и сама немецкая гражданская и военная администрация, несмотря на факт, что Виленская область стала частью Литвы, в самом Вильнюсе опиралась на поляков. В уездах Литвы, где большинство жителей составляли поляки, создавалась польская вспомогательная полиция… Такое «самоуправление» польские националисты с 8 августа 1941 года организовали в Друскининкае, где захватили в свои руки органы бургомистра, вспомогательной полиции, полиции безопасности и другие учреждения. Поляки сорвали литовские названия улиц и выдвинули погромный лозунг: «Долой хамов литовцев».

Совершенно непонятно, почему этот лозунг литовский историк считает «погромным»?

Ведь одними только лозунгами поляки не ограничивались. Читаем у Станкераса:

«Немало литовских полицейских погибло от рук польских партизан, которые свирепствовали не только в Вильнюсском крае, но и в самом Вильнюсе. Поляки часто приходили в Вильнюс и без каких-либо причин застреливали одного или нескольких полицейских. Из засады был застрелен полицейский по надзору за ценами Заранка, сотрудник уголовного розыска Иозас Пранцкявичюс и др. Одного полицейского польские партизаны среди бела дня застрелили даже около часовни AušrosVartai. Также был застрелен полицейский VII участка Якутис, а другому полицейскому вахмистру прострелена шея. Еще одного вахмистра спасла металлическая пуговица, в которую ударила пуля. По счастливой случайности удалось предотвратить покушение на начальника полиции города Вильнюса… В Тракае польские партизаны избили несколько литовцев, застрелили судью литовца, ограбили банк и напали на полицию, однако атака не удалась – литовские полицейские дали им достойный отпор… В Молетае они застрелили 14 литовцев, а около Неменчине напали на отряд литовской полиции. Во время боя погибли 60 литовцев, а взятые в плен были раздеты и отпущены голыми».

Другие мигранты

Решающий этап в литвинизации Вильно и его окрестностей наступил в послевоенные десятилетия. Поляки массово перебирались в Польшу, а на их место в столицу Советской Литвы прибывали литовские переселенцы.

По непостижимой иронии истории город, который литовским сделал Советский Союз, стал одним из самых антисоветских. Мигранты с литовских хуторов, перебравшиеся в Вильно, ставший Вильнюсом по воле Сталина, совершенно серьезно считали себя не мигрантами, а жертвами оккупации.

И сейчас вильнюсские литовцы искренне удивляются или даже возмущаются, услышав, что столица Литвы расположена на оккупированной территории. Они не интересуются тем, на какой день оккупации их деды или отцы прибыли в захваченный Вильно. И самих себя живым наследием эпохи тоталитаризма они признавать почему-то не желают.

Но какое-то представление о той эпохе и манере поведения их предков на виленской земле у них все же присутствует. И может быть, теперь они ожидают от новых мигрантов чего-то в своем литовском стиле?

Тогда им следует разъяснить, что это совсем другие мигранты. Они вовсе не собираются устраивать массовую бойню и продавать одежду своих жертв за бутылку водки. Не намерены беженцы с «дамами» на расстрелы ездить. И даже увольнять с работы за незнание арабского или суахили никого не хотят.

Все, что беженцам нужно, – попасть в «настоящую» Европу. Литву они таковой не считают и оставаться в ней вовсе не собираются.

Может быть, если литовцы это поймут, они перестанут относиться к мигрантам с такой совершенно неприличной для европейцев враждебностью?