Немецкие автоматчики 1941 года: миф и реальность

Роль немецкого автоматического оружия на начальном этапе войны оказалась сильно преувеличенной.  Фото Федерального архива Германии

Читаем, например, у Константина Симонова в «Живых и мертвых – одной из самых значимых книг о трагедии начала войны: «В полку людские потери были еще больше – и от огня артиллерии и танков, и от огня немецких автоматчиков, положивших без остатка побежавшую из окопов роту… Вместе с танками, на броне, прорвались автоматчики. Их было не много, всего рота, но гремевший в темноте огонь автоматов казался таким сплошным».

Традиционно принято было считать, что именно автоматчикам в немалой степени обязаны были немцы своими успехами в первый год войны. Что, дескать, сделаешь с трехлинейкой, придуманной еще в конце XIX века, против такого скорострельного чуда техники, как автомат (пистолет-пулемет в реалиях 1941 года). У кого-то подобное представление и по сей день сохранилось.

Что можно было сделать с трехлинейкой в руках

На самом деле трехлинейка давала возможность подготовленному бойцу расстреливать врага, вооруженного пистолетом-пулеметом, на недоступных для тогдашнего автоматчика расстояниях. Характерный пример приведен в мемуарах советского генерала Петра Григоренко (того, что стал впоследствии диссидентом). Он выбрал старого солдата Тимофея Кожевникова, начавшего службу еще в царской армии, для личной охраны. Вскоре представился случай в бою оценить его умение стрелять: «После нашего прибытия венгры пошли в атаку на высоту. Двигаясь вверх по крутому склону, они вели непрерывный огонь из автоматов разрывными пулями, ввиду чего треск стоял везде. Под горой трещали автоматы, наверху в нашем расположении – разрывные пули. Кто-то испуганно вскрикнул: сюда прорвались. Тимофей Иванович, который сосредоточенно распихивал по карманам обоймы патронов, буркнул: «А-а, детские игрушки. Хотят панику создать треском своих пулек». Потом обратился ко мне: «Разрешите пойти в траншею – помочь. Там сейчас каждый человек нужен. А здесь делать нечего. Если они залезут в траншею, то тогда моя охрана мало пользы вам принесет».

– Много вы там пользы принесете со своей винтовкой. Автомата не захотели взять, а теперь с чем воевать? Берите хотя бы мой, а мне уж оставьте винтовку.

– Да зачем мне этa пукалка? Я с винтовкой в горах любую атаку отобью. Пока они будут царапаться на высоту, я на выбор всех перещелкаю…

Кожевников уверенно повел меня. Выглядело, как будто он давно знает эту высоту. Интуиция это или он успел осмотреться, когда мы приехали, но мы с ним заняли удобнейшую позицию. Через несколько минут венгры поднялись и пошли вверх по склону.

– Ну вот, что вам делать с вашим автоматом? До противника не менее 200 метров. Только неучи и трусы стреляют из автомата на такое расстояние, а я из своей винтовки вот того офицерика сейчас сниму. – И не успел я как следует рассмотреть фигуру, на которую он указывал, как она свалилась.

«А теперь вот этого... и вот этого... и еще этого...» За каждым выстрелом кто-то сваливался. Вставляя новую обойму, он, как важнейший секрет, сообщил мне: «Не успею дострелять эту обойму, как та часть цепи, что я обстреливаю, заляжет. Редкий винтовочный огонь без промаха нагоняет панический страх». И действительно, вторая обойма положила значительный участок цепи. Офицеры бегали вдоль нее, кричали, поднимали людей, но пошла в дело третья обойма, и начали падать эти офицеры. Весь участок цепи, находящейся в зоне обстрела винтовки Кожевникова, вжался в землю».

Григоренко не указал, чем именно были вооружены венгерские автоматчики – немецкими МП-40, своими венгерскими пистолетами-пулеметами 39.M или 43.М. В любом случае пистолет-пулемет здесь никак не выглядит чудо- оружием. Разумеется, такой образцово-показательный расстрел автоматчиков противника мог устроить далеко не всякий, а только очень опытный стрелок.

Однако в последние десятилетия выяснилось, что в 1941 году у немцев в пехотных, танковых и моторизованных дивизиях подразделений автоматчиков… вовсе не было. Вот что по этому поводу пишет Алексей Исаев в книге «Десять мифов Второй мировой»: «В составе немецкого пехотного отделения из 10 человек было девять рядовых и один унтер-офицер. Вооружены они были семью карабинами 98К, двумя пистолетами (вальтер П-38 или Р-08 парабеллум), одним пистолетом-пулеметом МП-40 (у командира отделения) и одним пулеметом МГ-34. Пехотный взвод из четырех отделений вооружался 12 пистолетами, пятью пистолетами-пулеметами (по одному у каждого командира отделения и один в звене управления), 33 винтовками и четырьмя ручными пулеметами. Стрелковое оружие пехотной роты составляли 132 винтовки, 47 пистолетов, 16 пистолетов-пулеметов и 12 ручных пулеметов.

Штатная численность пистолетов-пулеметов в немецкой пехотной дивизии в целом составляла 767 единиц, даже меньше, чем в советской стрелковой дивизии штата № 4/400 апреля 1941 года, предполагавшего 1204 пистолета-пулемета. Никаких тактических подразделений, которые можно квалифицировать как автоматчиков, в организационной структуре пехотной, танковой и моторизованной дивизии вермахта просто нет.

Хорошо известные по фильмам пистолеты-пулеметы МП-40 фрагментарно вкраплены в пехотные подразделения. Больше двух человек с МП-40 в кино в фотохронике войны увидеть проблематично. Рядом на марше или в бою могут оказаться командир взвода и командир одного из отделений. В дальнейшем ситуация никак не изменилась, никаких поголовно вооруженных МП-40 батальонов и рот не появилось. В танковых и моторизованных дивизиях позднее было введено два пулемета на отделение, число пистолетов-пулеметов оставалось неизменным. Мотоциклетные подразделения, по сути, являлись посаженной на мотоциклы пехотой, с сохранением вооружения и организационной структуры взвода/роты мотопехотных подразделений. Разница была только в том, что вместо грузовиков для перевозки личного состава мотоциклетных батальонов использовались мотоциклы. Таким образом, пресловутые «автоматчики» как специальные тактические группы, поголовно вооруженные однотипным оружием, есть не более чем впечатление от действий немцев».

Огонь немецких пулеметов принимали за автоматный?

Но тогда неизбежно возникает вопрос: откуда же взялось поразительно устойчивое представление о массовых атаках немецких автоматчиков 1941 года? Неужели возникла оно совершенно из ничего, просто на пустом месте?

Иван Руссиянов, командовавший в начале Великой Отечественной 100-й ордена Ленина стрелковой дивизией, писал в мемуарах: «Вскоре с двух направлений четвертую батарею атаковало до батальона фашистских автоматчиков. Впереди них бежали офицеры. Бежали пьяные, во весь рост, с засученными рукавами, с расстегнутыми воротниками».

Виталий Марков, в 1941 году начальник артиллерии 316-й (Панфиловской) стрелковой дивизии: «Теперь в дело вступают вражеские автоматчики. Но, встреченные огнем советских воинов, и они спешат укрыться за броню отошедших машин, устлав берег безымянной речушки десятками трупов».

Василий Шатилов, в 1941 году начальник штаба 196-й стрелковой дивизии: «За танками шла пехота. С наблюдательного пункта, откуда я следил за ходом боя, хорошо были видны цепи солдат в мышиного цвета мундирах. Они шли во весь рост, стреляя из автоматов».

Подобных примеров в воспоминаниях сражавшихся в 1941 году ветеранов великое множество. Может быть, основания для воспоминаний об атаках немецких автоматчиках были? Ну не привиделись же они советским бойцам и командирам.

Исаев по этому поводу пишет: «В реальности немецкое пехотное отделение строилось вокруг пулемета, и это могло теоретически создать впечатление его насыщенности автоматическим оружием».

То есть огонь немецкого пулемета МГ-34, который имелся в каждом отделении, красноармейцы могли принимать за огонь автоматчиков?

Офицеры и унтер-офицеры с пистолетами-пулеметами первыми шли в атаку?

Есть еще одна интересная версия. Ростислав Алиев, автор исследования «Штурм Брестской крепости», рассматривает вопрос о причине больших потерь офицерского состава в штурмовавшей крепость 45-й пехотной дивизии вермахта. Безусловно, весомую роль в этом сыграли усилия советских стрелков, специально охотившихся за командным составом противника, их мужество и хорошая подготовка. Усилия, затраченные на подготовку ворошиловских стрелков, потрачены были не напрасно.

Но, по мнению Алиева, дело было не только в этом: «Большие потери офицеров 45-й дивизии объясняются не только снайперами, но и тем, что перед ними постоянно вставала задача поднимать в атаку то и дело залегающие подразделения, именно они первыми шли впереди, «на себе вытаскивали дело», не имея возможности положиться на солдат. Разумеется, красноармейцы не могли проигнорировать такие цели. Таким образом, большие потери офицеров – это не только работа «снайперов», но и показатель недостаточно высокого уровня боеспособности личного состава.

Это косвенно подтверждает и присутствие в воспоминаниях защитников крепости многочисленных «автоматчиков». Пистолетов-пулеметов у защитников крепости было не меньше, а порой и больше, но создается впечатление, что беспрерывно атаковали именно «автоматчики», ведущие беспрерывный огонь из пистолетов-пулеметов МР-38 или МР-40, а не вооруженная карабинами 98k или винтовками G-98 основная масса пехоты.

Возможно, что так и было: командиры взвода и отделений сплачивались в некую ударную группу (4–5 человек), атакующую с МР-38 (МР-40) или гранатами в руках, в то время как остальные их прикрывали (из винтовок, карабинов или пулеметов). Это свидетельствует о том, что в серьезный бой, на наиболее ответственные участки, большинство рядовых солдат просто нельзя было послать. А штурм Брестской крепости был задачей серьезной. Особенностью атак пехотных подразделений 45-й дивизии было то, что они проводились сформированными, как правило заранее, штурмовыми группами. Иначе в условиях городского боя и нельзя: прочесывая те или иные здания, взводу в любом случае приходилось разделяться не небольшие группы. Вспыхивающие схватки предъявляли очень высокие требования к одиночной подготовке солдата: хладнокровие при стрельбе в упор, метание гранат, скорость и меткость стрельбы, подчас – рукопашный бой. С учетом того что в Цитадель было направлено наименее подготовленное подразделение – III/I.R.135, с лишь незадолго до атаки сформированными штурмовыми группами, можно представить, что у его солдат возникло немало проблем… При действиях небольшими группами особая ответственность ложилась на унтер-офицерский состав».

То есть получается, что в нарвавшейся в Брестской крепости на совершенно неожиданно упорное и эффективное сопротивление советских бойцов 45-й пехотной дивизии первыми шли боевые группы из офицеров – командиров взводов и унтер-офицеров, командиров отделений, вооруженные пистолетами-пулеметами МР-38 или МР-40.

Можно предположить, что подобная ситуация повторялась не раз и не два в 1941 году на разных участках огромного фронта. И такие ударные группы из офицеров и унтер-офицеров, вооруженных пистолетами-пулеметами, которые шли впереди и «на себе вытаскивали дело», запоминались обороняющимся красноармейцам. А огонь имевшихся в каждом немецком пехотном отделении пулеметов MG 34 довершал впечатление об атаках целых подразделений автоматчиков, буквально засыпающих свинцом позиции обороняющихся.