Александр Братерский
Скульптура царского полководца названа элементом «советской пропаганды и агитации». Кадр из видео с канала IPT Полтава на YouTube
Одной из жертв вспыхнувшего вновь конфликта на Украине стал памятник великому полководцу Александру Суворову в Полтаве, куда он был ранее перенесен из Киева. Представитель Института национальной памяти Украины Олег Пустовгар назвал монумент военному герою элементом «советской пропаганды и агитации», сообщает издание. Памятник, созданный в 1974 году, в феврале 2002-го был демонтирован, а Пустовгар призвал уничтожить любую память о нем.
Всеми силами стремящееся в Европу государство ведет себя совсем не по-европейски, уничтожая память о фельдмаршале, военный гений которого почитают не только в России, но и во всем мире.
Суворов и Нельсон
Об отношении к русскому фельдмаршалу зарубежных военных деятелей того времени лучше всего свидетельствует письмо Суворову, написанное 22 ноября 1799 года прославленным британским адмиралом Горацио Нельсоном:
«Нет в Европе человека, который любил бы вас больше чем я. Все восхищаются вашими великими и достославными подвигами. Это делает и Нельсон. Но он вас любит за ваше презрение к богатству согласно тому, как вы исполняете долг ваш, чтобы быть поистине верным слугой государя… Некто, видевший Вас в продолжении нескольких лет, сказал мне, что нет двух людей, которые бы наружностию своею и манерами так походили друг на друга, как мы. Мы непременно друг другу родня, и я Вас убедительно прошу никогда не лишать меня дорогого наименования любящего Вас брата и искреннего друга».
Оба выдающихся военных хорошо знали друг друга, хотя никогда не встречались. Тронутый письмом, которое застает его в Праге, Суворов диктует ответ по-французски и также обращает внимание на «некоторое сходство» между ним и Нельсоном. Из этого прославленный полководец делает вывод, что он и британский адмирал «сошлись мыслями», просит «продолжать переписку» и представляется в письме «любящим Вас братом, искренним другом». В письме есть и собственноручная приписка Суворова: «Побед, славы, процветания Вам в Новом Году».
Правда, в письме есть и еще одна приписка, которая немного нивелирует общее содержание письма:
«Полагал я, что из Мальты Вы отправились в Египет, дабы с помощью арабов уничтожить там остатки нынешних чудовищ-безбожников. Палермо не Кифера. Великодушный Государь за нас. Впрочем, славный мой брат, чего в мире не дали бы Вы за Абукирскую радугу! С Новым Годом! С новым веком!»
Говоря о Палермо, Суворов подтрунивает или, как сегодня принято говорить, «троллит» Нельсона, намекая на связь последнего с леди Гамильтон. Что же касается слова «радуга», предполагают, что оно употребляется Суворовым как воспоминание о битве при Абукире в 1798 году, в которой эскадра британских кораблей под управлением Нельсона разбила французский флот.
Английская биография Суворова
Этот обмен письмами – единственное письменное свидетельство отношений двух выдающихся военных. Больше они не общались, а через год после написания письма Суворов умер. Однако даже эта короткая переписка свидетельствует об огромном почтении Нельсона к Суворову, отмечает биограф фельдмаршала, британский историк и политик Уолтер Лион Близ.
Оба – и Суворов, и Нельсон – «были равны в своей страсти к совершенству в своей собственной службе, в их бесспорном принятии руководства со стороны своих государей, в равнодушии к политическим истокам своих войн, в их презрении тайных и закулисных сделок», замечает автор.
Уолтер Близ – автор первой известной на Западе биографии Суворова, вышедшей в 1920 году. В ней он подробно останавливается на детстве, юношестве, военном воспитании прославленного маршала.
Автор рассказывает, что заинтересовался личностью Суворова, когда в 1917 году приезжал в Петербург в качестве представителя британских госпиталей и в часы отдыха стал посещать Императорскую библиотеку. Близ обнаружил в ней немало материалов о Суворове, которые были неизвестны на Западе.
Предисловие к книге пишет генерал-майор британской армии Чарльз Эдвард Коллвелл, военный историк, возглавлявший во время Первой мировой войны директорат по разведывательной деятельности. Коллвелл напоминает, что, несмотря на военный гений Суворова, западные публицисты того времени часто рисовали его портрет черными красками: «Из-за своего энтузиазма по поводу монархического самодержавия Суворов был проклят французскими писателями революционной эпохи, и они рисовали его действия в самых мрачных тонах».
Слуга царю, отец солдатам
Cуворов действительно нередко подвергался остракизму со стороны западных политических кругов и части тогдашней либеральной общественности, которая видела в нем представителя российской монархии, подавлявшей сводобомыслие. Причиной стал польский поход Суворова и подавление восстания сторонника польской независимости Тадеуша Костюшко, незаурядного политического деятеля, который пользовался большой популярностью у противников монархии.
«Его подвиги в Польше – разбойничьи… Суворов, обнимающий жителей Варшавы и прощающий им трупы двадцати тысяч граждан всех возрастов и полов, похож на пресыщенного тигра, который играет со своей добычей над отбросами своего логова... Тем не менее у этого жестокого человека есть некоторые достоинства... Он ценит деньги так же мало, как человеческую кровь». Таким рисует прославленного полководца в своих воспоминаниях французский мемуарист Шарль Франсуа Филибер Массон де Бламон. Он не скрывает своего негативного отношения к русскому полководцу и награждает его уничижительными эпитетами.
Близ в своей книге также отмечает, что Суворов «чаще всего изображался в неблагоприятном свете». Автор приводит в пример карикатуру из британского издания, которая изображает Суворова как чудовище в сопровождении рабов, несущих тарелки с головами убитых польских женщин и детей.
Подобные карикатуры не имели ничего общего с действительностью. Суворов и русская армия не воевала ни с женщинами, ни с детьми, а с пленными обходилась милосердно. Подавление польского восстания было достаточно жестким, но командующий проявил милость к поверженным противникам. Пленным польским офицерам было возвращено их личное оружие. Но заявив, что польский король Станислав останется на троне, Суворов отверг его посредническую роль, полагая, что договоры не имеют значения.
В книге «Жизнь Суворова, им самим описанная, или Собрание писем и сочинений его» командующий рассказывает, что заставил служивших у него казаков выучить французские слова для того, чтобы убеждать французов сдаваться в плен. «Он отомстил им славою и милосердием», – говорится в книге.
Простой и эксцентричный
Негативным отношением к Суворову поначалу была заражена и итальянская публика, мнение которой было сформировано прежде всего газетами, в которых Суворов «изображался страшным человеком бог весть каким-то людоедом». Правда, уже после вступления полководца в Италию, эти представления были полностью развеяны.
Простота в общении и обаяние Суворова, все то, что называется сегодня «харизмой», производило неизгладимое впечатление на общественность европейских стран. Однако большая часть западноевропейской элиты по-прежнему воспринимала Суворова как чужака, встречая его «по одежке» и делая далеко идущие выводы.
Когда британский посол Лорд Минто зашел к Суворову представиться в полном дипломатическом облачении, Суворов встретил его в старенькой и даже не слишком чистой рубахе и вместо ритуальных поклонов просто расцеловал в обе щеки как старого друга. Однако на Минто это радушие впечатления не произвело, и он остался недоволен Суворовым. В свою очередь, британский посланник Уильям Уикхем даже заявил, что этот человек «никогда не должен быть во главе командования».
Отмечая подобные характеристики Суворова, Чарльз Коллвелл делает выводы, что неготовность принять противоречивую фигуру Суворова такой, как она есть, не давала европейской аристократии понять его военный гений: «Его эксцентричность, возможно, была одной из причин, почему выдающиеся заслуги Суворова как полководца едва ли получили достаточное признание вне рядов его соотечественников. И все же эта эксцентричность была одним из самых ценных его достоинств как атамана впечатлительного русского крестьянства, составлявшего рядовых армии, которую он вел от победы к победе. Его необычная личность была кардинальным фактором в его обращении со своими людьми. Его манера поведения, его гротескные позы, его восклицания могут показаться нам уловками шарлатана, но для солдат Екатерины и Павла он был воплощением генерала, которому можно безоговорочно доверять».
Суворов, Фош и Советская армия
Попытки понять масштаб личности Суворова предпринимаются западными историками спустя многие годы после смерти знаменитого военачальника.
Многие западные исследователи русской и даже советской военной машины не обходятся без упоминания его имени. «С Суворовым российская военная мощь сделала первый удар на полях битвы Западной Европы», – так характеризует вклад военачальника издание Saturday Review.
В 1937 году статью о Суворове публикует профессиональный журнал американских артиллеристов The Coast Artillery Journal. Статья под названием «Фош XVIII века» проводит параллели между Суворовым и французским военным деятелем, теоретиком военного искусства, маршалом Фердинандом Фошем. Автор статьи отмечает, что такие качества французского маршала, как «пассионарная преданность верховенству наступательных операций, моральная сила и вера в силу командного духа» ставят его в один ряд с Суворовым.
Как и многие западные авторы, автор статьи, американский военный историк Альфред Бурне, не проходит мимо характеристик Суворова как эксцентрика. Однако подчеркивает главные черты, объединяющие его с французским маршалом: «Оба командующих могли выразить себя в отрывистых ударах».
В январе 1961 года к личности Суворова и его роли в создании современной русской армии обращается и отставной генерал-майор британских ВС Хьюберт Эссам, преподаватель военной истории в Оксфорде. В статье в одном из ведущих военных аналитических изданий США Millitary Review он рассказывает, что его интерес к личности Суворова возник во время встречи с советскими военными союзниками на одном из послевоенных приемов.
Разговаривая с одним из советских военных, он обратил внимание на орден Суворова на его груди и поинтересовался его значением. «Культ Суворова – это главный фактор в поддержании советской военной морали», – пишет генерал Эссам. В фигуре Суворова молодые русские видят больше, чем в музейной фигуре Карла Маркса, констатирует автор.
В 1999 году в Великобритании выходит книга британского историка Кристофера Даффи «Орлы над Альпами. Суворов в Италии и Швейцарии в 1799». В ней автор анализирует военную стратегию военачальника во время двух европейских походов, тщательно разбирает вооружение суворовской армии, приводит карты сражений. Книга была отмечена вниманием читателей, а автор труда «Наполеоновские войны» американский профессор Фредерик Шнейд назвал ее «первой значительной книгой о русской армии времен войны Второй коалиции».
В России, а затем в СССР было немало прославленных полководцев, имена которых тоже вошли в анналы мировой истории. Однако именно Суворов стал той уникальной личностью, которая воплотила для своих друзей и недругов на Западе образ русского военного, сотканного из противоречий и парадоксов, но в то же время сильной и цельной. Именно так характеризует его фигуру Чарльз Коллвелл: «В ходе своей многолетней активной службы на различных театрах военных действий он зарекомендовал себя как сторонник практически всех типов эффективных военных операций, адаптируя свои методы к обстоятельствам каждого конкретного случая с неизменной оригинальностью».
В марте 1991 года журналистка New York Times Марсия Либерман отправляется в швейцарские Альпы, чтобы повторить знаменитый переход русской армии во главе с Суворовым. «Восхищение Суворовым продолжается и сегодня среди людей, живущих в этой местности и способных лучше всего оценить его достижения», – пишет она, тщательно фиксируя каждый пункт своего «суворовского» маршрута. Жаль, что Пустовгар и ему подобные идут другой дорогой, которая никуда не ведет.
