Максим Кустов
Мифы и реальность современной Украины создают в сочетании гремучую шовинистическую смесь. Фото Reuters
Когда-то результаты напряженной умственной деятельности «свидомых» украинских мыслителей казались чем-то очень смешным и нисколько не страшным.
Забавным клоуном выглядел, скажем, украинский профессор Валерий Бебик, получивший известность после публикации в газете Верховной рады «Голос Украины» материалов об украинских корнях Христа, Будды и древних египтян.
ДЕСАНТ ВОЛХВОВ В ЯПОНИЮ
Еще потешнее были открытия Василя Кобылюка. Жители Атлантиды, оказывается, эвакуировались в район Карпат. Там спасались от Великого потопа праукраинцы во главе с библейским патриархом Ноем 650 тысяч лет назад.
«Ной – это наш великий руководитель, государственный деятель и спаситель. Перед тем потопом он объявил: стройте лодки, потому что неожиданно растопится ледяная скала и будет потоп. И народ действительно спасся: на Подолье, в Киеве и в Карпатах. Атлантида на санскрите означает «большое терпенье белого человека» – утверждал мыслитель Кобылюк.
А обосновавшиеся в Японии украинцы успешно воевали с китайцами. Борьба длилась около 600 лет. Дважды китайцы снаряжали мощный флот, и дважды его разбивал шторм. Это происходило благодаря украинским волшебникам – волхвам или брахманам.
«Потом волхвы умерли, а их преемники не могли организовать небесную бурю и были вынуждены поддаться монголоидам. Вот почему современные японцы имеют монголоидную внешность, но напевность и мелодичность их языка... выдает его родственность с санскритом, то есть праукраинским языком», – писал Василь Кобылюк.
Да сколько таких мыслителей, потомков копателей Черного моря, людей забавляли.
Но со временем выяснилось, что клоуны эти не только смешные, но и очень страшные.
«ЛИЧИНКИ КОЛОРАДОВ»
Именно такие мыслители взращивали особенную породу существ, способных устроить новую Хатынь в одесском Доме профсоюзов. А затем на заднем дворе шашлычную открыть. И шутить про «шашлыки из сепаров», «жареных колорадов», «копченую сотню».
Как эти существа радовались гибели людей в непокорном Донбассе. Как их бедами наслаждались. Как острили об убитых женщинах, называя их «самками колорадов». А дети Донбасса на их жаргоне – «личинки колорадов».
Петр Порошенко еще в октябре 2014 года огласил стратегический план: «У нас дети пойдут в школы и детские сады, а у них они будут сидеть по подвалам. Вот так, именно так мы выиграем войну».
Это не досужий болтун в соцсетях писал – это заявил действующий на тот момент президент Украины. Почему-то никакой реакции правозащитников и профессиональных гуманистов такие откровения и действия не вызвали. Запад принимал их как должное. Ведь для того Украину и «отмайданили» в 2014 году.
А у нас по какой-то инерции мышления многие воспринимали украинский национализм как нечто фольклорно-забавное и безобидное. Дескать, поскачут-поскачут, да и угомонятся.
Должно быть, сторонники такой точки зрения плохо знакомы с отечественной словесностью. Вот уж где «свидомые» представлены во всей красе.
УЧИТЕЛЬ В СИНИХ ШАРОВАРАХ
Владимир Галактионович Короленко вспоминает свои школьные годы. Прибыл к ним новый учитель Буткевич:
«На нем был синий казакин, расстегнутый на груди, где виднелась вышитая малороссийским узором рубашка, схваченная красной ленточкой. Широкие синие шаровары были под казакином опоясаны цветным поясом и вдеты в голенища лакированных мягких сапог. Войдя в классную комнату, он кинул на ближайшую кровать сивую смушковую шапку. На одной из пуговиц его казакина болтался кисет из пузыря, стянутый тонким цветным шнурком…
В самом начале урока он взял в руки список и стал громко читать фамилии:
– Поляк? – спрашивал он при этом. – Русский? Поляк? Поляк?
Наконец он прочел и мою фамилию.
– Русский, – ответил я.
Он вскинул на меня свои живые глазки и сказал:
– Брешешь.
Я очень сконфузился и не знал, что ответить, а Буткевич после урока подошел ко мне, запустил руки в мои волосы, шутя откинул назад мою голову и сказал опять:
– Ты не москаль, а козацький внук и правнук, вольного козацького роду… Понимаешь?»
Происходило это в 1860-е годы. Уже тогда соответствующими брошюрками любитель синих шаровар учеников снабжал. Только результатов его агитация не давала. По крайней мере, Короленко ей не поддавался.
«В Буткевиче это вызывало, кажется, некоторую досаду. Он приписал мое упорство «ополячению» и однажды сказал что-то о моей матери-«ляшке» (то есть польке. – М.К.) … Это было самое худшее, что он мог сказать. Я очень любил свою мать, а теперь это чувство доходило у меня до обожания».
КРАСНЫЕ БРАТИШКИ КАК ИЗБАВИТЕЛИ
Михаил Афанасьевич Булгаков пишет в рассказе «В ночь на 3-е число»:
«Доктор сладострастно зашипел, представив себе матросов в черных бушлатах. Они влетают, как ураган... Остается пан куренный и эта гнусная обезьяна в алой шапке – полковник Мащенко. Оба они падают на колени. «Змилуйтесь, добродию!» – вопят они.
Но доктор Бакалейников выступает вперед и говорит:
– Нет, товарищи! Нет. Я монар... Нет, это лишнее... А так: я против смертной казни. Да. Против. Карла Маркса я, признаться, не читал и даже не совсем понимаю, при чем он здесь в этой кутерьме, но этих двух нужно убить, как бешеных собак. Это негодяи. Гнусные погромщики и грабители.
– А-а... так... – зловеще отвечают матросы.
А доктор Бакалейников продолжает:
– Да, т-товарищи. Я сам застрелю их!
В руках у доктора матросский револьвер. Он целится. В голову. Одному. В голову. Другому».
Герой рассказа – доктор Михаил Бакалейников, мобилизованный петлюровцами. Доктор Михаил Булгаков явно приписал ему собственное отношение к «гнусным обезьянам». Как же он их ненавидел. Даже красных матросов – тоже далеко не ангелов – готов был принять как избавление.
ЛУЧШИЙ СПОСОБ ВСПОМНИТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК
Известный советский педагог Антон Семенович Макаренко описывает, как прислали в возглавляемую им детскую колонию «свидомого» воспитателя образца 1920-х годов, приспособившегося к Советской власти:
«Дерюченко был ясен, как телеграфный столб: это был петлюровец. Он «не знал» русского языка, украсил все помещение колонии дешевыми портретами Шевченко и немедленно приступил к единственному делу, на которое был способен: к пению «украинських писэнь».
Дерюченко был еще молод. Его лицо было закручено на манер небывалого запорожского валета: усы закручены, шевелюра закручена, и закручен галстук-стричка вокруг воротника украинской вышитой сорочки. Этому человеку все же приходилось проделывать дела, кощунственно безразличные к украинской державности: дежурить по колонии, заходить в свинарню, отмечать прибытие на работу сводных отрядов, а в дни рабочих дежурств работать с колонистами. Это была для него бессмысленная и ненужная работа, а вся колония – совершенно бесполезное явление, не имеющее никакого отношения к мировой идее».
Но однажды «носитель вышиванки» поступился принципами:
«Дерюченко вдруг заговорил по-русски. Это противоестественное событие было связано с целым рядом неприятных происшествий в дерюченковском гнезде. Началось с того, что жена Дерюченко, – к слову сказать, существо, абсолютно безразличное к украинской идее, – собралась родить…. Он, впрочем, не был счастливым отцом: его первенец, названный поспешно Тарасом, прожил в родильном доме только одну неделю и скончался, ничего существенного не прибавив к истории казацкого рода. Дерюченко носил на физиономии вполне уместный траур и говорил несколько расслабленно, но его горе все же не пахло ничем особенно трагическим, и Дерюченко упорно продолжал выражаться на украинском языке…
Дерюченко с женой терпеливо дожевывали горестные воспоминания о Тарасе, когда судьба решила восстановить равновесие и принесла Дерюченко давно заслуженную радость: в приказе по колонии было отдано распоряжение выдать сухой паек «за истекшие полмесяца», и в составе сухого пайка было показано снова коровье масло… Дерюченко прибежал ко мне, расстроенный и оскорбленный до глубины души. Удары судьбы по его крепкой голове сделались уже нестерпимыми, человек сошел с рельсов и колотил колесами по шпалам на чистом русском языке:
– Почему не выданы жиры на моего сына?
– На какого сына? – спросил я удивленно.
– На Тараса. Как «на какого»? Это самоуправство, товарищ заведующий! Полагается выдавать паек на всех членов семьи, и выдавайте.
– Но у вас же нет никакого сына Тараса.
– Это не ваше дело, есть или нет. Я вам представил удостоверение, что мой сын Тарас родился второго июня, а умер десятого июня, значит, и выдавайте ему жиры за восемь дней».
Интересно, «Педагогическая поэма» на Украине уже запрещена? Ведь манера то забывать, то вспоминать русский язык ради собственной выгоды чрезвычайно узнаваема.
Но у Макаренко «петлюровец» смешной и противный. Страшным он станет, когда доживет до 1941 года и встретит немецких хозяев.
ПАЛАЧИ И САДИСТЫ ПОД ЗНАМЕНЕМ
Виктор Васильевич Смирнов в повести о борьбе с бандеровцами «Тревожный месяц вересень» (между прочим, дважды экранизированной) так охарактеризовал эту публику:
«Палачи. Фашисты и прислужники фашистов. Носили полицейские кепки. Лебезили перед всеми этими гауляйтерами, гебитскомиссарами, комендантами. Толковали о большой политике, требующей союза с немцами. Теперь толкуют о «вольной Украине», о засилье большевиков и Советов. Ведь ни один палач не назовет себя палачом или садистом. Ему хочется встать под знамя. Знамя оправдывает. Все, мол, прощается человеку под знаменем. Теперь они – борцы за самостоятельность, вольность. Они не хотят, чтобы их считали уголовниками. Но действуют они как уголовники. Как мародеры, садисты».
Главный герой книги размышляет о том, что дальше будет делать предводитель бандеровцев Горелый, если сумеет сбежать:
«Может быть, Горелый сумеет пристроиться к иной, мирной жизни... Будет речи говорить громче и правильнее всех других. Делать все с оглядкой, с расстановочкой, по-хитрому и потому переплюнет всех искренних, горячих, ничего не боящихся и не желающих хитрить... Еще, чего доброго, мной станет командовать. Это что же, значит, оборотная, «мирная» сторона предателя – карьеризм?»
Действительно, сумели Горелые пристроиться к мирной жизни после Великой Отечественной.
Первый президент Украины Леонид Кравчук поведал как-то в телевыступлении:
«Когда пришла советская власть, отец имел небольшую грамотность, его определили уполномоченным в селе по какому-то вопросу... В селе мне говорили – вывозить лес куда-то. И бандеровцы решили расстрелять всю нашу семью за это… А нас было трое – отец, мать и я. Нас вывели уже на окраину села, помню, там большая дикая груша стояла. Поставили под эту грушу. А рядом – дорога, и по дороге ехал грузовой автомобиль с солдатами. А солдатам были даны указания – если вдруг что-то происходит, надо остановиться... Они остановились, те убежали. И таким образом фактически спасли нам жизнь».
А потом появилась в прессе информация, что юный Леня Кравчук в лес бандеровцам еду носил. Отблагодарил спасителей в лучших традициях…
В общем, полезно для тех, кто смутно представляет, что такое нынешние бандеровцы, прочесть, что об их предшественниках русские литераторы писали. Кое-что понять поможет.
