Елена Скородумова
Русская женщина войдет не только в горящую избу, но и на полыхающую крышу. Девушки из местной противовоздушной обороны на кровлях Васильевского острова. Фото © РИА Новости
В канун 81-й годовщины начала блокады Ленинграда вспоминаем о тех, кто спасал и защищал любимый город и его жителей.
Местная противовоздушная оборона (МПВО) и ее бойцы занимают особое место в истории осажденного города. Зимой 1942 года Ольга Берггольц мечтала о том дне, когда поставят «мраморное изваянье простого труженика ПВО». И сегодня в Петербурге есть такой памятник.
Профессор Балтийского государственного технического университета «ВОЕНМЕХ», автор более 120 научных трудов и изобретений, заслуженный работник высшей школы РФ Лев Иванович Калягин рассказал, почему его отца Ивана Васильевича Калягина, возглавлявшего в годы войны МПВО Кировского района Ленинграда, еще при жизни называли легендарным.
Иван Калягин, как и многие его сослуживцы, попал под каток печально известного «ленинградского дела». Но никогда не таил обид на советскую власть. В 1970-е он стал одним из героев «Блокадной книги» Даниила Гранина и Алеся Адамовича. И в интервью писателям говорил не о себе, а о своих подчиненных, которые делали невозможное. С этого мы и начали наш разговор со Львом Калягиным.
– Иван Калягин очень высоко ценил свою девичью команду. Не случайно героиня бронзовой композиции, установленной на стене дома № 12 по Кронверкской улице в память о бойцах МПВО, – это хрупкая девушка.
– Так и должно быть. До войны в местной противовоздушной обороне служили в основном военнослужащие старших возрастов. После первой и самой страшной блокадной зимы мужчин в Ленинграде почти не осталось. Кто-то ушел на фронт, кто-то погиб от голода. С весны 1942 года начали набирать «женские» батальоны. Команды МПВО обновились на 80%. В городе были сформированы 35 батальонов. В состав каждого входили пожарная, саперная, дегазационная, медико-санитарная, аварийно-восстановительная роты и взвод управления.
Когда блокада была прорвана, у педантичных немецких артиллеристов нашли панораму Ленинграда. В ней заводы, жилые дома, общественные здания имели свои номера. Город воспринимался как сумма пронумерованных объектов, подлежащих уничтожению. Массированные атаки с воздуха и с земли продолжались долгие месяцы. Бойцы МПВО несли круглосуточную вахту на крышах домов. И называли себя «вышковыми». Крайне опасная работа: когда начинался артобстрел или авианалет, наблюдатели не прятались, а следили за всем происходящим и немедленно сообщали обо всем увиденном в штаб.
А жители стали называть девушек «хозяйками города». Они ведь не только днем и ночью дежурили на постах, следили, с какой стороны идет обстрел, в каком месте упали бомба или снаряд. Приходилось в суровые морозы много часов подряд разбирать завалы, тушить пожары, спасать людей, ломать деревянные дома и заготавливать дрова, строить укрепления на подступах к городу, восстанавливать водопроводы, разносить лекарства по квартирам.
– Подчиненные Ивана Калягина вспоминали: сначала он сомневался, что слабенькие девушки смогут стать полноценными бойцами противовоздушной обороны…
– Узнав, что в батальонах теперь будут служить исключительно девушки, Иван Васильевич был в недоумении. В деле, где каждая минута – риск, нужны ответственные, хладнокровные, бесстрашные люди с особым опытом. Как справятся с этим необученные девчонки? Его боец Людмила Пожарская, закончившая в 1941 году девять классов, писала, как командир увидел новобранцев и «только головой покачал: «Что же я делать-то с этими старухами буду?» А одна говорит: «Мне семнадцать». Все были так истощены, что еле передвигали ноги и были похожи на старух…
Папа настойчиво просился на фронт. Но его назвали трусом. Это задело, он остался на боевом посту. Выхода не было. В его Кировском районе, который был совсем рядом с фронтом и подвергался обстрелам и бомбежкам особенно нещадно, сформировали два женских батальона, в каждом по 200–500 бойцов. Папа сутками мотался по району на трофейном американском мотоцикле. И очень быстро убедился: его девушки – сильные и отважные!
Адамович и Гранин в «Блокадной книге» подробно рассказали обо всех первоначальных сомнениях. В беседе с ними через 30 лет после войны папа не скрывал эмоций. Но говорил о девушках с большой любовью: «Я потом командовал полком по восстановлению железнодорожной линии до Пскова и, работая на Карельском перешейке, на минных полях, имел дело с воинскими частями. И когда командиры частей воочию убеждались, что это за народ, я неоднократно слышал от них: «Любую роту мужчин меняем на твоих девчат».
А сколько сделали хрупкие бойцы уже после того, как блокада была прорвана. Они восстанавливали разрушенные дома, культурные учреждения, уличное освещение, трамвайные пути, дороги, трудились на разгрузке поездов и барж. В ноябре 1944 года МПВО Ленинграда была награждена орденом Красного Знамени – единственная во всей стране. Начальник МПВО Ленинграда генерал Емельян Лагуткин говорил: «Перед нашими женщинами мы, мужчины, должны снять шапки и поклониться».
– Писатель Алексей Еремеев (мы его знаем по псевдониму Л. Пантелеев) в записках о блокадных днях писал, как нелегко было ленинградцам жить в постоянном ожидании взрыва. И все же они быстро привыкли к обстрелам и налетам: «Люди шагали, не обращая внимания на зловещее курлыканье вражеских снарядов. Было в этом что-то и умилительное – и страшное, противоестественное». Иван Васильевич рассказывал о том, что переживал он тогда?
– Папа вспоминал, как его бойцам удалось спасти памятник Сергею Кирову на площади перед зданием Кировского райсовета. Монумент считался символом Ленинграда вместе с памятниками Петру I (Медный всадник) и Ленину у Финляндского вокзала, поэтому подлежал особой охране.
Во время одной бомбежки бомба замедленного действия упала в 20 метрах от памятника Кирову и ушла глубоко в грунт. Ситуация казалась безвыходной: если взорвать бомбу, памятник неизбежно разрушится. Звонки из горкома партии с угрозами шли один за другим. Бомбу в конце концов решили взрывать. Бойцы стали ее осторожно откапывать. Было произведено множество расчетов, определено направление. Затем подожгли шнуры. Произошел такой взрыв, что вся площадь, Дом Советов и дома вокруг заходили ходуном. Но памятник уцелел! Только в 1944 году, когда монумент расшивали, бойцы МПВО обнаружили на памятнике небольшую трещину и заделали ее.
– Бойцы Ивана Васильевича называли легендарным. Почему?
– Может быть, потому, что после войны папа смог собрать оставшихся в живых «своих девчонок». Многие стали инвалидами. В декабре 1943 года бойцы пилили дрова на Турбинной улице, начался обстрел. Четверо девушек погибли сразу. Прасковья Нилова, ей было 24 года, осталась без обеих рук. Таких случаев было немало. И Иван Васильевич поддерживал каждого своего бойца! Он организовал группу взаимопомощи. Бывшие «вышковые» знали телефоны друг друга наизусть, постоянно встречались, помогали тем, кто нуждался в помощи.
– У вас была большая семья?
– Обычная: мама, папа, мы с братом, бабушка. Родители познакомились в 1938 году и вскоре поженились. Мама тогда училась в медицинском институте, папа только пришел со службы во флоте. Пять лет служил на подводной лодке – ведал шифровальным отделом. До службы он работал модельщиком на заводе имени Жданова, так в советское время называлось «Северная верфь». Потом перешел в штаб МПВО завода имени Кирова.
В 1939-м родился мой старший брат Михаил. Осенью 1941 года мама с двухлетним Михаилом уехали из Ленинграда. И вдруг папа получил страшное известие: эшелон разбомбили, почти все погибли. Но он не терял надежды, что его жена и сын живы. Посылал бесконечные запросы. Однако ничего не удавалось выяснить.
К счастью, эшелон, в котором ехали мама с братом, до начала бомбежки чудом удалось переправить на запасные пути. И позже их отправили в Приуралье, в Кировскую область. Все военные годы мама практически сутками работала хирургом в госпитале.
Родители потеряли друг друга почти до конца войны. Их квартиру на проспекте Стачек разбомбили, отец получил новое жилье в доме напротив. Мама не знала нового адреса.
– Как ваша семья жила после войны?
– Были бесконечно счастливы, что все живы и снова вместе. Я родился в 1945 году. Но счастье оказалось коротким – вскоре случилось «ленинградское дело». Посланный в город «чистить» областную партийную организацию Фрол Козлов, ставший первым секретарем Ленинградского обкома партии, а позже считавшийся полуофициальным преемником Хрущева, решил выслать из Ленинграда всех бывших командиров районных МПВО. Все они параллельно были еще заместителями председателя райисполкома. Так в 1951 году Иван Васильевич Калягин оказался в ссылке в Архангельске…
– Все могло сложиться гораздо хуже. Генерала Емельяна Лагуткина в 1952 году арестовали, подвергли жестким допросам…
– Безусловно. Из заключения Емельян Сергеевич вернулся больным… А папа в Архангельске стал начальником штаба гражданской обороны города и области. Наша семья тяжело переживала все, что случилось. В Архангельске папу поселили в очень старом доме. Коридорная система, отсутствие элементарных удобств. И пережитая блокада, и северный климат, питание практически без витаминов сыграли свою роль – здоровье папы пошатнулось, он перенес цингу. Тогда же не было такого снабжения на Севере, как сегодня.
Мы с мамой и братом оставались в Ленинграде. И весь учебный год ждали летних каникул, чтобы поехать к папе в Архангельск. Эти долгие поездки к нему – мои самые прекрасные воспоминания детства.
Когда я стал заниматься наукой, бывал в командировке в Архангельске. Удалось найти дом, где мы жили, он уцелел. Трудно передать словами все чувства, которые нахлынули…
Папа, к слову, писал письмо тогдашнему министру обороны СССР – указывал, что не соответствует занимаемой генеральской должности. Надеялся, что сможет вернуться в Ленинград. Но из военного ведомства пришел ответ, что с учетом опыта войны и других заслуг ему столь ответственный пост доверяют.
Тяжело было жить на два дома, но справились. Мама после войны не смогла больше работать хирургом, переучилась на детского инфекциониста. Папа работал в Архангельске до отставки в 1960 году. И только тогда смог вернуться в Ленинград.
– Чем Иван Васильевич занимался в отставке?
– Через три месяца он понял, что не сможет сидеть дома на заслуженном отдыхе. И снова вернулся в систему гражданской обороны. Не мог без дела!
Наша семья была очень дружной, любящей. Не помню ни одного конфликта – родители берегли друг друга. И дом у нас был гостеприимный. Мои одноклассники бывали почти каждый день – папа помогал нам учить уроки, играл в шахматы. К нам приходили знаменитый конструктор танков Жозеф Котин, генерал, Герой Советского Союза Николай Симоняк. Часто папу навещали бывшие бойцы.
– Войну вспоминали?
– Не любили говорить о ней. Но я запомнил один трагикомичный рассказ папы. Всю блокаду он ездил по городу на американском мотоцикле. Однажды попал под обстрел и, спасаясь от снаряда, так летел, что его занесло на общий огород возле школы. Там зрела долгожданная капуста. Мотоцикл сшиб несколько кочанов. Папу сильно контузило – снаряд упал совсем близко. Так еще и охранница огрела его по голове лопатой…
Папу часто приглашали в школы, он выступал, рассказывал о том, что пришлось пройти. Когда в 1977 году его не стало после тяжелой болезни, на могиле всегда лежали живые цветы – «вышковые» никогда не забывали своего командира. А сегодня в живых не осталось никого из его бойцов…
комментарии(0)