Владимир Марковчин
День памяти латышского легиона «Ваффен СС» в Риге. Фото РИА Новости
На начальном этапе Великой Отечественной войны у нацистов многое получалось. Можно отметить и безупречную скрытность, и внезапность удара, и выведенную из строя связь между приграничными частями Красной армии, и захваченные подразделениями диверсантов мосты и дороги, имеющие первостепенное значение для дальнейшего развития «Блицкрига». Полное превосходство в воздухе, большое количество пленных, и вот уже «освобожденное» от «безбожной власти» население лимитрофных государств встречает части вермахта фашистским приветствием. «Ordnung muss sein» – порядок должен быть.
Для прибалтийских стран, вошедших в состав рейхскомиссариата «Остланд», не предусматривалось даже подобия отдельных государств. Население трех республик подлежало тотальной германизации, а все ненужные остатки людских масс – выселению за Урал. Но прежде немцам предстояло выкачать из данной территории все, что могло поддержать «тысячелетний рейх» в его «борьбе за жизненное пространство». Материальные ценности, продовольствие, промышленная продукция – все это шло на достижение великих побед.
Не забыты были и латыши, настроенные к немецкому оккупационному режиму более чем лояльно. Они уже были проверены в деле – их боевые группы организовали нападения на части Красной армии в начальный период войны. Они же устроили мероприятия по «окончательному решению еврейского вопроса», практически без помощи фашистов «очистив» свою территорию от «жидокоммунистов». Но и этого фашистам было мало. Испытывающему проблемы с пополнением людскими ресурсами вермахту нужны были новые солдаты. Не важно, из какой страны – главное, чтобы они шли на фронт погибать за Германию.
Оккупационная газета «Дойче Цайтунг ин Остланд» в номере от 6 августа 1942 года писала: «Вчера 152 латвийских добровольца покинули Ригу для прохождения курса обучения в школе полиции безопасности в Германии... Украшенные цветами, в наилучшем настроении отправлялись добровольцы в эту поездку, из которой они вернутся только через 3,5 месяца такими же ловкими, поворотливыми, с солдатской выправкой, столь же дисциплинированными, как и их латвийские товарищи, которые в красивых мундирах явились их провожать». Газета рисует идиллическую картину: «Некоторые девушки вчера украдкой вытирали глаза. 3,5 месяца – это большое время для любящих. Но в остальном было такое настроение, как будто дело касалось отпуска. Прощания на вокзале представляют собой как бы барометр уверенности и доверия».
Верная канонам геббельсовской пропаганды газета продолжала: «Уже на протяжении многих месяцев мы присутствовали при отъезде латвийских добровольцев с главного рижского вокзала в Германию. Часто в Германию уезжали мужчины и женщины для выполнения рабочей повинности, для замены рабочих или для обучения. В течение этих месяцев картина прощания сильно изменилась. Хотя дело всегда касалось добровольцев, которые должны были вернуться, вначале у родственников добровольцев создавалось впечатление, что это разлука на всю жизнь. Еще не было вытравлено вошедшее в плоть и в кровь со времен большевизма недоверие, и если даже голова доверяла новому немецкому порядку, то в сердце оставался остаток недоверия. И только время, и только опыт могли вытравить это недоверие к немецкому слову».
Однако другие латышские добровольцы к этому времени уже воевали на Восточном фронте против России. Причем в составе боевой группы генерала СС и полиции Фридриха фон Еккельна, одного из главных организаторов массового уничтожения на территории рейхскомиссариата «Остланд» евреев, цыган и других «неблагонадежных».
В распоряжении фон Еккельна на Ленинградском фронте находилось два латышских батальона легиона СС, сформированных немцами ранее в Либаве. Другие четыре батальона воевали на других фронтах – на Волховском и Северо-Западном.
Впрочем, боевые действия для некоторых из них продолжались недолго. Уже к концу июля 1942 года один из латышских батальонов из состава группы генерала фон Еккельна был полностью уничтожен в ходе боев за Старо-Паново. А второй батальон был настолько сильно потрепан и обескровлен, что впоследствии был отведен с передовой линии фронта на переформирование.
О том, что на участке фронта присутствовали солдаты и офицеры латышского легиона СС, свидетельствовали трофейные документы, найденные советскими солдатами на местах боев. Рапорта латышей-эсэсовцев, направленные по команде, требовали, просили, настаивали о принятии мер, достаточных для исправления тех или иных тяжелых ситуаций, связанных с существованием семей добровольцев.
Эти документы, несмотря на то что все они были бытового порядка, можно разделить на несколько категорий.
Основная категория поднимала вопрос о получении обещанных добровольцам различных льгот. Латышский офицер Слутинин пишет в своем рапорте на имя командира роты:
«Я пошел в качестве добровольца на фронт. В воззвании добровольцам были обещаны различные льготы и преимущества, однако по отношению ко мне они не соблюдаются. Моя жена живет в городе Либаве, Улихштрассе 59–2. Ей приказано покинуть квартиру, так как помещение необходимо для жилища служащих почты. В одной квартире почта и телеграф, другая переделывается. В доме еще четыре квартиры, которые также заселены. Никто не получил требования о выезде, кроме моей семьи. Значит, в мое отсутствие увидели хорошую и удобную возможность выселения, несмотря на то, что я на фронте.
Я прошу вашего содействия в том, чтобы моя семья оставалась там хотя бы до тех пор, пока я не вернусь с фронта. Кроме того, должен прибавить, что когда я получил квартиру, то один из государственных немецких чиновников в декабре 1941 года меня заверил, что я могу въезжать и что почта меня не выселит.
Дом был поврежден военными действиями. Я ремонтировал его на свой счет – на это пошло 36,6 гос. марок. Если невозможно найти другой выход, то я прошу моей семье заплатить за все издержки 91 гос. марку и предоставить подходящую квартиру».
В рапорте ефрейтора Фрейбертса свои боль и разочарование:
«Я пошел добровольцем на службу в армию. Дома, в усадьбе «Бунас» (община Ушава), осталась моя жена с шестью маленькими детьми. В этой усадьбе я арендовал маленький кусок земли. Аренда была заключена на шесть лет в общинном управлении. Однако после того как я ушел на фронт, владелец усадьбы Альфред Цунцинш и его родственник Альфред Трусис собственноручно отобрали у нее землю и луг. Также отобрали они ключи от жилища, и моя жена должна была его покинуть.
На возражение моей жены, что ее муж на фронте и что она не в состоянии найти новое жилище, они избили ее палками, пока она не упала, а затем топтали ее ногами, пока она не потеряла сознания, и оставили лежать с поломанными руками и ногами, пока не прибыла карета медицинской помощи из Виндау и не отвезла ее в городскую больницу Виндау, где она находится и до сих пор. Пришедший позже полицейский написал несколько строчек и ушел.
Сельский староста на просьбу моей матери и детей о том, что он мог бы помочь в этом деле, ответил просто, что они могут написать мне, чтобы я приехал и выправлял дела моей семьи. Я не вижу в этих лицах людей, которые хотели бы строить новый порядок в Европе, а наоборот, таких, которые его только разрушают. Они ничем не желают жертвовать для Родины, наоборот, делают страшные вещи тем людям, которые готовы отдать за Родину свою жизнь.
Я прошу, господин капитан, Вашего содействия с тем, чтобы эти люди не жили от возмездия, чтобы моя семья могла пользоваться всеми теми правами, которые ей полагаются в силу аренды».
Итак, вместо обещанного благоденствия на оккупированных территориях возникли многочисленные проблемы, которых раньше не было. Родственники нацистов-легионеров не могли купить себе даже обувь. Об этом пишет латышский солдат Домниц:
«Доношу, что руководитель либавского торгового отделения Генкельс с презрением относится к моей жене и ко всем добровольцам. Моя жена Ирина Домниц, урожденная Глаговс, обратилась за разрешением о покупке сапог, но такового не получила. Однако Генкельс напросился в воскресенье к моей жене в дом, чтобы побеседовать с ней». Аналогичная просьба – в рапорте солдата легиона Бульса. Его дети, проживавшие в городе Фрауенбурге по Большой улице, 57, не смогли получить разрешение на покупку обуви.
Солдат Павельсонс (Либава, Августштрассе, 14–2) проинформировал, что его жена вообще не может ничего купить в лавке: продавщица не признает ее удостоверение о пребывании мужа на фронте, хотя по этому документу жена получает деньги на содержание.
Следующая часть рапортов – о предоставлении работников для труда на земельных участках, оставшихся без рабочих рук. Латышский солдат Каминских (владелец усадьбы «Муйшарайя», община Падура), его сослуживец Юрис Демме (усадьба «Крауклис», община Руцау) находились в полной уверенности, что кто-то позаботится об их многодетных семьях. Их семьям регулярно обещали помочь, но когда этого не случилось, местные власти просто рекомендовали избавиться от земли, луга, сада – так жить проще. Но чем тогда кормить детей, не сказали.
Отдельные документы выбиваются из общего массива. Ефрейтор Тшаклаис информировал свое начальство: «При своем вступлении в добровольцы я оставил в городе Фрауенбург жену и четверых малолетних детей. Ради детей мы имели старую корову. Сейчас требуют, чтобы от этой коровы ежемесячно сдавалось 10 кг масла, хотя эта корова и раньше не давала такого количества молока. Сейчас не приходится говорить о том, чтобы что-либо оставалось для детей».
Лейтенант войск СС Грауманис возмущен: «В конце прошлого месяца родственники добровольцев получили на родине приказание о несении трудовой повинности в Либаве. На вопрос о том, что не имеют ли родственники добровольцев какие-либо преимущества в отношении трудовой повинности, моя жена получила от одного из административных служащих следующий ответ: «Если вашему мужу нравится быть на фронте «Айзсаргов» (военизированное формирование в Латвии в 1919–1940 годах. – В.М.), то вы можете проливать пот здесь».
Солдат штабного взвода латышского легиона СС Лидмус довел до своего руководства, что «родственникам латвийских добровольцев была обещана бесплатная медицинская помощь. Несмотря на это доктор медицины Никлас в Либаве за одиночный визит к моему больному ребенку взял гонорар в размере 5 рейхсмарок и за лекарство также 5, всего 10 рейхсмарок».
Многочисленные случаи разрыва арендных соглашений, насильственного выселения семей «латвийских добровольцев», иные формы ущемления только усиливали негативное отношение латышей к «новому порядку». Но прежде чем до этих волонтеров дойдет вся суть нацистского режима, они либо погибнут, либо станут калеками.
Можно, конечно, предположить, что случаи бесчеловечного отношения к семьям добровольцев СС возможны со стороны просоветски настроенных властей. Но это вряд ли – за несколько месяцев существования советской власти в Латвии нельзя было навязать собственные представления об устройстве общества. Скорее всего в оккупированной Латвии тогда вошел принцип «Человек человеку волк». И хваленый немецкий порядок так и не обнаружил желания как-нибудь помочь латышским эсэсовцам. Оно и понятно – этот порядок создавался немцами и для немцев.
На сострадание была способна советская власть, которая дала возможность всем детям латышских легионеров выжить, наравне со всеми получить образование и право на труд. Но вспоминать об этом в современном латышском обществе как-то не принято.
комментарии(0)