Через 100 лет после самоубийства Европы

Германского кайзера Вильгельма II за политическую эквилибристику сравнивали с танцующим дервишем. фото Reuters

Современную ситуацию в мире часто сравнивают с той, которая сложилась накануне Первой мировой войны. Всякое сравнение хромает, а история не повторяется. Вместе с тем есть общая фундаментальная причина для всех мировых войн: это борьба за сферы влияния, источники сырья и рынки сбыта, а в прошлом веке – еще и за колонии. В современном мире немало стран, по-прежнему зависимых от метрополий, какими остаются, по существу, США и Великобритания.

Убийство в Сараеве наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда и его жены Софии Гогенберг сербским гимназистом Гаврилой Принципом стало поводом для начала Первой мировой войны, но не ее причиной.

«Если бы Принцип не покушался на жизнь австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, международные сторонники войны изобрели бы другой повод», – написал великий князь Александр Михайлович в книге воспоминаний, изданной в Нью-Йорке в 1932 году.

СОЮЗНИКОВ НЕ ВЫБИРАЮТ – ИХ ПОКУПАЮТ

Первая мировая война вызревала в недрах европейской дипломатии на протяжении нескольких десятилетий.

Этот процесс начался сразу после поражения Франции в войне с Германией в 1870 году. С тех пор правительство Третьей Французской республики избрало своей целью вернуть Эльзас и Лотарингию, потерянные в результате войны, и избавиться от конкуренции с Германской империей на европейском рынке, из-за которой Франция несла огромные убытки.

Единственным союзником Франции на тот момент оказалась Россия. В 1882 году Александр III, прозванный Миротворцем, заключил тайный союз с Францией против Германии. С политической точки зрения союз самодержавной автократии и буржуазной демократии выглядел неестественным. Но с экономической точки зрения он оказался гармоничным и выгодным для российской монархии. Инвестиции, в которых России отказала Германия, потекли рекой из Франции. Путем конверсии Третья республика даже помогла погасить царские долги.

Но французские деньги Россию и сгубили. Надежды царских министров ограничиться политическим союзом оказались несбыточными. В 1892 году была подписана Петербургская военная конвенция, по которой Российская империя обязалась воевать с Германией на стороне Франции.

Аппетиты Парижа оказались больше, чем можно было предположить в момент зарождения франко-российского сотрудничества. Третья республика вступила в борьбу с Германией за мировое господство на морях. В 1912 году Россия, подсевшая на финансовую иглу, вынуждена была подписать еще и русско-французскую военно-морскую конвенцию. Царское, а после него – Временное правительство добросовестно, даже порой слишком усердствуя, исполняли все взятые Александром III и Николаем II обязательства вплоть до октября 1917 года.

И все же – почему Россия оказалась в Антанте, а не в Тройственном союзе Германии, Австро-Венгрии и Италии? Ответ отыщется опять же в экономике и разделении сфер влияния.

С первого дня возникновения в 1871 году Германской империи ее главной задачей стал поиск рынков сырья и сбыта. Став на путь колониальных завоеваний позже остальных европейских стран, она считала себя «несправедливо обойденной». Немецкие колонии были в 12 раз меньше территориально, чем английские, и вдобавок бедны сырьевыми ресурсами.

Поэтому кайзер Вильгельм II поставил вопрос о переделе уже поделенного мира. Германия претендовала на господство в Европе, стремилась закрепиться на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке и получить сферы влияния в Африке.

ТАНЦУЮЩИЙ ДЕРВИШ

Германский император вел себя, по выражению, приписываемому Александру III, как танцующий дервиш. Он приложил немало усилий, чтобы поссорить Николая II с Эдуардом VII. «В дипломатическом мире не было секретом, что государь император дал свое согласие на ряд авантюр на Дальнем Востоке, потому что слушался вероломных советов Вильгельма II», – написал великий князь Александр Михайлович.

Великобритания и Япония, уже поделившие сферы влияния в Китае и Корее, увидели в России нежелательного конкурента. В соответствии с англо-японским договором от 1902 года Лондон начал помогать Японии оружием и боеприпасами.

А как повела себя Германия, подталкивавшая Россию к этой войне? Правительство Бернгарда фон Бюлова попыталось навязать российской стороне невыгодный для нее торговый договор, который затруднил бы экспорт сельскохозяйственных продуктов на германский рынок и вместе с тем обеспечил бы захват российского рынка.

Коварство «друга Вилли» проявилось и в другом. Великий князь Александр Михайлович с согласия Николая II организовал крейсерскую войну в Красном море против британских судов, доставлявших в Японию оружие и боеприпасы. В первый же месяц войны русская эскадра захватила 12 британских судов. Свой протест выразил не только Лондон, но и Берлин. «Друг Вилли» написал «другу Ники», что действия русских – это «небывалый акт пиратства».

«Сандро (так Николай II по-родственному называл Александра Михайловича), я принял решение, ты должен немедленно распорядиться, чтобы твоя эскадра освободила захваченные в Красном море пароходы и в дальнейшем воздержалась от подобных действий». Это была странная война. Русские солдаты проливали кровь в Маньчжурии, а русский царь беспокоился о том, что подумает о нем «искренний друг Вилли».

За 43 дня до окончания Русско-японской войны, 11 (24) июля 1905 года, Николай пригласил «друга Вилли» на завтрак. Он состоялся на борту императорской яхты «Полярная Звезда», стоявшей у балтийского острова Бьёркё (недалеко от Выборга). Полагая, что война с Японией подходит к концу и Россия может стать третьим членом Антанты, Вильгельм нагло подсунул Николаю секретный договор, направленный против Великобритании.

АВСТРИЙСКО-БАЛКАНСКИЙ УЗЕЛ

Россия не могла заключить этот договор еще и потому, что союзница Германии, многонациональная Австро-Венгерская империя видела в России опасного противника, способного объединить и защитить все славянские народы на Балканах.

«В то же время Австрия вела определенную политику в украинском вопросе, не только давая полную свободу украинской политической мысли (насколько она направлялась против России), но и подготовляла план формирования воинских частей из украинцев на предмет «освобождения» Украины, – написал в своей книге «Пять месяцев у власти» Василий Зеньковский, бывший министр в правительстве Скоропадского. – Часть украинской интеллигенции, – особенно из Холмщины, – шла на это; самый видный деятель в этом направлении – прославленный Скоропис-Елтуховский (так в книге) – находился на службе у австрийского генерального штаба».

Были свои интересы и у других государств, ставших вскоре участниками Первой мировой войны. Сербия и Болгария, каждая в отдельности, претендовали на роль объединительного центра южных славян. Османская империя стремилась вернуть территории, потерянные в ходе Балканских войн, и сохранить свою государственность. Поляки мечтали об объединении своих бывших земель и завоевании независимости.

У Николая II тоже были желания: забрать часть земель у Австро-Венгерской и Германской империй и поделиться ими с балканскими союзниками, получить контроль над Босфором и Дарданеллами и, наконец, получить исключительное право протектората над всеми славянскими народами.

Вечером 13 сентября 1911 года Уинстон Черчилль заявил в военном министерстве: «Флот полностью готов. Все, что потребуется, – только нажать кнопку, а это может сделать любой клерк».

«НИКАКОЙ ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ…»

Подготовка к войне до поры до времени никак не проявлялась. «Тот иностранец, который посетил бы Санкт-Петербург в 1914 году, перед самоубийством Европы, почувствовал бы непреодолимое желание остаться навсегда в блестящей столице российских императоров, соединявшей в себе классическую красоту прямых проспектов с приятным, увлекающим укладом жизни, космополитическим по форме, но чисто русским по своей сущности», – написал великий князь Александр Михайлович.

За несколько дней до начала войны он был проездом в Париже. «Отчего ваше императорское высочество так спешите вернуться в Санкт-Петербург? – спросил великого князя российский посол в Париже граф Александр Извольский. – Там же мертвый сезон».

«Война? – Он махнул рукой. – Нет, никакой войны не будет. Это только слухи, которые время от времени будоражат Европу. Австрия позволит себе еще несколько угроз. Петербург поволнуется. Вильгельм произнесет воинственную речь. И все это будет через две недели забыто».

Войну можно было бы предотвратить или хотя бы отодвинуть одной телеграммой, одним росчерком пера – а ее, наоборот, приближали.

Сербское правительство, получив австрийский ультиматум, выразило согласие подавлять все последующие антиавстрийские движения на сербской территории и предать суду всех имеющих отношение к убийству эрцгерцога. Такой поворот не устраивал кайзера Вильгельма: «Теперь все поводы для войны исчезают. Тем не менее для сохранения чести австрийским войскам следует символически оккупировать Белград хотя бы на время».

Все это не требовало обязательной реакции Великобритании. «К счастью, нет причин, по которым мы не могли бы оставаться зрителями», – сказал своему королю 25 июля 1914 года граф Герберт Асквит, в то время британский премьер-министр.

В одиннадцать часов вечера срок австрийского ультиматума истек. Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль приказал разослать распоряжение всем кораблям и военно-морским базам: «Открыть боевые действия против Германии». Британия и Германия вступили в войну.

В четверть двенадцатого Черчилль направился на Даунинг-стрит, где сообщил Асквиту об отданном приказе. Ллойд Джордж, в то время канцлер казначейства, который находился у премьер-министра, позже рассказывал: «Уинстон ворвался в кабинет, весь сияющий, с блестящими глазами, резкими телодвижениями, и принялся, захлебываясь, рассказывать, как он собирается рассылать телеграммы на Средиземное море, на Северное и бог знает еще куда. Видно было, что он счастлив».

Леди Асквит тоже вспоминала «блестящие глаза» и «веселую улыбку» Уинстона Черчилля, когда он вошел в тот вечер в дом № 10 на Даунинг-стрит.

В свою очередь, германские офицеры на Унтер-ден-Линден в Берлине восторженно поздравляли друг друга со «славной возможностью выполнить, наконец, план Шлиффена». Кайзер произносил пламенную речь с балкона берлинского замка.

Миллионы европейцев не желали войны, но все подпали под власть психоза разрушения.

Сегодня Европа переживает очередное обострение психического расстройства. Наиболее ярко это отразил американский молодежный журнал Vice 26 июля 2022 года, поместив фото с подписью: «Я нацеливаюсь на русских».

Но даже далекая Америка должна знать: в третьей мировой войне победителей не будет.