Как сдавался в плен фельдмаршал Фридрих Паулюс

Переправа советской гвардейской дивизии через Волгу под Сталинградом. Сентябрь 1942 года. Фото с сайта www.goskatalog.ru

Зимним утром 3 февраля 1943 года по всем городам и деревням «тысячелетнего рейха» от Фленсбурга до Фрайбурга было объявлено о днях национального траура. В казарменных дворах и заводских цехах, в бомбоубежищах и лазаретах, на корабельных мачтах и фасадах старинных ратуш, над рейхсканцелярией и комендатурами концлагерей были приспущены имперские флаги. Из репродукторов доносились скорбные голоса дикторов. В кирхах звучали заупокойные молитвы.

Империя хоронила героя-фельдмаршала, павшего вместе со своей армией на поле брани. «Сражение в Сталинграде закончено, – писали немецкие газеты. – До последнего вздоха верная своей присяге 6-я армия под образцовым командованием генерал-фельдмаршала Паулюса пала перед лицом превосходящих сил врага и неблагоприятных обстоятельств... Генералы, офицеры, унтер-офицеры и рядовые сражались плечом к плечу до последнего патрона».

А он был жив.

31 января 1943 года командующий 6-й немецкой армией генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс был взят в плен войсками 64-й армии генерал-лейтенанта Михаила Шумилова. Горьким сарказмом в адрес Паулюса звучат слова свидетеля гибели 6-й армии Иоахима Видера: «Не издав последнего приказа по армии, не сказав ни единого слова прощания или благодарности своим воинам, которые с нечеловеческим упорством прошли сквозь все бои и лишения, новоиспеченный фельдмаршал сошел со сцены и отправился в плен. Бесславный конец».

Можно хронологически точно, час за часом, проследить за ходом этой операции. Но лучше обратиться к рассказам тех, кто непосредственно принимал в ней участие.

«В ОДНОЙ РУБАШКЕ, БЕЗ МУНДИРА»

Первым вошел в контакт с Паулюсом в подвале универмага, где нашел себе последнее пристанище штаб 6-й армии, старший лейтенант Федор Ильченко. Он возглавлял группу захвата 38-й мотострелковой бригады 64-й армии, которой было приказано пленить командование армии Паулюса. Вот его рассказ:

«Немецкий капитан провел нас к генералу Роске, представил каждого. Спустя несколько минут в комнату вошел начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт. Генералы перебросились несколькими фразами и вместе с нами отправились к Паулюсу, которому, как нам торжественно сообщили, накануне присвоили звание фельдмаршала. Войдя в тускло освещенную огарком свечи неуютную и сырую комнату, мы увидели лежащего в одной рубашке, без мундира, довольно пожилого военного. При нашем появлении он поднялся, сел. С нами не поздоровался. Стал тихо говорить со своими генералами. Переводчик сообщил, что все переговоры о капитуляции Паулюс поручает вести генералу Роске. Возвращаемся в комнату Роске. Он заявляет, что немецкое командование, и прежде всего Паулюс, ожидает для дальнейших переговоров представителя более высокого ранга из штаба армии или фронта.

Идем на свой НП. Через радистов докладываю генералу Бурмакову о результатах переговоров с Роске. Спустя некоторое время к зданию универмага по поручению комбрига прибыли его заместитель по политической части полковник Винокур, начальник политотдела бригады Егоров, начальник разведотдела 64-й армии полковник Рыжов, помощник начальника штаба бригады по разведке старший лейтенант Костюшко, инструктор политотдела капитан Бухаров. Вместе с ними мы отправились в универмаг по знакомому уже мне маршруту. Во дворе было шумно: сотни немецких вояк выбирались из подвалов. Все это скопище грязных, изможденных солдат и офицеров в замотанном тряпье и самодельной соломенной обуви производило удручающее впечатление.

Нас опять принял Роске. Теперь здесь уже находились командующий артиллерией армии и несколько других высших офицеров немецкого штаба. Сразу же вошел и генерал Шмидт. Была достигнута договоренность о прекращении огня: решили на легковой машине послать представителей обеих сторон объявить об окончании сражения. С нашей стороны поехал капитан Бухаров, с немецкой – адъютант генерала Роске. А через некоторое время в штаб Паулюса прибыли представители командования 64-й армии».

«АРМИЕЙ ОН БОЛЬШЕ НЕ КОМАНДУЕТ»

Рассказ о взятии в плен штаба армии Паулюса продолжает начальник разведотдела 64-й армии полковник Иван Рыжов:

«Шмидту и Роске предложили сейчас же сдать личное оружие. Все гитлеровцы немедленно сдали пистолеты и сняли кинжалы с поясов. На требование нашей делегации проводить нас немедленно к командующему Шмидт ответил, что Паулюс снял с себя обязанности командующего армией и сейчас является частным лицом. Переговоры поручено вести ему, Шмидту, и генералу Роске. Однако мы настояли, чтобы Паулюсу доложили о нашей делегации, чтобы он немедленно принял нас и дал приказ о прекращении сопротивления войскам, ведущим бои в Сталинграде. Через Шмидта Паулюс передал, что армией он больше не командует, а потому никаких приказов войскам давать не может. Одновременно просил передать просьбу, чтобы его как фельдмаршала пленил и сопровождал один из генералов штаба Рокоссовского. Мы ответили, что для принятия капитуляции и пленения штаба 6-й армии с минуты на минуту прибудет представитель командующего Донским фронтом начальник штаба 64-й армии генерал-майор Ласкин».

Прибывает советский генерал Иван Ласкин. Вот как запомнились ему события того дня:

«Мне был доложен ход предварительных переговоров о капитуляции обеих немецких группировок. Свой разговор я начал с генерал-лейтенанта Шмидта. Я называю ему свою фамилию, должность, звание и сообщаю, что являюсь ответственным представителем генерал-лейтенанта Рокоссовского и уполномочен вести переговоры о капитуляции 6-й армии. Шмидт ответил, что моя фамилия им хорошо известна... Прежде всего требую от присутствующих немецких офицеров немедленно сложить оружие и прекратить все разговоры по телефонам... Спрашиваю: «Где сейчас находится генерал-полковник Паулюс?» Шмидт меня поправляет: «Главнокомандующий получил звание генерал-фельдмаршала, он находится в другой комнате».

Предлагаю Шмидту пригласить его сюда. Вместе со Шмидтом направляется офицер, чтобы взять Паулюса под охрану. Вскоре Шмидт возвращается и говорит, что фельдмаршал просит предоставить ему двадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Удостоверившись, что Паулюс находится в своей комнате и вход в нее охраняется нашими воинами, удовлетворяю просьбу фельдмаршала. Затем предъявляю генералам Шмидту и Роске следующие требования:

– всем войскам, окруженным под Сталинградом, немедленно прекратить сопротивление;

– организованно передать в наше распоряжение весь личный состав, вооружение и всю боевую технику;

– немедленно передать нам все оперативные документы, особенно документы главного командования;

– прекратить все радиопереговоры».

Советские представители потребовали от генералов Шмидта и Роске отдать приказ о полной капитуляции всей южной группировки войск. Местом сдачи оружия, техники и приема пленных назначили площадь Павших Борцов. Все эти условия немецким командованием были приняты.

Шмидт обращается с просьбой к советской делегации:

– все показания военного порядка Паулюс будет давать только генерал-лейтенанту Рокоссовскому;

– обеспечить полную безопасность фельдмаршалу в дороге;

– хотя Паулюс, как он заявил, теперь является частным лицом, но, пока он не уедет, он просит солдат его охраны не разоружать.

Представители советского командования потребовали доложить содержание последних распоряжений Гитлера для 6-й армии и группы фельдмаршала Манштейна. «6-й армии было приказано держаться в окружении до конца», – ответил Шмидт.

«Истекли двадцать минут, предоставленные Паулюсу, но он не появился, – продолжает Иван Ласкин. – Пришлось вторично направить к нему генерала Шмидта. Возвратившись, тот сказал: «Господин фельдмаршал просит дать ему еще двадцать минут». Мы отклонили эту просьбу. Я, Бурмаков, Лукин, Мутовин, Винокур и другие направились в комнату Паулюса, где застали его совершенно одетым, в генеральской шинели. Он прохаживался взад и вперед. Я потребовал от Паулюса дать распоряжение войскам северной группы, еще продолжавшей сопротивление, о прекращении огня.

«Моя армия рассечена на две изолированные группы, и штаб армии не имеет связи с северной группой. Ввиду этого вопросы капитуляции каждой группы должны решать их командующие, а по штабу армии – генерал-лейтенант Шмидт», – был ответ.

Относительно последних распоряжений Гитлера Паулюс ответил следующее: «Неоднократно повторялось требование продолжать сопротивление и надеяться на подход к Сталинграду группировки Манштейна».

Затем он обратился с просьбой о том, чтобы всех пленных генералов и офицеров разместить отдельно от солдат и оставить им форму и холодное оружие. Мы заявили, что эти вопросы будут решены позднее. Выйдя из подвала, мы увидели во дворе уже не охрану Паулюса, а наших красноармейцев, которые обезоруживали гитлеровцев. Легко понять состояние советских воинов, участвовавших в кровопролитнейших боях за Сталинград, выдержавших 180-дневную осаду города! Сейчас они брали в плен генерал-фельдмаршала и штаб вражеской армии.

Я предложил Паулюсу сесть со мной в первую машину. Но, так как все вокруг универмага было заминировано, мы отправили в целях предосторожности сначала вторую машину полковника Лукина, в которой находились генерал Шмидт и полковник Адам. Как только мы выехали на дорогу, идущую в Бекетовку, моя машина, в которой сидел Паулюс, пошла первой. Наблюдая из окна автомобиля за двигавшимися по дорогам колоннами пленных солдат, имевших ужасный вид, Паулюс очень нервничал, лицо его покраснело и подергивалось. Я спросил его, не болен ли он. «Нет, это результат долгого мучительного переживания позорной капитуляции моей армии», – ответил Паулюс.

В ШТАБЕ 64-Й АРМИИ

В 12 часов 31 января 1943 года Паулюс, Шмидт и Адам были доставлены в штаб 64-й армии. Вспоминает командующий армией генерал-лейтенант Михаил Шумилов:

«Около полудня входят ко мне Паулюс, Шмидт и Адам. Не успели они переступить порог, как слышу невероятное: «Хайль Гитлер!» Стало смешно и горько. Гитлер угробил 6-ю армию, а они его славят! Я резко сказал:

– Здесь нет Гитлера, а перед вами командование 64-й армии, войска которой пленили вас! Извольте приветствовать так, как положено!

Все трое подчинились. Тогда я пригласил их сесть».

Сохранилась запись этого исторического допроса.

Шумилов: Прошу предъявить документы.

Паулюс: Я имею солдатскую книжку.

Шумилов: Удостоверение о том, что вы произведены в генерал-фельдмаршалы?

Паулюс: Такого удостоверения нет.

Шумилов: А телеграмму такую получили?

Паулюс: Я получил приказ фюрера по радио.

Шумилов: Об этом я могу доложить советскому Верховному главнокомандованию?

Паулюс: Можете, и господин Шмидт, начальник штаба, может это подтвердить. (Шмидт подтверждает.)

Шумилов: Кто с вами пленен?

Паулюс: Вместе со мной начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии Адам.

Шумилов: Кто еще?

Паулюс: Имена других я передал в записке парламентерам.

Шумилов: Вас пленили войска 64-й армии. Они дрались с вами, начиная от Дона и Донца и кончая Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундиры и ордена вам сохраняются. Господин фельдмаршал, прошу мне сообщить, по какой причине не принят ультиматум советского командования, в котором вам было предложено сложить оружие.

Паулюс: Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ держаться до конца и поэтому не имел никакого права нарушать этот приказ.

Шумилов: А дополнительно от Гитлера вы не получили приказа?

Паулюс: Я с самого начала и до конца имел приказ – драться.

Шумилов: Какие мотивы послужили причиной сдачи оружия сейчас?

Паулюс: Мы не сложили оружия, мы выдохлись... После того как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, нам нечем было защищаться, не было боеприпасов, и поэтому борьба прекращена.

Шумилов: Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?

Паулюс: Я такого приказа не отдавал.

Ласкин: Этот приказ был при нас отдан генерал-майором Роске, командиром 71-й пехотной дивизии. Приказ был разослан по частям.

Шумилов: А вы утвердили приказ о сдаче оружия?

Паулюс: Нет, он это сделал самостоятельно. Я не командую южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Роске принял решение сложить оружие самостоятельно.

Шумилов: Северной группировке вы отдали приказ сложить оружие?

Паулюс: Нет.

Шумилов: Я прошу отдать.

Паулюс: Я не имею никакого права отдавать такой приказ.

Шумилов: Вы же командующий!

Паулюс: Нет, я теперь пленный и не могу подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанность.

Шумилов: Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным войскам прекратить боевые действия, когда он видит, что люди напрасно гибнут, что это в дальнейшем ведет к уничтожению его подчиненных.

Пленный командующий 6-й армией фельдмаршал Фридрих Паулюс в окружении советских репортеров кинохроники. Сталинградский фронт. 31 января 1943 года. Фото с сайта www.goskatalog.ru

Шумилов (переводчику): Передайте генерал-фельдмаршалу, что я приглашаю его и его спутников к столу, после чего Паулюс поедет в штаб фронта».

На пути в столовую Шмидт неоднократно поворачивался к Адаму и нашептывал ему: «Ничего не принимать, если они предложат нам выпить... Нас могут отравить».

Гитлеровцы предполагали, что их ждет на улице какая-то экзекуционная команда. Адам позднее писал: «Я оглянулся. Экзекуционной команды не было. Может быть, она там, за деревянным домом, к которому шел генерал? Ничего подобного. Шумилов открыл дверь в сени, где хозяйничала пожилая женщина. На табуретах стояли тазы с горячей водой и лежали куски настоящего мыла, которого мы уже давно не видели... Умывание было просто блаженством... После этого нас попросили пройти в соседнюю комнату. Там стоял стол с множеством разных блюд».

Шумилов: «Их можно понять: они были очень взволнованы. Да, признаться, и я был взволнован не меньше. Шутка ли, передо мной был тот самый генерал, который принимал непосредственное участие в разработке плана войны против Советского Союза – плана «Барбаросса». А теперь он у нас в плену!..

По дороге Паулюс, который шел рядом со мной, спросил меня:

– Скажите, генерал, чем можно объяснить, что ваши солдаты наступают днем и ночью и при сильном морозе лежат на снегу?

Переводчик перевел. Поблизости стоял наш солдат. Я подозвал его и сказал:

– Посмотрите, как одет наш солдат. (На нем были валенки, ватные брюки, теплое белье, полушубок, шапка-ушанка, теплые рукавицы.) Вот как заботится наша Родина о своих защитниках!

Выслушав перевод, фельдмаршал покраснел от волнения, лицо его исказилось.

Меня предупредили, что пленных нужно как следует накормить, поскольку в штаб фронта они прибудут поздно. Поэтому обед был очень обильный. На закуску – консервы (кильки, шпроты), колбасы разных сортов, сало, затем полный обед из трех блюд и, конечно, водка. Я сидел за столом рядом с Паулюсом. Через переводчика он мне сказал: «Я есть ничего не буду. Я голоден, но у вас столь обильный стол и такие жирные блюда, что я есть не могу, а водку выпью». Однако после водки пошли в ход и колбаса, и другие закуски. Словом, Паулюс и его приближенные выпили и поели хорошо».

В ШТАБЕ ДОНСКОГО ФРОНТА

Из штаба генерала Шумилова Паулюс был доставлен в штаб командующего Донским фронтом Константина Рокоссовского. Спустя годы прославленный полководец так напишет об этой встрече:

«В помещении, куда был введен Паулюс, находились мы с Вороновым и переводчик… Мы сидели за небольшим столом и, нужно сказать, с интересом ждали этой встречи. Наконец открылась дверь, вошедший дежурный офицер доложил нам о прибытии военнопленного фельдмаршала... Мы увидели высокого, худощавого и довольно стройного в полевой форме генерала, остановившегося навытяжку перед нами. Пригласили его сесть к столу. На столе у нас были сигары и папиросы. Я предложил их фельдмаршалу, закурил и сам, Николай Николаевич (Воронов) не курил. Пригласили выпить стакан горячего чая. Он охотно согласился.

Наша беседа не носила характера допроса. Это был разговор на текущие темы, главным образом о положении военнопленных солдат и офицеров. В самом начале фельдмаршал высказал надежду, что мы не заставим его отвечать на вопросы, которые вели бы к нарушению им присяги. Мы обещали таких вопросов не касаться. К концу беседы предложили Паулюсу дать распоряжение подчиненным ему войскам, находившимся в северной группе, о прекращении бесцельного сопротивления».

Вспоминает переводивший эту беседу капитан Николай Дятленко:

«– Это было бы недостойно солдата, – воскликнул Паулюс, едва выслушав перевод.

– Можно ли говорить о спасении жизни подчиненных как о поступке, недостойном солдата, если сам командующий сдался в плен?

– Я не сдался. Меня захватили врасплох, – оправдывался Паулюс.

– Нам известны детали вашего пленения, – сухо заметил Воронов. – Но сейчас мы об этом не будем говорить. Речь идет о гуманном акте с вашей стороны. Мы располагаем достаточными силами и возможностями, чтобы за один-два дня, а может быть, и за несколько часов разгромить части вашей армии... Их усилия напрасны, они могут привести лишь к гибели тысяч ваших солдат и офицеров. Ваша обязанность как командующего армией спасти им жизнь.

– Если бы я даже подписал такой приказ, они бы ему не подчинились, – сопротивлялся Паулюс. – Уже потому, что я нахожусь в плену, я автоматически перестал быть командующим.

– Но вы еще несколько часов назад эти функции выполняли, – возразил Воронов.

– Со времени расчленения моей армии на отдельные группы я только формально считался командующим всей армией… Основные приказы поступали от фюрера, а каждой группировкой командовал один из генералов...

– И все же нельзя сбросить со счета ваш личный авторитет, если речь идет о спасении многих тысяч людей, – настаивал Воронов.

– Однако они не подчинились бы мне... Обязанность воина...

– Обязанность обязанностью, но бывают различные обстоятельства, – перебил его Воронов. – Вот вы же сейчас находитесь в полной безопасности, неужели человеческая совесть не подсказывает вам, что ваша обязанность перед теми, кто оказался в окружении, перед их родными и близкими состоит в том, чтобы избежать бессмысленной гибели многих людей, которые долгое время были вам подчинены?

Паулюс уже не находил новых аргументов, чтобы возражать. То он говорил, что, вероятно, уже назначен новый командующий и его, Паулюса, подпись будет недействительна, то утверждал, что войска 6-й армии не поверят в подлинность его подписи...

– В таком случае, господин генерал-фельдмаршал, – заявил Воронов, – я вынужден вам сказать, что, отказываясь подписать приказ о капитуляции, вы берете на себя тяжелую ответственность перед немецким народом и будущим Германии за жизнь многих тысяч ваших подчиненных и соратников.

Паулюс молчал. Нервный тик, не дававший ему покоя, мешал сосредоточиться. Воронов, понимая состояние Паулюса, сменил тему разговора.

– Какой режим питания установить вам? – спросил он Паулюса.

Лицо пленного выразило крайнее удивление. Он ответил, что ему ничего особенного не надо, но он просит хорошо относиться к раненым и больным немецким солдатам и офицерам. Воронов сказал:

– Советская армия гуманно относится к пленным. Но советские медицинские работники встретились с большими трудностями, ибо немецкий медицинский персонал бросил на произвол судьбы немецкие госпитали».

На этом первая встреча советского командования с пленным Паулюсом закончилась.

«НАСТУПЛЕНИЕ РУССКИХ БЫЛО ПОЛНОЙ НЕОЖИДАННОСТЬЮ»

Следующая беседа состоялась вечером 2 февраля. Кроме Воронова и Рокоссовского присутствовали генералы Телегин, Малинин, Казаков, Руденко. Паулюсу сообщили об окончании операции и разгроме советскими войсками его армии, а также других немецких и румынских частей, находившихся в окружении.

– Как это вы, хорошо теоретически подготовленный и опытный генерал, допустили такую ошибку и позволили загнать вверенные вам крупные подразделения в мешок? – спросил Рокоссовский.

– Для меня ноябрьское наступление русских было полной неожиданностью, – ответил Паулюс.

– Как? – удивился Воронов. – Вы относительно узким фронтом прорвались к Волге и рассчитывали спокойно отсидеться всю зиму на достигнутых рубежах? Вы что же, не ожидали зимнего наступления Советской армии?»

– Нет, по опыту первой военной зимы я знал, что наступление возможно, но операций таких масштабов я не ожидал...

– Какое влияние, на ваш взгляд, может оказать Сталинградская битва на весь ход войны?

Пленный фельдмаршал ответил, что давно не имел оперативных сводок с других участков фронта. Тогда Воронов приказал показать Паулюсу карту обстановки на всех фронтах на 2 февраля 1943 года. Фельдмаршал рассматривал ее недоверчиво и улыбался, давая понять, что не верит карте. Ему объяснили, что карта эта не изготовлена специально для Паулюса, а ведется для ориентировки представителей Ставки Верховного главнокомандования.

– Ну, и как вы считаете? – спросил его после этого Воронов.

– Знаете, – сказал Паулюс, – солдатское счастье изменчиво…»

Паулюс признал, что операцию Красной армии по окружению и уничтожению его армии можно отнести к разряду классических операций. «Но и мою оборону в окружении, длившуюся столь долгое время и в таких неблагоприятных условиях, при недостатке боеприпасов, топлива, продовольствия и зимнего обмундирования, тоже можно отнести к разряду классических операций», – добавил он. Это заявление встретило сдержанные усмешки советских военачальников.

Затем пленный фельдмаршал заявил, что неудовлетворительное снабжение его армии объясняется в числе других причин также и тем, что некоторые «дилетанты» из окружения Гитлера заверили последнего, что авиация поможет армии через воздушный мост. Всем было ясно, что он имеет в виду шефа люфтваффе рейхсмаршала Геринга.

...Допрос окончен. Паулюс встал, отдал честь советским генералам. Надев свою тяжелую шинель, он собирался уже было выйти к машине, но внезапно обратился к полковнику Якимовичу:

– Господин полковник, не мог бы я пройти пешком до моего дома?

Якимович ответил, что на улице очень холодно и что лучше бы поехать на машине. На лице Паулюса было написано явное желание настаивать на своей просьбе.

– Ну что ж, – сказал Якимович, – если вам угодно...

«Мы вышли на улицу и молча двинулись по дороге втроем, – вспоминал переводчик лейтенант Лев Безыменский. – Где-то сзади шли конвоиры. Была морозная, звездная ночь, совершенно тихая и спокойная. Снег скрипел под сапогами. И вдруг Паулюс, повернувшись в мою сторону, сказал:

– Вы знаете, я много месяцев не видел звездного неба... С того времени, как мы уехали из Голубинской.

– Да, – сказал я, – ведь в Голубинской был ваш штаб.

Паулюс молча кивнул головой. Минут через пять мы подошли к его домику».

Центральный котел – значительная часть сталинградской группировки вермахта, которой командовал генерал Гейтц. Этот котел был отсечен советскими войсками от штаба Паулюса и капитулировал 31 января.

Еще двое суток сопротивлялись остатки 6-й армии на севере. Несмотря на требования генералов Латтмана и фон Ленски, командовавший этими войсками генерал Штрекер не соглашался отдать приказ о капитуляции. Тогда войска советских 62, 65 и 66-й армий принудили врага сложить оружие. 2 февраля северная группировка 6-й армии капитулировала. Боевые действия в районе Сталинграда и в самом городе прекратились.