Максим Кустов
Средний бомбардировщик Heinkel-111 отличался высокой боевой нагрузкой и живучестью, но был неспособен бомбить с пикирования. Фото с сайта www.raf.mod.uk
Битва на Курской дуге вошла в историю как «битва моторов». Мы привыкли считать ее прежде всего гигантским боевым состязанием танков, во вторую очередь – артиллерии и пехоты. Но Курская дуга была и масштабным сражением в воздухе.
Этот рассказ – о том, как эта борьба в воздухе выглядела глазами немцев и что тогда пережили немецкие летчики.
ЖАЛОБЫ ГАНСА РУДЕЛЯ
Знаменитый немецкий летчик Ганс-Ульрих Рудель, самый результативный пилот пикирующего бомбардировщика Ю-87 «Штука» в годы Второй мировой, в мемуарах любил подчеркивать успехи, достигнутые им и его сослуживцами. Не было исключением и его описание сражения на Курской дуге, в котором он принимал участие. Но при этом Рудель постоянно писал о потерях, понесенных немецкими летчиками.
Вот его описание первого боевого вылета на Курской дуге:
«Советская оборона сильна, особенно противовоздушная. В первое утро… я вижу слева и выше меня строй «Хейнкелей-111». Зенитные орудия открывают по ним огонь, один самолет взрывается в воздухе и разлетается на мелкие куски. Это зрелище ожесточит любого. Жертвы наших товарищей не должны быть напрасными».
Стало доставаться и части, где Рудель служил: «В следующие несколько недель наш полк получает серьезные удары. Убит мой товарищ по тренировочной школе, капитан Вутка, командир восьмого звена. Убит также лейтенант Шмидт».
Гибель этих летчиков даже вызвала подозрения у их товарищей:
«В случаях с Вуткой и Шмидтом не совсем ясно, взорвались ли их самолеты на входе в пикирование или в момент нажатия бомбосбрасывателя. Может быть, из-за какой-то диверсии произошло короткое замыкание, которое и вызвало взрыв? Та же самая мысль приходит к нам, когда происходят другие похожие случаи, но в тот момент, несмотря на самое тщательное расследование, мы не можем найти никаких определенных доказательств».
Что это было? Организованное вредительство, как на Сещинском аэродроме, где советские подпольщики вместе с обслуживающими немецкие самолеты антифашистски настроенными поляками и чехами устанавливали мины замедленного действия на немецкие бомбардировщики и истребители, срабатывающие во время полета? Это как раз летом 1943 года происходило.
Может быть, на аэродроме, где полк Руделя базировался, тоже подполье действовало? Потому и взрывались немецкие пикировщики? Или просто постоянные потери порождали у немецких пилотов приступы шпиономании, потому им диверсии и мерещились?
А потери немецких летчиков были действительно тяжелыми. Причем гибли пилоты не только в воздухе, но и на земле.
Рудель писал: «Каждую ночь русские самолеты совершают налеты на наш аэродром в районе Орла. Поначалу мы живем в палатках, потом – в каменных строениях на краю аэродрома. Рядом с палатками вырыты щели, предполагается, что мы будем укрываться в них во время налетов. Тем не менее некоторые из нас продолжают спать и во время рейдов, потому что после целого дня непрерывных вылетов хороший ночной отдых незаменим, если мы хотим быть пригодными к полетам на следующий день. В любом случае иван обычно бомбит нас всю ночь напролет».
Манера не реагировать на бомбардировки могла дорого обойтись немецким летчикам. Вальтер Краус, друг Руделя, как раз и погиб во время одного из таких налетов советской авиации. Пилот-разведчик в прошлом, он прошел под руководством Руделя курс переподготовки – и вскоре освоился на пикирующем бомбардировщике Ю-87, стал командиром эскадрильи. Но достали его «сталинские соколы» на земле. Рудель писал: «Мы скорбим о потере нашего товарища и друга с чувством глубокого горя, его смерть – настоящий удар. Сколько тяжелых ударов судьбы нам предстоит еще перенести?»
«ПОЛОСА НЕУДАЧ НЕ ПРЕКРАЩАЕТСЯ»
«Тяжелых ударов» судьба преподносила немецким летчикам предостаточно. По разным причинам они погибали. Однажды, например, летчик-истребитель не вернулся на свой аэродром из-за неверно выбранного им направления полета.
В качестве эскорта «юнкерсы» сопровождала эскадрилья истребителей, в которой служил знаменитый до войны лыжник Йеневайн. В промежутках между вылетами Рудель часто говорил с ним о лыжном спорте. Однажды истребитель-спортсмен не вернулся из полета. Вот что, по мнению Руделя, произошло с Йеневайном:
«По всей вероятности он был подбит. Затем, согласно рассказам его товарищей, передал по радио: «Получил попадание в двигатель, лечу в направлении солнца». В то время солнце находилось почти точно на западе. Он не мог бы выбрать более неудачного курса, потому что после прорыва севернее от нас… Советам удалось проделать в нашей линии фронта выступ в форме воронки, сужающейся с востока на запад... Если Йеневайн полетел на запад, то оказался над центром этой воронки и приземлился на территории, занятой русскими. Если бы он пролетел всего несколько километров к югу, этого было бы достаточно, чтобы достичь наших позиций, поскольку воронка очень узкая».
Происходило систематическое выбивание самого ценного ресурса люфтваффе – опытных летчиков:
«Здесь, под Орлом, полоса неудач не прекращается. Адъютантом штаба 9-го звена является Хернер, обладатель Рыцарского креста и один из старших офицеров нашей эскадрильи. После того как его самолет подбивают зенитки к северо-востоку от Орла, он резко теряет высоту и падает на ничейной земле. Хернер не появляется из кабины самолета, лежащего на склоне небольшого оврага. Поначалу я считаю, что он совершил вынужденную посадку, хотя мне и кажется, что он получил сильные повреждения, находясь в воздухе, и когда его самолет ударился о землю, удар оказался слишком сильным.
Пролетев несколько раз над этим местом на небольшой высоте, я не смог обнаружить никакого движения в кабине. Наш медик с помощью солдат-пехотинцев добирается до обломков, но уже слишком поздно и экипаж спасти не удается. С собой он берет священника, и вскоре два наших товарища обретают вечный покой».
ЖИЗНЬ В ПОСТОЯННОЙ ОПАСНОСТИ
Обрести «вечный покой» можно было и благодаря ошибке в пилотировании, которые случались у самых опытных летчиков. Служил вместе с Руделем капитан Эгберт Якель, знаменитый тем, что анекдоты мог рассказывать с девяти вечера до четырех утра, не повторяясь и не останавливаясь. При этом он был прекрасным пилотом. Был у него любимый трюк: он неожиданно атаковал советские истребители, используя мощь бортового оружия Ю-87.
Такое использование пикирующего бомбардировщика не было чем-то исключительным. Использовали пикирующие бомбардировщики для воздушных атак неприятельских самолетов и в советских ВВС. Особенно удачно применял пикирующий бомбардировщик Пе-2 для уничтожения вражеских самолетов в воздухе огнем бортового оружия гвардии генерал-майор Иван Полбин и его подчиненные.
А для Якеля воздушная атака на советский истребитель однажды плохо закончилась: «Мы находимся как раз над линией фронта, когда кто-то кричит: «Истребители!» Я вижу их, они далеко от нас и не показывают намерения атаковать. Якель разворачивается и затевает с ними драку. Он сбивает одного… толстый Йенш, его бортстрелок, в другое время надежный и ответственный, скорее всего глазеет по сторонам, а не перед собой. Другой Ла-5 заходит им в хвост. Я вижу, как с высоты 600 метров самолет Якеля круто идет вниз, перевернувшись вверх колесами, и взрывается от удара о землю. Я могу только догадываться, что в жажде боя Эгберт забыл, как низко он летит, и увлекся своими акробатическими номерами».
Дело, надо полагать, было не только в склонности Эгберта Якеля к воздушной акробатике. Ведь применил он рискованный маневр, чтобы от Ла-5, зашедшего ему в хвост, оторваться, да высоту не рассчитал…
Постоянные потери вызывали у немецких летчиков упадочные настроения:
«Сейчас, когда старики уходят один за другим, я могу точно определить, когда будет моя очередь, просто посмотрев в календарь. Каждого ждет конец, рано или поздно, мы все ждем, а неудачи нас не покидают. Жизнь в постоянной опасности способствует фатализму и определенной бесчувственности».
НЕМЦЫ ТЕРЯЮТ ИНИЦИАТИВУ
Если Рудель описывал то, с чем лично сталкивался, то генерал-лейтенант Вальтер Швабедиссен, написавший книгу «Сталинские соколы. Анализ действий советской авиации в 1941–1945 годах», приводил обобщенную картину того, что происходило в небе Восточного фронта.
Описывая сражение на Курской дуге, он подчеркивал:
«Наступление русских войск в 1943 году было поддержано авиацией, которая постепенно брала инициативу в свои руки, и люфтваффе вынуждены были перейти к обороне. Усилия немцев восстановить в полном объеме превосходство в воздухе в течение лета 1943 года не увенчались успехом и носили скорее локальный кратковременный характер. После того как последние атаки немцев на Курской дуге потерпели неудачу, русские определенно почувствовали уверенность в воздухе».
Приводил генерал в своей работе и мнение офицеров люфтваффе:
«Майор Мейер пишет, что в 1943 году в районе Орла его штурмовой авиачасти противодействовали отборные русские истребители, которые были отчаянными сорвиголовами, хорошо обученными, превосходными летчиками, знающими слабые стороны немецких пикирующих бомбардировщиков. Их самолеты Як-9 имели мощный двигатель и были способны с хорошей скороподъемностью совершать атаки снизу. Они вели огонь изо всех стволов с небольших дистанций короткими очередями, стремясь в первую очередь сразить командиров групп (так, восемь из них погибли в течение всего одной недели)».
Помимо поступления новых типов самолетов и улучшения подготовки летчиков заметно сказался в сражении на Курской дуге и прогресс в управлении частями советских ВВС. Немцы это без внимания не оставили:
«Майор Ралль также подчеркивает, что в боях с немецкими пикирующими бомбардировщиками русские пилоты достигли определенного прогресса. Они все чаще перехватывали пикировщики на подходе к цели или на обратном пути, где последние были наиболее уязвимыми, так как в это время не прикрывались истребителями. Русские научились извлекать выгоду из работы усилившейся системы воздушного наблюдения и оповещения, а наземные командные пункты управления передавали по радио своим истребителям точную и ясную информацию».
Надо отдать должное майору Раллю. Он сумел оценить улучшение работы советских постов ВНОС (служба воздушного наблюдения, оповещения и связи) и управления с командных пунктов летными подразделениями. В 1941-м, отчасти и в 1942 году рассчитывать на «радиоподсказку» с земли советские истребители могли очень редко.
В 1943 году ситуация радикально изменилась, и в сражении на Курской дуге немецкие летчики могли сполна это оценить.
Генерал Швабедиссен пришел к выводу: «Несмотря на то что техника и тактика ведения воздушного боя русских истребителей против немецких пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков не претерпела существенных изменений, благодаря численному превосходству, совершенствованию самолетного парка и улучшению руководства боевыми действиями эффективность их операций возросла».
ПОХВАЛЫ ВРАГА
Весьма высоко немецкий генерал оценивал действия советской штурмовой авиации:
«Летом 1943 года, когда разгорелась битва на Курской дуге, люфтваффе вопреки высокой концентрации сил в этом районе во многих случаях не сумели предотвратить сильнейшие удары русских штурмовиков… Штурмовая авиация русских на направлениях главных ударов воздействовала на немецкие наземные войска гораздо результативнее, чем любой другой род авиации».
Удостоился похвалы Швабедиссена и самый распространенный советский самолет штурмовик Ил-2, проект которого, по его словам, «отличался абсолютной законченностью и приспособленностью к выполнению исключительно своих специфических задач». Немецкие штурмовики «в полной мере не обладали этими качествами».
Ссылаясь на мнение офицеров наземных войск и люфтваффе, генерал Швабедиссен так охарактеризовал советских летчиков-штурмовиков:
«Пилоты отличались дисциплинированностью и упрямством в достижении нужного результата и, несмотря на тяжелые потери, бились от души и с отчаянной храбростью».
